Пролетарская гинеколог: 24 гинеколога на Пролетарской Нижнего Новгорода, 377 отзывов
24 гинеколога на Пролетарской Нижнего Новгорода, 377 отзывов
18 отзывов
Пономарева Наталья Валентиновна
Гинеколог, акушер, гинеколог-хирург
Стаж 35 лет
Высшая категория
Диагностический центр «Томоград» на Ленина
Кировская(160 м)
Комсомольская(885 м)
Парк культуры(1,4 км)
6 отзывов
Кузнецова Анастасия Владимировна
Гинеколог, акушер
Стаж 7 лет
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
35 отзывов
Лямшаева Галина Михайловна
Гинеколог
Стаж 38 лет
Высшая категория
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
5 отзывов
Исаева Юлия Олеговна
Гинеколог
Стаж 7 лет
Клиника «Садко» на Ленина
Двигатель Революции(605 м)
Пролетарская(616 м)
Заречная(1,6 км)
13 отзывов
Пасина Ольга Борисовна
Гинеколог, акушер, гинеколог-хирург
Стаж 33 года
Высшая категория, к.
м.н
Диагностический центр «Томоград» на Ленина
Кировская(160 м)
Комсомольская(885 м)
Парк культуры(1,4 км)
23 отзыва
Куксенко Ирина Валерьевна
Гинеколог, акушер, врач УЗИ
Стаж 29 лет
Высшая категория
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
3 отзыва
Воронина Ирина Дмитриевна
Врач УЗИ, гинеколог
Стаж 19 лет
Высшая категория, к.
м.н
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
23 отзыва
Иванычева Ирина Дмитриевна
Гинеколог
Стаж 22 года
Высшая категория
Клиника «Садко» на Ленина
Двигатель Революции(605 м)
Пролетарская(616 м)
Заречная(1,6 км)
5 отзывов
Семеген Екатерина Павловна
Гинеколог
Стаж 10 лет
Медицинский центр «Веста-НН» на Ленина
Двигатель Революции(478 м)
Пролетарская(742 м)
Заречная(1,5 км)
16 отзывов
Горшкова Наталья Ивановна
Гинеколог, акушер, врач УЗИ
Стаж 46 лет
Высшая категория
Медицинский центр «Веста-НН» на Ленина
Двигатель Революции(478 м)
Пролетарская(742 м)
Заречная(1,5 км)
4 отзыва
Никитина Елена Сергеевна
Гинеколог, акушер
Стаж 9 лет
Клиника «Медлэнд»
Комсомольская(1,6 км)
Автозаводская(1,8 км)
Кировская(1,8 км)
15 отзывов
Зиновьев Александр Николаевич
Гинеколог
Стаж 37 лет
Высшая категория, к.
м.н
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
30 отзывов
Торунова Мария Алексеевна
Гинеколог, акушер, врач УЗИ, гинеколог-эндокринолог
Стаж 15 лет
Медицинский центр «Элегра» на Бусыгина
Пролетарская(1,8 км)
Автозаводская(1,8 км)
Комсомольская(2,0 км)
19 отзывов
Никитина Марина Аркадьевна
Гинеколог, акушер
Стаж 35 лет
Медицинский центр «Элегра» на Бусыгина
Пролетарская(1,8 км)
Автозаводская(1,8 км)
Комсомольская(2,0 км)
53 отзыва
Сейидов Эльдар Алмасович
Гинеколог, врач УЗИ, онколог, онколог-гинеколог
Стаж 11 лет
Медицинский центр «Интра»
Пролетарская(72 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,3 км)
16 отзывов
Бойко Любовь Викторовна
Гинеколог, акушер
Стаж 30 лет
Медицинский центр «Элегра» на Бусыгина
Пролетарская(1,8 км)
Автозаводская(1,8 км)
Комсомольская(2,0 км)
19 отзывов
Трифонова Елена Александровна
Гинеколог
Стаж 24 года
Высшая категория
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
Замыслова Валентина Петровна
Гинеколог, акушер, врач УЗИ
Стаж 19 лет
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
3 отзыва
Закарян Рузанна Кареновна
Гинеколог, акушер, маммолог
Стаж 9 лет
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
7 отзывов
Ерастова Юлия Николаевна
Гинеколог, акушер, гинеколог-хирург
Высшая категория
Медицинский центр «На Пролетарской»
Пролетарская(176 м)
Двигатель Революции(1,2 км)
Автозаводская(1,2 км)
18 отзывов
Григорьева Ирина Васильевна
Гинеколог, акушер
Медицинский центр «Элегра» на Бусыгина
Пролетарская(1,8 км)
Автозаводская(1,8 км)
Комсомольская(2,0 км)
Гарахина Елена Геннадьевна
Гинеколог, акушер
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
22 отзыва
Запорощенко Юлия Михайловна
Гинеколог, акушер
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
4 отзыва
Абрамова Валентина Алексеевна
Гинеколог, акушер
Стаж 55 лет
Женская консультация больницы №33
Пролетарская(847 м)
Двигатель Революции(1,0 км)
Заречная(1,9 км)
✔ адреса клиник, ✔ цены, ✔ запись онлайн — Meds.
ruВведите направление или название услуги
Введите район или метро
Сеть клиник Медицина и красота
Медицина и Красота на Павелецкой
Медицина и Красота на Павелецкой
6-й Монетчиковский пер., д. 19
Павелецкая
Серпуховская
Добрынинская
Октябрьская
Пролетарская
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 09:00-21:00
Вс 09:00-21:00
Широкий перечень современных высокотехнологичных медицинских и косметологических услуг можно получить в клинике на Павелецкой.
В работе с клиентами высокопрофессиональные специалисты используют исключительно новейшие и проверенные методики.
Кадохова Вера Валерьевна
Акушер-гинеколог, УЗИ-диагност, Гинеколог-эндокринолог 17 лет опыта
Хангельдова Карина Григорьевна
Акушер-гинеколог, Гинеколог-эндокринолог, Гемостазиолог, УЗИ-диагност 32 года опыта
- 9001500 Консультация акушера-гинеколога
- Смотреть прайс-лист клиники →
Записаться на прием
Для записи в любой филиал клиники звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Сеть клиник Он Клиник
Детский центр ОН КЛИНИК Бейби
Детский центр ОН КЛИНИК Бейби
ул.
Воронцовская, д. 13/14, стр. 9
Таганская
Крестьянская застава
Пролетарская
Марксистская
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 09:00-21:00
Вс 09:00-20:00
Детский центр «ОН КЛИНИК Бейби» — это лечебно-диагностическое учреждение (ЛДЦ), оказывающее полный комплекс медицинских услуг детям. Квалифицированные врачи оказывают помощь маленьким пациентам с различными заболеваниями.
Данилова Анна Павловна
Акушер-гинеколог 9 лет опыта
Записаться на прием
Для записи в любой филиал клиники звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Клиника ОН КЛИНИК на Новом Арбате
ул.
Большая Молчановка, д. 32, стр. 1
Арбатская
Смоленская
Баррикадная
Библиотека имени Ленина
Краснопресненская
Клиника здоровья и красоты Эверон
Клиника здоровья и красоты Эверон
пр-т Волгоградский, д. 8
Пролетарская
Крестьянская застава
Угрешская
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 09:00-21:00
Современная клиника здоровья и красоты «Эверон» специализируется в области диагностики и лечения по направлениям: стоматология, гинекология, косметология.
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Сеть клиник Медицинский центр Доктор рядом
Медицинский центр Доктор рядом на Пролетарской
Медицинский центр Доктор рядом на Пролетарской
ул.
Симоновский вал, д. 15, стр. 2
Пролетарская
Крестьянская застава
Автозаводская
08:00-21:00
Пн-Пт 08:00-21:00
Cб 09:00-15:00
Вс 09:00-15:00
Медицинский центр Доктор рядом на Пролетарской оказывает полный спектр медицинских услуг для пациентов всех возрастов. Медицинская помощь включает диагностику, лечение (в том числе малоинвазивную хирургию), профилактику различных заболеваний.
Родкина Татьяна Константиновна
Акушер-гинеколог, УЗИ-диагност 30 лет опыта
Записаться на прием
Для записи в любой филиал клиники звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Медицина Плюс
Медицина Плюс
пр-т Волгоградский, д.
4 А
Марксистская
Пролетарская
Крестьянская застава
09:00-20:00
Пн-Пт 09:00-20:00
Cб 09:00-20:00
Медицина Плюс является многопрофильной клиникой с доступным и профессиональным обслуживанием. Медицинское учреждение предоставляет качественную помощь в области гинекологии, маммологии, онкологии, фотальмологии, урологии и хирургии. Также проводится диагностика благодаря высокотехнологичному оборудованию.
Федорова Юлия Владленовна
Акушер-гинеколог, Уролог, УЗИ-диагност 27 лет опыта
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Клиника ТРАСТМЕД на Таганке
Клиника ТРАСТМЕД на Таганке
ул.
Александра Солженицына, д. 5, стр. 1
Марксистская
Таганская
Крестьянская застава
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 10:00-18:00
Вс 10:00-15:00
Клиника ТРАСТМЕД — это частное медучреждение, которое предлагает пациентам перечень услуг по диагностике, профилактике и лечению заболеваний различных медицинских направлений. Главное направление работы — комплексная диагностика и терапия.
Сергейко Ирина Владимировна
Акушер-гинеколог, Гинеколог-эндокринолог 29 лет опыта
Наволоцкая Оксана Михайловна
Гинеколог, Маммолог, УЗИ-диагност 25 лет опыта
- 1800 Консультация акушера-гинеколога
- Смотреть прайс-лист клиники →
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Сеть клиник Многопрофильный медицинский центр Доктор с Вами
Многопрофильный медицинский центр Доктор с Вами м.
Авиамоторная
Многопрофильный медицинский центр Доктор с Вами м. Авиамоторная
ул. Подъемная, д. 10
Авиамоторная
Римская
Нижегородская
09:00-20:00
Пн-Пт 09:00-20:00
Cб 09:00-20:00
Вс 10:00-19:00
- 1500 Консультация акушера-гинеколога
- 1500 Акушерское обследование беременной, обменная карта
- Смотреть прайс-лист клиники →
Записаться на прием
Для записи в любой филиал клиники звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Первый Даниловский многопрофильный медицинский центр ММС
Первый Даниловский многопрофильный медицинский центр ММС
ул.
Восточная, д. 15/6
Автозаводская
Дубровка
Тульская
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 09:00-21:00
Вс 09:00-19:00
Первый Даниловский многопрофильный медицинский центр «ММС» специализируется в области ранней диагностики и лечения различных недугов. Направления, в которых работает клиника: гинекология, урология, дерматология, косметология, онкология, кардиология, стоматология, пластическая хирургия, трихология и много других. В штате медцентра высококвалифицированные специалисты, кандидаты и доктора наук.
Азизова Гюльнара Азизовна
Акушер-гинеколог, УЗИ-диагност 11 лет опыта
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Центр репродукции Линия Жизни на Наставническом переулке
Центр репродукции Линия Жизни на Наставническом переулке
пер.
Наставнический, д. 13-15, стр.1
Чкаловская
Площадь Ильича
Курская
09:00-21:00
Пн-Пт 09:00-21:00
Cб 09:00-18:00
Вс 10:00-16:00
Центр репродукции Линия Жизни на Наставническом переулке специализируется на проведении наиболее эффективной в современной медицине процедуры ЭКО. Данная процедура является решающим звеном для семейных пар, страдающих от бесплодия или для тех из них, кто длительное время безуспешно пытается завести ребенка и хочет полностью понять причину неудач.
Потапов Михаил Евгеньевич
Акушер-гинеколог, Репродуктолог 33 года опыта
Шахова Марина Александровна
Репродуктолог, Акушер-гинеколог 30 лет опыта
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Скандинавский центр здоровья м.
Авиамоторная
Скандинавский центр здоровья м. Авиамоторная
ул. 2-ая Кабельная, д. 2, стр. 25, 26, 37
Авиамоторная
Андроновка
Римская
Площадь Ильича
00:00-24:00
Пн-Пт 00:00-24:00
Cб 00:00-24:00
Вс 00:00-24:00
Многопрофильный Скандинавский центр здоровья специализируется на диагностике, лечении, реабилитации и профилактике различных заболеваний. В центре работают специалисты 40 медицинских направлений, среди которых врачи высшей категории, кандидаты и доктора наук.
- 2200 Консультация акушера-гинеколога
- Смотреть прайс-лист клиники →
Записаться на прием
Для записи в клинику звоните по телефону: +7 (499) 519-35-55
Энн Саммерс · Гинекологические пролетарии · LRB 10 октября 1991
С момента возрождения феминистского движения в 70-х годах теория и практика медицины, а также роль женщин как пациенток и практикующих врачей стали предметом серьезных споров в сексуальной политике.
Многие недавние феминистские работы, особенно в Соединенных Штатах, интерпретируют историю современной медицинской профессии как череду навязываний мужчин женщинам. Запрещение народной (женской) медицины, маргинализация традиционных акушерок, медикализация родов и введение радикальных хирургических методов для лечения реальных или предполагаемых дисфункций репродуктивных органов — все это было охарактеризовано как примеры угнетение и эксплуатация, вдохновленные жадностью, оппортунизмом и, вдобавок, возможно, садизмом и вуайеризмом.
Катриона Блейк Обвинение зонтиков показывает, что все это было актуальным вопросом для феминисток 19-го века по обе стороны Атлантики, которые выступали за вступление женщин в медицинскую профессию. Энн Далли и Орнелла Москуччи, обсуждающие британскую и американскую хирургическую практику того периода, затрагивают вопросы феминистской политики более косвенно: первая в обзоре, специально предназначенном для того, чтобы демонизировать эту историю для неспециалистов; последний в крупной исследовательской работе, которая полностью исследует сложности предмета.
Но ни Далли, ни Москуччи не могут полностью разрешить тревожные вопросы, которые 19активисты го века и их преемники подняли.
Предоставление формальных медицинских квалификаций женщинам, таким как Элизабет Блэквелл (1849 г.) и Элизабет Гарретт (1859 г.), ознаменовало не столько открытие, сколько повторное открытие области медицины для женщин: первая атака на относительно недавнее исключение . До 19-го века, как показывают все три автора, профессиональные колледжи не могли помешать огромной армии женщин и мужчин, не имеющих лицензии, зарабатывать на жизнь лечением больных. Женщины, возможно, имели почти монополию на уход за больными и акушерство, но они не ограничивались этими областями: их также можно было найти, особенно в сельских «семейных практиках», выдаче лекарств, вправлении костей и выполнении мелких хирургических операций — концепция Гендерный разрыв между лекарями и опекунами или между научно мыслящими мужчинами-медиками и женщинами-целителями, занимающимися простым сбором трав, является антиисторическим сексуальным стереотипом.
Расширение и реструктуризация медицинской профессии с середины 18-го века и далее, призванные воплотить в жизнь принципы исключения колледжей, сильно ударили по женщинам. Требования к обучению все больше отдавали предпочтение поступлению в такие учреждения, как недавно основанные добровольные больницы и анатомические школы, куда, как и в университеты, женщины были исключены, а не обучение в доме и в семье практикующего врача, где жены и дочери имели возможность учиться. ‘обучение в процессе работы’. (Местные исторические исследования дают интересные примеры успешных команд мужей и жен без лицензии, отправляющих своих сыновей в новые медицинские школы и готовящих своих дочерей для чисто декоративной роли жены профессионального мужчины.) Введена более комплексная процедура регистрации медицинской квалификации. с Законом о медицине 1858 г. ускорил маргинализацию нелицензионной и неформальной практики.
Однако, с точки зрения этих трех исследований, наиболее важным аспектом этого переходного возраста был тот факт, что лицензированные практикующие врачи-мужчины, стремящиеся к работе во все более переполненной профессии, начали вторгаться в ранее исключительно женские заповедники.
«Акушерство» в Британии не привело, как это иногда подразумевается, к устранению женщин-конкурентов врачей в этой области: но оно открыло путь к развитию хирургических вмешательств в акушерских случаях, которые были впервые применены в Англии. новые медицинские учреждения, контролируемые мужчинами-врачами и хирургами. Хотя само ведение родов оставалось преимущественно домашним процессом, все большее число женщин подвергались масштабным абдоминальным операциям, которые стали проще с появлением анестезии и, по крайней мере, немного безопаснее благодаря принятию анти- и асептических процедур, включая кесарево сечение, репаративные роды. хирургия и удаление кист и опухолей.
Сложная взаимосвязь между акушерством, которое в начале 19 века охватывало ведение беременности, родов и специфических женских заболеваний, и гинекологией, которая к середине века претендовала на изучение и лечение этих заболеваний как на отдельная дисциплина, тщательно задокументирована Москуччи. Общим для обеих специальностей было растущее убеждение, что все физическое, моральное, интеллектуальное и эмоциональное существование женщины управляется репродуктивными функциями.
Патологоанатом Вирхов, которого цитирует Далли, сформулировал эту «теорию» лаконично: «Женщина — это пара яичников с прикрепленным человеческим существом; тогда как мужчина — это человеческое существо, снабженное парой яичек». Гипотеза о том, что любая и каждая женская жалоба каким-то образом связана с расстройствами репродуктивной системы, была с энтузиазмом воспринята; несмотря на беспрецедентные возможности для сбора и оценки эмпирических данных, это предположение не было основано ни на серьезных доказательствах, ни на строгом научном исследовании.
Как комментирует Далли, уделяя особое внимание Америке: «Теперь начался период интенсивной хирургической деятельности, когда все большее число гинекологов удаляли все больше и больше яичников по поводу симптомов, тяжесть которых уменьшалась по мере того, как показания к операции становились все более расплывчатыми». в Британии и Америке этот мужской фольклор к 1870-м годам воодушевил ряд практикующих мужчин приступить к авантюристическим программам удаления яичников при таких состояниях, как отсутствие менструации, «нервные симптомы» и «менструальная эпилепсия».
Сопоставимые оправдания были найдены для практики женского обрезания. Лондонский хирургический дом женских болезней Исаака Бейкера Брауна был основан в 1858 году в основном для выполнения клиторэктомий женщинам, чьи болезни считались результатом чрезмерного «периферического возбуждения»: пациенты варьировались от портнихи с «жгучей ноющей болью до сильной слабости» в нижней части спины» пяти женам, чьи симптомы включали «желание получить развод в соответствии с новым законом о разводе 1857 года». В 1867 г. Бейкер Браун был исключен из Акушерского общества за то, что не смог должным образом проинформировать пациенток (и/или их мужей или отцов) о характере операции и основаниях, по которым он ее провел, и после этого клиторидэктомия, по-видимому, была в значительной степени дискредитирована в Великобритания, хотя и процветала в Соединенных Штатах вплоть до XIX в.20 с.
В 1891 году выдающийся британский хирург Томас Спенсер Уэллс выразил свое негодование по поводу такого положения дел образами, которые не смогла бы превзойти ни одна современная феминистка.
Он осуждал «пролетариев-гинекологов», производивших овариотомии на ненаучных и легкомысленных основаниях: «Если мы поднимем зеркало перед Природой, только изменив пол действующих лиц, зрелище не будет лестным. Представьте себе отраженную картину кружка Мартов профессии на конклаве, пропагандирующих доктрину о том, что большинство неизлечимых болезней мужчин следует отнести к каким-то болезненным изменениям в их гениталиях, основывающих общества для их обсуждения и больницы для больных. излечение от них, одна из них сидит в своем консультационном кресле, рядом с ней маленькая печка и раскаленные утюги, обжигая каждого мужчину, проходившего перед ней; другой серьезно предлагает наступить тысячелетие, подавив репродуктивную способность всех дураков, лунатиков и преступников … если мы тоже видели в этом волшебном зеркале невежественных мальчиков, кастрированных почти импровизировано, сотни кастрированных существ, хандрящих и оплакивающих. их тупая доверчивость… не должны ли мы, к стыду своему, видеть себя такими, какими нас видят другие?»
И Далли, и Москуччи сопротивляются искушению нарисовать эту бесспорно тревожную картину в черно-белых тонах.
Далли напоминает своим читателям о сильных страданиях, вызванных такими состояниями, как незлокачественные, но массивные кисты яичников, и о пожизненной боли и недержании мочи, если роды заканчивались пузырно- или прямокишечно-влагалищными свищами. Безоперационные методы лечения не давали никаких результатов. Первые операции в этих случаях были, по определению, экспериментальными, но для «экспериментальных» мы не должны ошибаться в чтении «как в концлагерях». Если они проводились без анестезии, то потому, что ее не было, а не потому, что хирурги были садистами-мучителями. Многие женщины отчаянно нуждались в лекарствах, а операции продлевали жизнь и восстанавливали здоровье тех, кто их пережил. Исследование Москуччи показывает, что медицинская профессия в целом не приняла новые процедуры бездумно: акушеры и гинекологи постоянно конфликтовали, и многие врачи и хирурги выступали за крайний консерватизм против безрассудного вмешательства, требуя, если не получая, надлежащей статистики по выживаемости и коэффициенты восстановления и введение дисциплинарных мер в случае подозрения в безответственном профессиональном поведении.
Здесь мало оснований для теории великого патриархального заговора с целью кастрировать половину населения: и, как это бывает, нет никаких доказательств того, что специфически женское медицинское противодействие хирургическому вмешательству как таковому. Недавнее исследование, цитируемое обоими этими авторами, показывает, что женщины, получившие квалификацию хирурга в 19 веке, почти так же, как и их сверстники-мужчины, выполняли овариотомию. Возможно, неудивительно, что это крошечное меньшинство профессионалов должно было подписаться под господствующей ортодоксальностью. Более того, требования феминисток и других, описанные Катриной Блейк, чтобы пациентки посещались врачами того же пола, относились не к формам лечения, а к их контексту. Возникновение учебных больниц, несомненно, сделало многие процессы экзаменов публичным испытанием, которого следует опасаться.
Блейк пишет о британской кампании за доступ женщин к формальному медицинскому образованию, что «основная цель тех, кто участвовал в кампании, заключалась в том, чтобы женщины были пациентами, а не открывались для женщин еще одной профессии в качестве рабочих».
ни она, ни Далли, ни Москуччи не в состоянии документально подтвердить чувства и мотивы пациентов. Если эта дискуссия когда-либо будет продолжена, крайне необходимы исследования пациентов и взаимоотношений между пациентом и врачом. Насколько женщины были готовы пойти на риск, связанный с радикальными хирургическими методами? В каком смысле можно сказать, что они дали согласие на лечение и на основании какой информации? Чего на самом деле хотела каждая сторона сделки?
Это проблема, которую Далли, к большому сожалению, замалчивает. Ее материал изобилует примерами неравных властных отношений как в кабинете, так и за его пределами, которые она почти игнорирует. Задокументировав множество случаев овариотомии, имевших место без полного ведома пациентки, можно небрежно предположить, что «это могут быть женщины из среднего класса, у которых больше свободного времени и которые свободны от стремления зарабатывать на жизнь». , были и остаются особенно легковерными». Она пишет, что овариотомисты «должны были убедить пациентов в том, что им нужны эти операции, и вселили в них достаточно уверенности, чтобы согласиться на них», но, в свете свидетельств, которые она сама цитирует о Бейкере О клиторэктомиях Брауна, когда женщин явно доставляли в Лондонский дом на том основании, что они доставляли неудобства своим родителям или мужьям, мы имеем право спросить, кто именно был убежден и уверен в происходящем.
Москуччи попытался изучить этот вопрос с помощью записей Миддлсексской больницы, Женской больницы, Сохо-сквер и Женской больницы Челси, но они ничего не говорят об изначальном отношении женщин к гинекологической хирургии, и где записи молчат, она не пыталась спекулировать. Однако она использовала важный вымышленный источник, чтобы расширить наше понимание противоречий, связанных с овариотомией. В 1872 году доктор Фрэнсис Хогган уволилась со своего поста ассистента Элизабет Гарретт Андерсон в Новой женской больнице, когда последняя начала практиковать овариотомию (первая женщина, сделавшая это). В 1891 Доктор Мари Закшевска с ужасом писала о группе женщин, требующих этой операции в ее бостонской больнице. Москуччи много цитирует роман Золя « Fécondité » (1899), где показано, что овариотомия под видом выскабливания или лечения гинекологических заболеваний практикуется в целях контрацепции и абортов. Хотя маловероятно, что большинство медицинских работников когда-либо одобряло эту практику, важно признать, что женщины-пациенты, далеко не пассивные партнеры в принятии решения об операции, могли фактически инициировать ее в некоторых обстоятельствах.
Вопрос, конечно, не только историографический. В заключительном разделе своей книги Далли цитирует цифры из современных источников, которые, мягко говоря, озадачивают. Исследование, проведенное Медицинским колледжем Корнельского университета, показало, что в 1975 году в Соединенных Штатах было выполнено 787 000 гистерэктомий, что привело к 1700 смертельным исходам. Хирургическое вмешательство считалось «ненужным» не менее чем в 28% случаев, среди которых было 374 летальных исхода. Комитет Конгресса по надзору за торговлей в 1977 исследовали гистерэктомию, которая была выполнена по поводу «истерических» симптомов, таких как «канцерофобия» или «навязчивый страх перед беременностью». Опрос, опубликованный в Оксфорде в 1988 г., показал, что, хотя частота этой операции в этой стране намного меньше, чем в Соединенных Штатах, она все же проводится более чем в два раза чаще, чем в Норвегии, и имеются необъяснимые различия в цифрах. для различных округов здравоохранения.
Крупное хирургическое вмешательство всегда связано с риском и всегда требует больших затрат.
Почему он до сих пор так популярен? Что касается Британии, продолжающееся существование NHS позволяет нам в значительной степени сбрасывать со счетов мотив личной жадности оператора. Некоторые медицинские концепции женственности, которые Москуччи обсуждает в XVIII и XIX вв.Контекст ХХ века может по-прежнему иметь значение для оценки мотивов хирургов: например, предположение о связи между заболеваниями репродуктивной системы и психологическими расстройствами или заболеваниями других органов; или глубоко укоренившееся, но не всегда осознанное восприятие репродуктивной системы как патологической самой по себе. Более существенным фактором может быть то, что и пациент, и врач все еще сильно запечатлены той иерархией престижа медицины, которая сложилась в XIX веке, хорошо проиллюстрированная Москуччи, когда хирургия, не переставая порождать споры и скандалы, стала характеризоваться как «героическим» и привилегированным святилищем, из которого должны были быть исключены не только нелицензированные шарлатаны, но и лицензированный врач общей практики.
Женщины, конечно, не единственные пациенты, на которых влияет аура престижа и романтики хирурга, как показывает история трансплантационной хирургии (возьмем самый яркий пример). Но в Соединенных Штатах и, возможно, где-либо еще пять из десяти самых распространенных операций выполняются в условиях, специфичных для женщин, часто, как мы видели, без необходимости. Если подавляющее преимущество профессионального опыта делает все отношения между врачом и пациентом по своей сути неравными, здравый смысл, а не идеология подсказывает, что эта ситуация может усугубляться, когда пациент — женщина, а врач — мужчина. И, несмотря на усилия 19Среди пионеров феминизма 19-го и 20-го века врач, особенно акушер-гинеколог, почти всегда мужчина.
Несомненно, каждая читательница может привести свои собственные анекдотические свидетельства, чтобы ответить на этот вопрос. Недавно ваш рецензент консультировалась со своим терапевтом по поводу контрацепции. Он тут же порекомендовал стерилизацию, на что она извинилась, сказав, что серьезное хирургическое вмешательство кажется неподходящим способом решения мелкой административной проблемы, и ушла.
Если бы она не принадлежала к среднему классу и не изучала историю медицины, как бы она смогла сформулировать и защитить свое собственное решение? А если бы она этого не сделала, в каком смысле можно было бы сказать, что она дала согласие на лечение? Возможно, нам не следует говорить о мужском врачебном заговоре или господствующей патриархальной идеологии: но и записи прошлого, и баланс настоящего предполагают, что мы имеем дело с набором непризнанных фиксаций, вероятно, каких-то значительной древности и требует постоянной программы мониторинга, вскрытия и анализа.
Что делает стеклянный дом идеальным домом для коммунистического гинеколога?
Жарким парижским днем, недалеко от бульвара Сен-Жермен, я звоню в звонок на улице Сен-Гийом, 31 и жду. За лакированной огромной дверью вас ждет одно из величайших сокровищ современной архитектуры. Хотя раньше посещение Maison de Verre считалось культовым, и в него допускались лишь немногие избранные ученые, теперь оно открыто для несколько более широкого круга посетителей — для тех, кто проявляет интерес к архитектурной критике или, как мой компаньон, студент Института искусств Курто, факультет истории искусств.
Тем не менее, когда дверь, наконец, распахивается и на нас падает мерцающий стеклянный квадрат, остается ощущение, что мы переживаем часть истории, которую мало кто когда-либо знал.
Maison de Verre, или Дом из стекла, является одним из наиболее хорошо сохранившихся модернистских зданий в мире. В конце 1920-х годов доктор Жан Далсаче, коммунист-гинеколог, и его богатая жена Анни Бернхейм поручили архитектору и мебельщику Пьеру Шаро построить для них резиденцию с местом для кабинета врача.
Шаро прошел обучение в Waring and Gillow, британском агентстве дизайна интерьеров, и украсил первую квартиру Далсачей, расположенную дальше по улице Сен-Жермен. Когда родители Энни купили им hôtel particulier (великолепный городской дом) в уединенном дворе на улице Сен-Гийом Дальсаки наняли Шаро и дали ему карт-бланш. «Это был личный квест», — сказал Брайан Брейс Тейлор, автор книги «Пьер Шаро: дизайнер и архитектор ». «Для Шаро это была лаборатория, шанс, редко выпадающий архитекторам для экспериментов с идеями и материалами».
То, что создал Шаро, было не только необычайно красивым — двухэтажный стеклянный куб — но и социально заряженным пространством, в котором каждый стол, каждое окно, каждая лестница , и каждая дверная ручка имела общественное значение. Ручка в кабинете врача скользит по нисходящей дуге, что вынуждает Далсаче поклониться и встать в сторону, когда он открывает ее, пропуская беременную женщину. Его офисный стол широкий, но не длинный и передвигается на колесиках, а это означало, что смущенные пациенты могли наклоняться и шептать ему на ухо. Окна в зоне ожидания высокие, пропускающие свет, но также устроенные таким образом, чтобы бесплодные женщины, ожидающие врача, не были вынуждены видеть детей Далсаче, играющих на заднем дворе. В чайной есть небольшой порт на металлической оси, что позволяло обслуживающему персоналу доставлять чай или кофе без необходимости ходить по всему помещению и заходить в него.
«Чтобы поднять нашу культуру на более высокий уровень, мы вынуждены, хотим мы этого или нет, менять нашу архитектуру».
Каждая комната создана с механическими удобствами, встроенными в ткань дома таким образом, что они становятся почти незаметными. Главной идеей Шаро для Maison de Verre был модернистский оптимизм: одни только архитектурные подсказки могут облегчить труд. Можно быть здоровее. Даже самые маленькие архитектурные штрихи могут коренным образом улучшить чью-то жизнь. Учитывая все социальные возможности и удобства, которые можно было получить внутри Maison de Verre, знаменитый модернистский историк архитектуры Кеннет Фрэмптон назвал дом «миром внутри мира», цитируя слова автора Пола Шербарта из 1914: «Чтобы поднять нашу культуру на более высокий уровень, мы вынуждены, хотим мы этого или нет, менять нашу архитектуру».
В 1937 году, через пять лет после того, как Шаро завершил Maison de Verre, архитектор Уильям Лесказ задумался о связи между механическими методами и современной архитектурой. «Новые материалы, методы и техника не только расширили возможности строительства, но коренным образом изменили его характер», — писал он в -м выпуске North American Review .
«Сталь и бетон, увеличивая свою прочность, открывали новые структурные горизонты… Пространство, ранее столь прочно замкнутое, [sic] теперь можно было рассматривать как нечто свободное. Стены, больше не несущие веса здания, стали не более чем обшивкой».
Шаро знал о возможностях, предоставляемых механикой и машинами. Он сотрудничал с мастером по металлу Луи Далбетом, чтобы создать изогнутые металлические экраны в нижней части лестницы гостиной на первом этаже, которая отделяет квартиру от офиса внизу. Вместе они установили оконные панели старого поезда в качестве оконных створок, выходящих на задний двор; а в салоне второго этажа вдоль книжного шкафа поставили передвижную лестницу, которую Дальбет смастерил из куска стальной трубы.
Придерживаясь тропов высокого модернизма, дом является не только машиной сохранения труда и лечебной чистоты, но и машиной театральности. По всему дому есть множество проходов, которые с точки зрения полезности не нужны; но они позволяют на мгновение почувствовать себя оторванным от Парижа, словно заброшенным в лабиринт.
Сами Далсачи в основном использовали узкую эффективную лестницу в углу, чтобы перемещаться между этажами. Но когда к ним приходили гости, они использовали роскошную широкую лестницу без перил, которая словно парила в воздухе. Энни стояла наверху, чтобы приветствовать гостей, где ее фоном была полностью стеклянная, но не прозрачная стена, сквозь которую проникал мягкий свет снаружи, купая ее в ангельских оттенках. Гости, направляясь в салон второго этажа, несомненно, чувствовали себя так, как будто они возносятся на небеса.
Визитный член Коммунистической партии Франции, Далсаче принимал в салоне наверху различных мыслителей-марксистов, в том числе Вальтера Бенджамина, Жана Кокто, Ива Танги, Жоана Миро и Пабло Пикассо. (Интересно, поднимались ли они по боковой лестнице или по главной лестнице.) Многие из них восхищались домом как политическим заявлением. В своей книге «Опыт и бедность» в 1933 году, через год после завершения строительства Maison de Verre, Бенджамин размышлял о его полностью стеклянном фасаде как об архитектурном аналоге коммунизма.
«Не случайно стекло — такой твердый, гладкий материал, к которому ничего нельзя прикрепить», — писал он. «Предметы из стекла не имеют «ауры». Стекло вообще враг тайн. Это также враг обладания». В свои 1929 очерка о сюрреализме (Дом Верра еще строился) Беньямин написал: «Жить в стеклянном доме — революционная добродетель по преимуществу. Это также опьянение, моральный эксгибиционизм, в котором мы остро нуждаемся».
Буржуазные интерьеры многих других парижских домов того времени определялись их капиталистической идентичностью. «Нет места, на котором владелец не оставил бы своего следа», — писал Бенджамин. Стекло вызывало свободу от ограничений собственности и капитализма. Maison de Verre представлял собой новый стиль архитектуры, в котором политика сочеталась с социальным использованием, обещая индивидуальный, трудосберегающий объект, который свободно смешивался с внешним миром.
Иногда это происходило буквально. Кусок стекла возле входной двери поворачивается так, что поток наружного воздуха может проходить через весь дом без необходимости открывать дверь.
Одержимость чистотой и всем белым и ярким так ощутима, что временами кажется, что дом создан как санаторий. К началу 1930-х микробная теория была уже давно установлена, но антибиотики только начинали открываться. Поэтому Шаро сделал каждый материал пригодным для стирки: ковры прикалывают, чтобы их можно было вынуть и почистить; ступени лестницы можно снять и использовать повторно; а естественный свет и воздух пронизывают всю резиденцию.
В феврале 1910 года, за восемнадцать лет до того, как Шаро начал свою работу над Maison de Verre, Томас Гастингс заигрывал с идеей индивидуальной архитектуры, согласно которой здание должно быть создано не столько в определенном «стиле», сколько в способ, который отражал идеологию, политику и опыт его жителей. «Иррациональная идиосинкразия современности заключается в предположении, что каждый вид проблемы требует определенного стиля архитектуры», — писал Гастингс в журнале North American Review 9.0006 . «Это предположение настолько закрепилось, что принято считать, что если мы строим церковь или университет, мы должны сделать его готическим, если театр, мы должны сделать его ренессансным».
Дом был спроектирован с учетом индивидуальности его владельцев — дом, как швейцарские часы, совершенство и практичность в каждом крошечном механизме.
Но, как и Шаро, Гастингс считал это представление об универсальном архитектурном стиле ошибочным, поскольку оно упускало из виду личность обитателей здания. «При таком положении вещей казалось бы, что в серьезном изучении характера больше нет необходимости», — добавил Гастингс. «Выразительность в архитектуре — это всего лишь вопрос выбора правильного стиля!»
В Maison de Verre самовыражение стало гораздо большим, чем «выбор правильного стиля». Знаменитый современный архитектор Ренцо Пьяно писал, что дом «не имеет ничего общего со стилем, а скорее с качеством изготовления», добавляя, что «в том, как все это сочетается, есть невинность: невинность играющего маленького мальчика». Кэтрин Бауэр Вурстер позже написала в журнале Общества историков архитектуры , что истинный архитектурный модернизм заключает в себе «научный подход к человеческим потребностям и использованию в программировании, планировании и дизайне».
Без сомнения, это Maison de Verre. Дом был спроектирован с учетом индивидуальности его владельцев — дом, похожий на швейцарские часы, совершенство и практичность в каждом крошечном механизме.
Хотя Maison de Verre оставался в собственности семьи Далсаче более 70 лет, к 1980-м годам Алин Велле, дочь Жана, решила, что хочет продать дом французскому правительству, надеясь, что его можно будет открыть для публики в качестве национальная достопримечательность. По необъяснимым причинам правительство не захотело этого. Но в 2006 году Роберт Рубин, банкир, ставший историком архитектуры, воспользовался возможностью и купил дом у Веллея за неизвестную сумму.
(через Flickr/Августа Фишера) К счастью для Maison de Verre, Рубин гнался за домом не только из-за его престижа: после работы на Уолл-стрит он поступил в Колумбийский университет, когда ему было под сорок, чтобы учиться у Кеннета Фрэмптона. Вернувшись в Париж, Рубин принялся за работу по сохранению основного характера дома и восстановлению его прежней красоты.