Лебедев владимир михайлович узи: Лебедев Владимир Михайлович | Центр медицины плода

Вместе Маршак и Лебедев не только создали новый стиль и визуальную лексику для книжки с картинками в 1920-х годов, но и были любимыми наставниками целого поколения художников и писателей, которых часто собирательно называют «Ленинградской школой детской книги» или «лебедевской школой» (Lemmens & Stommels 2009, 113–15; Rosenfeld 1999b). , 170). В 1924 году Маршак и Лебедев возглавили Ленинградское отделение нового Отдела детской литературы ( Детотдел ) Государственного издательства ( Госиздат , или ГИЗ ), которое располагалось на вершине знаменитого Дома Зингера на Невском проспекте. . Маршак был литературным редактором, Лебедев — художественным руководителем, и вместе они воспитали и воспитали выдающиеся кадры писателей и художников, таких как Виталий Бианки, Борис Житков, Евгений Чарушин, Владимир Конашевич, Вера Ермолаева, Михаил Цехановский. Многие источники ссылаются на это оригинальное издательство 19-го века.20-х годов как «Детгиз», хотя «Детгиз» как таковой официально не был учрежден как издательство до 1930-х годов. Тем не менее, термин «Детгиз» часто служил неофициальным обозначением операции 1920-х годов.

Маршак был известен как редактор-легенда, о котором потом с большой любовью вспоминали его наставники: «Маршак нас объединял, он был центром, вокруг которого все вращалось. .. Его редакционная работа была не ремеслом, а искусством… В в этом процессе произошло чудесное рождение не только книги, но и самого автора» (Исай Рахтанов 1971, цит. по: Сокол 1984, 98). Лебедева запомнили и как выдающегося и требовательного наставника других художников. Он исправлял их рисунки «с большой страстью и настойчивостью» и настаивал на том, чтобы они изучили техническую сторону книжного производства: «Он требовал, чтобы художник сам переносил свой рисунок на литографический камень, а не оставлял эту задачу печатнику». Однако Лебедев не навязывал свои художественные взгляды, а «побуждал каждого художника привносить в детские книги свой индивидуальный стиль и творческую оригинальность» (Власов; Шварц; Ковтун, цит. по Розенфельд 2003, 212–13; 246–47). .

Подробнее…

Подробнее о Маршаке и Лебедеве читайте в очерках: «Книга советского производства» и «Пятилетка и конец авангардной книжки с картинками».

Посмотреть примеры произведений Лебедева в коллекции Харера »

Посмотреть примеры произведений Маршака в коллекции Харера »

Посмотреть примеры книг, созданных Маршаком и Лебедевым как командой »

Интервью по устной истории | Владимир Лебедев

Левин:

Итак, сегодня 21 января 1999 года. Это интервью с Владимиром Львовичем Лебедевым. А это Таня Левин дает интервью. А Владимир Лебедев, вы здесь, в Москве, родились?

Лебедев:

Да.

Левин:

Когда?

Лебедев:

В 1930 году.

Левин:

А какое число было?

Лебедев:

Дата, второе июня.

Левин:

А чем ваши родители работали?

Лебедев:

Мои родители из Москвы, они, мой отец военный инженер. Он строил дома для военных целей, может быть, для фрезерования. Ну, а мама работает в институте, какой-то Московский институт, институт строительства.

Левин:

И так он построил военные дома? Много ли он их построил на Дальнем Востоке или были там —

Лебедев:

Нет, нет. Мой отец всегда работал в центральном военном министерстве, Министерстве обороны. И всегда, всегда в Москве и под заказ.

Левин:

А ты вырос в квартире или в доме?

Лебедев:

В квартире в центре Москвы.

Левин:

А у вас дома была библиотека?

Лебедев:

Специальной комнаты с библиотекой у нас не было, но у нас много книг в разных комнатах.

Левин:

А что вы любили читать в детстве?

Лебедев:

В детстве. Ну, мне очень нравились русские классики, такие писатели, как Лев Толстой и Федор Достоевский. И поэзия тоже, русская поэзия. А из зарубежных писателей мне нравится Норвей Кнут Грамсон[?], один из моих любимых писателей, он был. А еще я помню много знакомых и Диккенса, Великобритании, британского писателя, и Джека Лондона, любимого писателя русской молодежи. Джек Лондон и конечно — Вы спрашивали про мои молодые годы, молодые да, возраст, молодой возраст, да хватит.

Левин:

А, давайте посмотрим, в каком возрасте вы пошли в школу?

Лебедев:

Пойти в школу? В восемь лет.

Левин:

Восемь лет. А когда началась война, вы бросили школу? Вы оставались в Москве во время войны?

Лебедев:

Во время войны № тел. В Казани я провел около двух лет. Это столица Татарской республики.

Левин:

Твои родители ездили с тобой? Или ты поехал один?

Лебедева:

Нет, отец был частью на границе, частью в Москве. Но я была с мамой, бабушкой и сестрой.

Левин:

А в Казани у вас были занятия?

Лебедев:

Да, да, просто я учился в школе.

Левин:

А после войны вы вернулись в Москву?

Лебедев:

Не после войны. Во время войны, спрашивали мы, отсутствовал только какой-нибудь опасный авианалет, где немецкая армия находилась под Москвой. А когда его перенаправили, мы вернулись. И мы ненавидели это. Война продолжается около двух лет.

Левин:

Каково было вернуться в Москву после того, как ее чуть не захватили, после того, как ее окружили?

Лебедев:

Как я себя чувствовал?

Левин:

Мм хм [да].

Лебедев:

Ой, молодой человек, чувствует себя вполне хорошо в любом состоянии, кроме того, что не знает стресса пожилых людей, или пожилых людей, родителей, их родителей.

Левин:

И ты снова пошел в школу, когда вернулся?

Лебедев:

Да, конечно, это тоже продолжается.

Левин:

Много ли учителей ушло из-за войны? Они дрались, много их?

Лебедев:

Проблем с отсутствием преподавателя не было. Это все нормальная жизнь продолжалась и в Москве.

Левин:

А какие у тебя были любимые предметы в школе?

Лебедев:

Любимые предметы в школе? Трудно сказать. Может у меня не какой. Физика, немного физики, какой-то интерес к физике у меня всегда был.

Левин:

А на уроках физики вы проводили эксперименты?

Лебедев:

Да, но я не мог вспомнить хорошего учителя на этом направлении, на этих занятиях. Есть некоторые проблемы. Мужчины, они отсутствовали в столице страны. В основном они были в армии. И, вероятно, какой-то странный человек, который [???]. Но это в основном мужская профессия, физика, и не повезло, понимаете?

Левин:

О, понятно. Так что в основном физики-мужчины, учителя, не дрались.

Лебедев:

Мужчины-физики, учителя, дрались, да.

Левин:

Вы помните, кто-нибудь из учителей физики работал над проектом создания бомбы или помогал с радаром? Вы слышали об этом, о том, что они работают на военных учеными, а не как —

Лебедев:

Может быть. Я не знаю. Конечно, они работали во многих областях, чтобы защитить страну.

Левин:

А когда пришло время идти в университет, что ты думал, что хочешь учиться в университете?

Лебедев:

Ну, поэтому я выбираю географию.

Левин:

Ладно, почему география?

Лебедев:

Почему география? Я хотел иметь дело с океаном. И когда мне кажется, что мне 14 или, может быть, 13 лет, я меняю школу, чтобы изменить язык. Я знаю, что раньше изучал французский, и нет [???]. Но я понимаю, что для изучения океана нужно знать английский. И я сменил школу.

Левин:

Вау. Это интересно. Вы знали это в 13 или 14 лет?

Лебедев:

Да-да, школу сменил.

Левин:

…для океанологии важно выучить английский язык.

Лебедев:

Да я, да я понимаю. Нет, это все знают, что это язык моряков, английский язык, да.

Левин:

А почему океан? Вы были на океане?

Лебедев:

Не понимаю почему. Это своего рода загадка.

Левин:

Вы видели океан до этого?

Лебедев:

Нет. Впервые я увидел Балтийское море, когда мне было 16 лет.

Левин:

Итак, вы учились на географа. Вы поступили в МГУ.

Лебедев:

Московский государственный университет, да.

Левин:

А у них была программа по морским наукам?

Лебедев:

Когда я поступал или возвращался в университет, у них не было такого факультета, а был факультет рек, озер, и я впервые поступил на этот факультет. Затем, как только я присоединился, они создали кафедру океанографии.

Левин:

А знали ли вы в то время, в чем хотите специализироваться: в физике, морской физике или морской геологии?

Лебедев:

Физика, только физика. У меня есть способности только к физ. Мне сложнее понять химию. Биология тоже очень интересная, очень интересная, да [неразборчиво]. Но чаще всего в этой стране было трудно, трудно было изучать биологию.

Левин:

Почему? Почему было сложно?

Лебедева:

Это было время, когда наш правитель Сталин, он думал, что знает биологию лучше всех, и начал править — вмешиваться в эту науку и диктовать, что должны понимать ученые и как им работать. Итак, вы знаете об этой [???] проблеме. Это было как раз в 1948 году, когда я поступил в университет. Это было после того, как я поступил в университет, это была эта сессия, специальная научная сессия и это было воспитано.

Левин:

Значит, многие решили не заниматься биологией из-за проблем?

Лебедев:

Да, да, да, да.

Левин:

А по геофизике проблем было не так много?

Лебедев:

По географии не получилось. Но в географии этого не произошло.

Левин:

Были ли какие-то проблемы с неоценкой тектоники плит?

Лебедев:

Не мое поле. Тектоника, это очень интересная проблема, но я предпочитаю ограничить поле нашего обсуждения, да?

Левин:

Да.

Лебедев:

Если не возражаете. Я мало знаю о тектонике. Это очень интересно, я знаю, потому что меня интересует океан в целом. Тектоника также попала в область моих интересов, вдохнув эту перемену тепла с океаном и дном океана, да. Мы называем это химическим реактором, это зона? Да, в этом регионе, в этой части океана, происходят чудесные явления. Но это не в Антарктиде.

Левин:

Хорошо. А какая у вас была специальность в университете?

Лебедев:

В университете я закончила кафедру океанологии, физической океанологии, да. И меня интересовал лед. Я прочитал книгу об Антарктике и издал, может быть, первую книгу об Антарктике в — вероятно, это было в то время — когда я был первым выпускником. А в 1957 году я опубликовал книгу «Антарктида» сначала в университетском издательстве. О да, да, это. Первым изданием была небольшая книжка в издательстве Университета. Потом на русском, о, в Москве центральном в Географическом издательстве в Москве, Антарктида на русском языке. Затем на английском языке для Московского издательства иностранных — книги на иностранных языках. Потом на испанском.

Левин:

Испанский?

Лебедев:

На испанском нет издают, потом переводят на [???]. Они переводят и публикуют его также на испанском языке.

Левин:

Ах, очень популярная книга.

Лебедев:

Очень популярен, был рекомендован в США для их Commitz(?), Библиотеки [Конгресса]. Прочитал сейчас в каком-то издании. Читал о, случайно, читал публикацию о Библиотеке Американских Издателей. У Фофлера(?) есть русский ученый, который [???] из него. Только две русские книги были рекомендованы в библиотеках Америки, и все, что там было, меня очень удивило.

Левин:

О, это захватывающе. Это чудесно.

Лебедев:

Очень заинтересовала тема. Тема, тема, не книга [???], а тема.

Левин:

Примерно в это же время, конечно же, проходил МГГ. Поэтому Антарктида привлекла к себе много внимания.

Лебедев:

Сразу после университета я два года работал в ожидающем флоте. В ожидании Антарктиды, флот. У этого ожидающего флота было одно исследовательское судно, маленькое исследовательское судно. Я участвовал в двух экспедициях на этом корабле. Когда я присоединился, я занял там место Максима Уривича(?). Я был вторым лицом в этом комитете. Но назывался он не заместителем непосредственного, а ученым секретарем комитета. Это был президент, первое лицо и второе, ученый секретарь. А теперь мы называем его заместителем лидера, да? Он был здесь пять лет, я бы сказал, пять лет. И знаете, эти пять лет я еду в Антарктиду [???] и провожу больше года. Экспедиция длилась больше года. Это началось в 1957. О, это было очень долгое путешествие. Помнится, нас всего трое морпехов, трое взяли 52 дня.

Левин:

О, чтобы добраться туда.

Лебедев:

Добраться, да. Итак, около месяца на разгрузку корабля вам понадобилось. Работать очень сложно и даже опасно, да. А потом кто работает, это была основная работа АГИ, основная в 1958 году, кажется, и в 1959 году я вернулся, ну —

Левин:

Так вы остались в Антарктиде на зиму?

Лебедев:

Зимой да.

Левин:

А сколько еще людей было с тобой?

Лебедев:

О, в этой книге — не помню, но все цифры мы можем найти в этой книге. В этой книге все фигуры, все участники есть в этой книге.

Левин:

И мы смотрим на один из отчетов МГГ в Советском Союзе в Антарктиде.

Лебедев:

О да, у вас не только цифры, но и… не то, не то, не то… О, мы об этом. [ищет вокруг] Минутку. Это все антарктическая экспедиция. Это наш лидер…

Левин:

(И мы видим картинку.)

Лебедев:

…Др. Толстиков. Это американский участник, мистер Рубен.

Левин:

Он был с вами на лодке?

Лебедев:

Ходил сюда.

Левин:

О, он работал с тобой. Он знал русский язык?

Лебедев:

Нет, нет. Он научил нас говорить по-английски.

Левин:

Английский, он учил тебя английскому языку.

Лебедева:

Но у него тоже были родители из России. Или, может быть, бабушка и дедушка; сейчас не помню.

Левин:

Он занимался чем-то другим, чем ученые на этой Оби, на корабле «Обь»? Был ли он удивлен?

Лебедев:

Это с корабля Обь. Он был метеорологом. Когда он прибыл, да на Обь, да на корабль Обь.

Левин:

Как долго он был на корабле?

Лебедев:

Сколько времени он был на корабле? Примерно, я говорю полностью, около 58 дней.

Левин:

О, за все время?

Лебедев:

Да. Это долгое путешествие. Кажется, он что-то писал об этой экспедиции в Соединенные Штаты. Я не знаю. После этого у меня нет с ним связи.

Левин:

Так он у вас тоже перезимовал?

Лебедев:

Да, зима закончилась. Да.

Левин:

И вот он начал путешествие по России. Он был в России, когда вы уехали? Или он присоединился к вам в порту?

Лебедев:

Не знаю. Я не знаю. У нас есть два корабля, которые собираются через воздушное пространство. Он был на одном корабле, а я на другом.

Левин:

На каком корабле вы были?

Лебедев:

Копирацы[?]. Вот это, видите?

Левин:

Хорошо. Это было частью вашей китобойной работы с китобойным судном?

Лебедев:

Оркан занимался китобойным промыслом. Китобойный промысел, я участвовал в китобойной экспедиции в 53-м, 54-м, 55-м, и все. Две экспедиции, а три года, потому что сезон, летний сезон антарктический и совпадает с Новым годом. И всегда так как антарктические экспедиции длились два года, два года.

Левин:

А как вас выбрали для работы в рамках Международного геофизического года в Антарктиде?

Лебедев:

Как меня выбрали? Ну, я был вторым человеком в этом комитете. И я спросил.

Левин:

Тебя просили пойти?

Лебедев:

Я знаю, что это всегда зависит от меня, потому что мы заказывали. Мы организовывали, готовили его между разными институтами, институтами. И поэтому мы публикуем его. Это наше издание, эта книга, издала ее. И я спросил [???], что делать. Чтобы пойти с ним.

Левин:

Замечательно. И когда вы пошли туда, кто решил, что вы будете изучать? Какую программу вы бы сделали в Антарктиде?

Лебедев:

Лично я.

Левин:

Вы сделали?

Лебедев:

Это тоже была моя инициатива что делать. Сначала я был ученым секретарем этой экспедиции. Но я также был океанологом, и я пытался провести исследования в этой области. У нас очень большая программа исследований воздуха — воздуха, из воздуха, морского льда. Делали два раза в месяц, два раза в месяц летали. Мы совершали полеты через морской лед, до открытой морской воды, голубой открытой морской воды. Это очень… оно покрыто, эта большая белая покрытая территория. Это нестандартный[?] материал, данные мы сравнили. И здесь мы можем найти кое-что — о каких-то графиках, о какой-то публикации. А потом делаем прыжковую станцию, прыжковую гидрологическую станцию, да. Мы освободили одного биолога, одного гидролога, одного химика. А меня, океанолога, мы заняли в самолете. Мы летели и у нас была там посадка на лед, а потом мы приезжаем на этот лед [???], ледоруб. И бурить, не бурить, мы взорвали, взорвали. У нас нет времени бурить. Взорвали, сделали палатку на яме и поставили наш аппарат в воду. И получить датчики, измерять, измерять.

Левин:

А какие замеры делали?

Лебедев:

Я был связан с качеством морской воды. А еще я измерял лед, морской лед.

Левин:

Качество? Так это была температура?

Лебедев:

Соленость и температура и плотность и еще немного химии. Но это был химик в нашей группе.

Левин:

Вы сотрудничали с химиком и остальными?

Лебедев:

Да, да, да.

Левин:

В конце концов, вы публиковали статьи с химиком?

Лебедев:

Да, да, да. Я публиковал статьи, да.

Левин:

А вы публиковали их и с другими учеными, с другими областями?

Лебедев:

Нет, может, это зависит от издания, о чем идет речь. Обычно нет. Обычно один.

Левин:

А кто оплатил эту поездку? Академия наук или правительство?

Лебедев:

Правительство Я думаю. Это была не экспедиция, не там, где Академия Наук, я думаю. Это была межведомственная, межведомственная экспедиция, да?

Левин:

Мм хм [да].

Лебедев:

Национальный [???] и межведомственный.

Левин:

А помните ли вы в это время новости, которые публиковались в России, типа Пражского дневника, Известий, о работе, проводимой для МГГ в Антарктиде?

Лебедев:

О, часто печатали, да. Нас просили дать материал для публикации, дать радиограммы с зимней обсерватории. Да, они спросили, и так как я был в? …только где информация о наших достижениях в том, что мы делаем, о трудностях, достижениях и проблемах, которые мы пытаемся получить в какой-то момент поезда. Мы называем это поездом, этот поезд?

Левин:

Поезд?

Лебедев:

…физика, медосмотр. И Гордон [?], он достиг таких точек — во всяком случае, точек. Он достиг какой-то точки, и он боролся дальше. Я принимал участие в большом центре станции, разных станциях. На самом деле, просто станция Уоллес[?], Уоллес, здесь?… Уоллес. Тоже на открытой местности. Открытая земля, не покрытая ледником. Здесь был просто участок земли, а у нас тут станция.

Левин:

Итак, газеты очень заинтересовались.

Лебедев:

А потом, после нашей экспедиции, мы подарили эту станцию, со всеми постройками, со всем оборудованием, Польше. В Польшу отправили другую группу. Они прибыли.