Умирает мама от рака: «Мама умерла в мучениях на моих глазах. Как справиться с болью?»

«Мама умерла в мучениях на моих глазах. Как справиться с болью?»

Вопрос к экспертуЧеловек среди людей

Моя мама умерла от рака — в мучениях. Я присутствовал при этом. Рак съел ее…

Мне очень трудно пережить эту потерю. Ибо и в горе, и в радости мы всегда были вместе.

Я не верю, что она умерла. И иногда виню в себя в ее смерти, кажется, что где-то что-то я сделал неправильно. Как побороть эту боль? Помогите мне, пожалуйста.

Алесгер, 42 года

Алесгер, мне очень жаль, что вы потеряли свою маму и встретились с такими интенсивными и болезненными переживаниями после ее смерти.

К сожалению, из вашего вопроса неясно, как давно произошла ваша потеря, но обычно острая фаза горя длится 4–6 недель (самые интенсивные переживания), а потом в течение года переживания могут продолжаться, но уже с меньшей интенсивностью.

Не верить в смерть дорогого и близкого человека — это естественное поведение в первое время, и называется оно стадией «отрицания». В случае с родителями, которые были с нами всегда, с самого рождения, отрицание может быть более ярким, потому что мы пока не знаем, каково это — жить в мире без них. Для согласия с новой реальностью, в которой нет родителя, нам потребуется время.

Винить себя в том, что мы что-то сделали не так или могли сделать иначе, тоже нормально: с этими мыслями встречаются почти все горюющие люди — вы в этом не один, с вами все в порядке.

И вы не виноваты в смерти мамы и в том, как именно она наступила

Эта стадия называется стадией «торга», когда наш ум бесконечно прогоняет все возможные «Если бы я только, то тогда…» И дальше мы фантазируем о сценариях, где смерть бы не наступила или была бы менее болезненна… Отчасти это проявление нашего инстинкта самосохранения. Но на деле мы не знаем, как было бы на самом деле, если бы мы поступили бы иначе: ум склонен рисовать только наиболее радужные альтернативные сценарии, тогда как реальность могла бы развернуться еще более болезненно.

Также в каждой точке прошлого мы могли принимать решение только на основании данных и обстоятельств, которые были известны в тот конкретный момент. И винить себя из настоящего, когда вы уже знаете гораздо больше, несправедливо. Мы всегда выбираем наилучший из возможных вариантов. Поэтому мне хочется призвать вас проявить сострадание к себе и быть более бережным к себе в оценке своих действий в прошлом.

В ответ на ваш вопрос мне хочется предложить вам не бороться с этой болью, а, наоборот, дать ей место. Увидеть, что невыносимая боль потери близкого — это иная форма выражения нашей любви к дорогому человеку. Со временем, может, получится перековать эту боль в благодарность и светлую грусть, которые будут жить в воспоминаниях.

В ответ на вопрос «Как?» советом будет разрешать себе любые эмоции и мысли, которые будут к вам приходить. Позвольте себе плакать, злиться, грустить, не понимать, как жить дальше. Не судите себя за переживания или состояние уязвимости и слабости.

Приготовьтесь, что чувства могут усилиться в знаковые даты: ваш день рождения, день рождения мамы, праздники, которые вы раньше отмечали вместе, а также в местах, которые напоминают вам о матери. Дайте себе возможность прожить целый год и узнать в течение этого времени, каково это теперь быть Алесгером, у которого умерла мама. Кто теперь этот человек? Что он чувствует? Как живет и справляется?

Текст:Редакция PSYCHOLOGIES.RUИсточник фотографий:Shutterstock

Новое на сайте

«Я начала карьеру заново в 45 лет»: личный опыт — 5 советов коуча

«Почему я постоянно выбираю то, что причинит мне боль?»

«Мама мной совсем не интересуется. Как это исправить?»

Эгоистичные, бездушные и коварные: кто они — любители кэтфишинга

«Боюсь делать минет»: 4 главных принципа орального секса — советы эксперта

«Не давайте отношениям с абьюзером второго шанса»: история одного расставания, рассказанная год спустя

Как заботиться о коже зимой: 5 советов от дерматолога

«Бывший муж злится, что у меня с детьми хорошие отношения, а у него — никакие»

Личная история: как я пережила потерю мамы

Такие письма, которые вы присылаете нам на hello@manshuq. com, читать тяжело. Но это один из способов приблизиться к другому человеку и разглядеть что-то очень ценное и дорогое.

Малика Илахунова

16 июня 2020

Год назад умерла моя мама.

Она сгорела за пару месяцев от рака. Ни я, ни она не были к этому готовы. Она всегда была бойцом и оптимистом, а я считала, что рак – это когда долго и тяжело болеют, а у мамы всё будет хорошо. Потому что она – моя мама.

Она сильно похудела, но сохраняла аппетит и бодрость. Поэтому я спокойно уходила на работу. А однажды вернулась и увидела разбитую посуду на кухне и маму в комнате. Наш кот лизал её ладонь, а она выглядела спящей. Но по тому, как свисала рука, и по запаху было ясно, что я больше никогда не услышу её смеха.

Я бросилась к ней, уговаривая её проснуться, а потом лихорадочно принялась звонить родственникам, в скорую и полицию. Это был самый долгий час в моей жизни. Время будто остановилось, а внутри было всё так разрушено и поломано, словно из меня вытянули душу.

Дом начал заполняться людьми – врачи, полиция, откуда-то приехали сотрудники ритуального агентства, подсовывая какие-то бумаги. Но вскоре родственники всех разогнали и мир стал каким-то механическим – я и все люди в нём двигались словно куклы.

Из похорон я помню, как вернулась в пустующую квартиру, забралась под стол, потому что так всегда делала в детстве, и пролежала там до утра.

Возвращаться к прежней жизни было странно

Мне казалось, что стоит только выйти за порог, и я сразу упаду, такой слабой и беспомощной я себя чувствовала. Я не умела готовить, заполнять бланки за коммуналку, рассказывать кому-то о своих чувствах. Это всё делала мама. Она воспитывала меня одна, мы были очень близки. Я даже каждый день просыпалась под её пение, которое доносилось из кухни.

А тут я стала сама себе мама. Нужно было учиться заботиться о себе.

Первые три месяца были плотно забиты работой, я ходила, как оглушённая, ничего не чувствуя. Но в один момент всё стало резким. Как-то я резала огурцы и заметила отбитый край у салатницы и вспомнила, как та лежала на полу, а мама в комнате.

С того момента я перестала есть.

Я постоянно говорила себе, что я сильная и что мама хотела бы видеть меня живой и счастливой. Вот только этого не хотела я сама. Не было ни дня без слёз, я плакала по ночам, надеясь, что у меня от горя остановится сердце. Но человек удивительно живуч – я продолжала существовать на воде и практически без сна.

Затем наступило равнодушие. Мне не хотелось ровным счётом ничего, я могла весь день просто лежать, без единой мысли в голове. Я закрылась и общалась всего с парой человек. Помню, как однажды поздно вернулась с работы и увидела, что горит свет – первой мыслью было: «Мама вернулась!» Я вскрикнула, но тут же осеклась.

Я плакала громко, навзрыд, как никогда за эти месяцы. Мне было очень жалко себя, потому что молодые женщины не должны уходить так рано, потому что мы вместе мечтали отправиться на море и она должна была увидеть внуков.

Несмотря на боль и истерику, я почувствовала облегчение

Через неделю я записалась к психологу.

Он помог понять, что я не единственная, кто прошёл через это, и то, что мне ещё крупно повезло, потому что я выросла в любящей семье. Мама никогда не обижала меня и всегда делала всё, чтобы я ни в чём не нуждалась.

Помог фильм «Дикая» режиссёра Жан-Марка Валле. Героиня тоже теряет мать и отправляется в путешествие – долгий пеший поход. Возможности бросить всё и уехать у меня не было, поэтому я выбрала бродить по книжным мирам. Я читала классиков, нон-фикшен, современную литературу и искала ответы на вопросы – есть ли что-то после смерти, можно ли до конца смириться с уходом близкого человека, сколько минут нужно варить яйца всмятку.

Я занялась йогой, написала пьесу и научилась различать моющие средства. Боль не уходила, она ныла где-то под ложечкой, особенно, когда кто-то рассказывал о родителях или я случайно встречала маминых подруг. Но я чувствовала, как обрастаю пока хрупким и тонким панцирем.

Оказалось, готовить не так сложно, труднее понять – что тебе нравится есть. Выбирать себе гардероб тоже легко, но теперь советчиков нет. И даже с разбитым сердцем можно справиться самой – потому что сильнее потери матери, только уход ребёнка, а со всем остальным можно справиться.

Я прочитала много книг и фильмов про то, как справиться с потерей близкого человека, ничто из этого меня не утешало. А потом я нашла пост, в котором известный журналист, всегда улыбающийся и хорошо выглядящий, без надрыва, спокойно и со светлой печалью рассказывал об уходе своей мамы. И вроде всё то же самое было написано во всех этих книжках – про время, и время, и время. Но принять это я смогла только теперь.

И ещё меня очень поддержал кот. Это звучит забавно, но он создаёт какое-то живое присутствие, а ещё ему постоянно что-то надо – то почесать за ухом, то поиграть.

Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы всё это время кто-нибудь гладил меня по голове (как мама) и утешал, но я прошла через это одна и поняла, что я сильнее, чем думала.

Когда случается горе, помогают только время и забота близких. Лучшее, что можно сделать для себя, – это не сдерживать эмоции и заботиться о себе, обратиться к специалисту, не злоупотреблять алкоголем, дать себе время заполнить образовавшуюся пустоту, а любовь к человеку – она никуда не уходит, просто немного трансформируется.

Я приняла уход мамы, потому что вдруг осознала, что лучшее во мне – это от неё, и что она продолжится, когда у меня будут свои дети. А ещё я теперь достаточно взрослая, чтобы самой позаботиться о себе.

Фотографии Unsplash

Что происходит, когда ваш родитель умирает от рака?

Написано Мишель Ситон

• Три стадии горя
• Самопомощь

Смерть родителя от рака может стать шоком, даже если ваш родитель был болен в течение длительного времени. Это может показаться несправедливым, особенно если ваш родитель был относительно молод.

Ваша семья, возможно, уже была поражена самой болезнью. Независимо от того, ухаживаете ли вы за своим родителем, больным раком, или узнали о диагнозе только недавно, вы можете быть не готовы к своей потере. Возможно, вы надеялись, что рак можно вылечить.

Со временем вы могли поменяться ролями с опекуном вашей матери или отца. Вы должны были начать горевать еще до того, как они умерли. Это называется опережающим горем.

Три стадии горя

Онемение. Поначалу вы, скорее всего, проведете дни в шоке. Вы заметите первую еду после того, как они умерли, потом первый день, первую неделю. Но смерть пока может казаться нереальной. Вы будете заняты организацией похорон и поддержкой оставшихся в живых родителей или братьев и сестер. Друзья и семья придут в гости, принесут еду и поделятся воспоминаниями. После этой первой недели они вернутся к своей жизни, и дом вашего детства будет казаться очень тихим. Именно тогда новая реальность начнет доходить до нас.

Противостоять потере. В первый год вы начнете справляться со своей потерей. Слезы могут течь на ровном месте. Вы можете поднять трубку телефона, чтобы позвонить им, а потом вспомнить, что не можете. Вы можете много думать об их болезни и о том, как они умерли. Или вы думаете о вехах в своей жизни, которые ваши родители не увидят. Вы можете услышать в своей голове шутки, которые они отпускали, или комплименты, которые они могли говорить. Иногда эта эмоциональная связь может дать вам утешение или вызвать печаль.

Дни рождения, юбилеи и праздники самые тяжелые в первый год. Возможно, вы не в настроении для общения. Но важно иметь близких друзей и семью, которые могут поддержать вас, когда вы огорчены. В остальные дни будет нормально. Вы не предаете своих родителей тем, что иногда чувствуете себя счастливым. Это нормально, чтобы отдохнуть от скорби.

Принятие убытка . Ваше горе не исчезнет после первого года. Вы можете все еще оплакивать будущее, которое у вас могло быть с вашим родителем. Но у вас будет меньше дней, когда вы чувствуете глубокую печаль. Дни рождения и другие вехи по-прежнему будут окрашены грустью. Но у вас будет больше энергии, чтобы пройти через них.

Уход за собой

Продолжая жить после смерти родителей, помните, что все скорбят по-разному. Не заставляйте себя пережить потерю за определенное время.

Заботьтесь о себе. Сильные эмоции будут переполнять вас еще несколько месяцев после потери. Вы можете чувствовать вину за то, что вы сделали или не сделали во время болезни. Возможно, вы сожалеете о своих отношениях с родителями. Вы можете испытывать зависть или быть отрезанными от людей с двумя здоровыми родителями. Убедитесь, что вы хорошо спите и едите. Продолжайте как можно больше из своего обычного графика. Обратитесь к друзьям, которые могут вас поддержать.

Уменьшить масштаб. В первые месяцы горя вы можете быть забывчивым или неорганизованным. Вы можете быть беспокойным или беспокойным. Это может стать дополнительным источником вины или стыда на работе или в личной жизни. Возможно, вы захотите взять отпуск на работе или в школе, чтобы помочь оставшемуся в живых родителю. Это нормально — отказываться от новых обязанностей на работе или дома.

Сопротивление большим изменениям. Старайтесь не вносить серьезных изменений в жизнь в первый год после смерти родителя. Некоторые люди в это время торопятся жениться или разводятся. Либо бросить работу, либо бросить школу. Но эти важные решения лучше всего принимать, когда ваша домашняя база стабильна. Подождите, пока ваша жизнь не вернется на круги своя, прежде чем делать какие-то большие скачки.

Вот каково это на самом деле — наблюдать, как твоя мама умирает от рака

Это было в конце августа 2018 года, когда я укачивала свою новорожденную дочь, когда мама и отчим позвонили мне из машины, чтобы рассказать о своем последнем визите к онкологии. Она могла бы начать еще один курс агрессивной химиотерапии в сочетании с облучением, чтобы остановить прогрессирование холангиокарциномы 4-й стадии, или вообще прекратить лечение.

«Он говорит, что если я ничего не буду делать, у меня может быть от трех до шести месяцев», — сказала она мне. «В конце концов моя печень отключится, но он говорит, что обычно при таком типе рака это не слишком болезненно. Я просто потеряю сознание, пока не уйду».

Реклама

Ушла . Я мог сказать, что моя мама пыталась быть храброй, но по ее тону я понял, что по ее щекам текли безмолвные слезы. У нас и раньше были плохие новости — неэффективная химиотерапия, сканирование, показывающее больше опухолей в большем количестве мест, неудачные клинические испытания, — но она никогда серьезно не говорила о прекращении лечения. Она сказала, что не уверена, готова ли она сейчас, но я знал, что даже то, что она рассказала об этом своему врачу, означало, что время и варианты — две вещи, за которыми мы гонялись два года — заканчивались.

Повесив трубку, я уложил спящую дочь. Ушел . Я не мог этого представить. Конечно, я видел такие фильмы, как «Незабываемая прогулка» и «Мачеха». Я наблюдал за смертью пациентов (и главных героев) в «Анатомии страсти» с 12 лет. Я видел, как вымышленные люди становились слабыми и с трудом могли говорить. Иногда сцена даже показывала, как они делают последний вдох с закрытыми глазами и умиротворенным выражением лица.

Но действительно ли точны изображения Мэнди Мур и Сьюзен Сарандон в виде беспризорных женщин, ускользающих с покорной грацией? Мне нужно было это выяснить, поэтому, как и в случае любого другого человеческого опыта, о котором я хотела узнать — полового созревания, поцелуев, секса, грудного вскармливания — я открыла свой ноутбук и начала гуглить.

Я обходил медицинские сайты и искал истории от первого лица. Я прочитал вирусное эссе Эми Крауз Розенталь «Возможно, вы захотите выйти замуж за моего мужа» и посмотрел выступление ее овдовевшего мужа на TED Talk. Я прочитал эссе Нины Риггс «Когда диван больше, чем диван» и заказал ее книгу «Светлый час», а также книгу Пола Каланити «Когда дыхание становится воздухом».

Объявление

Но не нашел то что нужно. Все было о том, чтобы смириться со смертью, а не о том, каково это на самом деле — умирать или смотреть, как кто-то умирает. Единственная полезная вещь, которую я обнаружил, заключалась в том, что эти истории подтверждали хреновую нормальность ситуации моей мамы: многие люди умирают от рака (более 600 000 в 2022 году).

Я не был готов потерять маму. Я не хотел смотреть, как она умирает. Когда она решила продолжить лечение, я подумал, что, возможно, мне не придется. Я все еще надеялся, что ей станет лучше.

Но в сентябре, после тяжелой химиотерапии, она стала большую часть времени проводить в постели. На Хэллоуин ее положили в больницу на неделю из-за мучительной боли. Перед Днем Благодарения она снова попала в больницу и вернулась домой, не в силах дойти до туалета. Ей хотелось верить, что все это временно и что она сможет восстановить достаточно сил, чтобы возобновить лечение.

Хотя мы с братом и отчимом хотели одного и того же, этого не произошло. К началу декабря она едва могла есть детское питание ложками или делать глотки из бутылочки «Acsure». Становилось все труднее помочь ей встать с кровати и забраться в прикроватный унитаз, и мы полностью отказались от попыток помочь ей помыться. Моя мама — женщина, которая никогда никуда не выходила без макияжа и уложенной прически — начала пахнуть. Нам нужна помощь. Мы не могли балансировать на тонкой грани, разделяющей удовлетворение ее желаний и пренебрежение ее потребностями.

У нас с отчимом и братом была дискуссия, а затем мы тщательно обсудили с ней идею ухода в хоспис. Ее немедленный ответ — «Нет, люди попадают в хосписы и через две недели умирают» — в конце концов уступил место ее пониманию того, что нам, ее основным опекунам, нужна помощь.

Реклама

Писательница и ее мама во время первого курса агрессивной химиотерапии зимой 2017 года.

Предоставлено Сарой Хантер Симэнсон. Она позвонила в офис своего онколога, чтобы запросить информацию, разъяснения, подробности и рекомендации. Несмотря на то, что ее медицинская команда была невероятно полезной и отзывчивой во время ее лечения, они ни разу не потерпели неудачу в лечении — когда стало ясно, что она находится на паллиативном пути. Я не помню, сколько времени ей потребовалось, чтобы перезвонить, но я помню, как она поставила телефон на громкую связь и спросила, в какой хоспис ей следует обратиться. Практикующая медсестра врача была на удивление бесполезна и, по сути, сказала нам, что все услуги хосписа одинаковы, потому что для нее различия были незначительными. Она не понимала, почему моя мама так заботилась о ней.

Конечно, мою маму волновало, как она проведет свои последние недели и дни. Она боялась смерти, особенно смерти от боли. Я думаю, что единственным утешением было то, что она думала, что, по крайней мере, может умереть дома в окружении тех, кого она любила, такая же мирная, как любой герой на экране на смертном одре.

Несколько дней спустя, сидя прямо в постели со своим фирменным желтым блокнотом и синим фломастером, моя мама использовала один из своих последних всплесков энергии, чтобы взять интервью у программы ухода на дому в хосписе. Мой брат, отчим, бабушка, близкий друг семьи и я были там с ней, слушая, как она задает вопросы и наблюдая, как она делает записи. Но каждый вопрос, который она задавала, и каждый ответ, который они давали, были логическими, а не практичными. Никто из нас, сидевших с ней в той комнате, не знал, чего ожидать.

Что еще хуже, так это то, что даже после того, как моя мама подписала бумаги, она не хотела принимать реальность своего положения. «Я еще могу поправиться. Есть люди, которые выходят из хосписа», — сказала она мне.

Реклама

Ее постоянное отрицание еще больше усугубило ситуацию, когда ее тело показало нам, что ему не становится лучше. Это началось с ее мочи. Она мочилась все меньше и меньше. Жидкость изменила цвет с бледно-желтого на темно-янтарный, на темно-оранжевый и на темно-коричневый. Затем ее ноги стали синими. «Это называется пятнистость», — сказала домашняя медсестра, когда я провожал ее до входной двери, умоляя объяснить, что происходит. — Сколько ей осталось? Я спросил. «Обычно это происходит в течение недели», — сказала она, прежде чем сесть в машину.

Это была единственная реальная информация, которую я получил от нее. Итак, я сидел рядом с мамой, пытаясь понять, что происходит, ожидая после каждого вдоха, чтобы увидеть, сделает ли она еще один. В то время моя мама отказывалась от большинства обезболивающих. Она сказала, что не хочет терять сознание. Это также усугубляло ситуацию, потому что она была свидетельницей ухудшения своего тела вместе с нами.

«В ночь перед смертью моя мама использовала последний прилив энергии, чтобы поговорить со мной и моим братом и дать нам совет. В какой-то момент мой брат вышел из комнаты, а мама посмотрела на меня и сказала: «Ты оставил меня здесь умирать»» 9.0003

В конце концов, когда она начала терять контроль над опорожнением кишечника, мы поняли, что нам нужна даже большая помощь, чем может предоставить домашний хоспис. Нескольких посещений медсестры каждый день было недостаточно, когда ей нужно было вставить катетер и кого-то, кто помогал бы нам мыть ее волосы и тело в течение дня, а не только несколько раз в неделю. Она также испытывала более сильную боль и нуждалась в ком-то, кто мог бы более регулярно давать обезболивающие.

Моя мама не хотела переводиться в стационар. Часто в этих фильмах и сериалах смерть выглядит красивее и чище, чем она есть на самом деле. Это грустно, но мирно. Я уверен, что для некоторых это именно так, но не для моей мамы, и розовые линзы, которые поп-культура использует для изображения смерти дома, не стоили того, чтобы держать ее дома. Скорая помощь доставила ее в хоспис местной больницы.

Advertisement

Два дня мы сидели у ее кровати, благодарные за то, что перенесли ее в место, где мы были не одни, пока ее тело продолжало отключаться. Ее рот слегка приоткрылся. Ей нужен был и катетер, и подгузник. Ее веки трепетали где-то между открытыми и закрытыми. Она спала больше. Ее губы потрескались. Ее вырвало темным веществом, которое никто не мог идентифицировать. Но, как бы ужасно это ни было, по крайней мере, у нас была помощь. По крайней мере, она была чистой и в доме с людьми, которые могли обеспечить ей максимальный комфорт.

В ночь перед смертью моя мама использовала последний прилив энергии, чтобы поговорить со мной и моим братом и дать нам совет. В какой-то момент мой брат вышел из комнаты, а мама посмотрела на меня и сказала: «Ты посадил меня сюда умирать». Я попытался заверить ее, что мы хотим, чтобы ей было удобно, но она отрезала: «Я не хочу говорить об этом прямо сейчас» и закрыла глаза.

Я часто возвращаюсь к этим словам с тех пор, как она скончалась. Первые несколько лет они заставляли меня чувствовать себя виноватой. Они заставляли меня чувствовать себя плохой дочерью. Они заставили меня почувствовать, что я сделал что-то не так. Теперь, четыре года спустя, с помощью времени и психологического консультирования, я могу контекстуализировать их. Обезболивающие и накопление токсинов в ее теле сделали ее параноиком. Она злилась из-за того, что покинула этот мир. Но она тоже была права. Мы перевели ее туда умирать.

Так и случилось. В середине утра 15 декабря ее дыхание стало хриплым. Ее горло захрипело. Через час, с наклоненной набок головой и полуоткрытым ртом, она умерла.

Последнее фото писательницы с мамой. «Это было сделано в августе 2018 года, после рождения моей дочери и прямо перед тем, как здоровье моей мамы начало резко ухудшаться», — пишет она.

Предоставлено Сарой Хантер Симэнсон

Реклама

Раньше я думал, что разговоры о последнем месяце жизни моей мамы, особенно о последних днях, лишат ее достоинства, особенно потому, что она не хотела, чтобы ее помнили такой, какой она была, когда был болен. Теперь, когда времена года меняются и наступает четвертая годовщина ее смерти, я начинаю переживать все заново, как с тех пор каждую осень и зиму.

Я помню все вспышками. Я помню, как сидел у ее постели и лихорадочно гуглил , что происходит, когда тело отключается . Я помню, как мой брат рассказывал мне, что он был наверху, один, и гуглил то же самое. Я помню, какими одинокими и неподготовленными мы оба были.

Я знаю, что не могу изменить травму потери мамы в 27 лет или того факта, что она, как и многие люди, не умерла мирно дома, как представляла себе. Но я знаю, что ее любили и о ней заботились, и что мы сделали все, что могли, с тем, что у нас было — с тем, что мы знали. Я никогда не забуду, каково было держать ее руку, когда она обмякла — я уверен, что этот момент останется со мной навсегда — и я надеюсь, что написание этого поможет другим, сидящим у постели любимого человека, чувствовать себя менее одиноким, когда он сталкивается с беспорядок смерти.

Мы недостаточно говорим об этом ужасном беспорядке. Мы не говорим о том, что существуем в физических телах, которые со временем перестанут работать. Мы не говорим о том, как это выглядит, когда умирают наши близкие.

Я знаю, что это мой уникальный опыт, а у других он другой, потому что смерть выглядит по-разному для каждого человека, но я надеюсь, что эта история станет частью столь необходимого более широкого разговора. Смерть — неизбежная часть жизни. Нам нужно больше говорить об этом, потому что чем больше версий смерти мы признаем, особенно тяжелых и грязных, тем менее загадочной она становится и тем лучше мы подготовлены, когда с ней сталкиваемся наша мама, супруга или мы сами.

Реклама

Я надеюсь, что это эссе дойдет до всех, кто проходит через то же, что и я, — как бы это ни выглядело и не ощущалось для вас. Я хочу, чтобы вы знали, что вы не одиноки. То, что происходит, ужасно, но не невыразимо, и пора бы нам начать об этом говорить.

Сара Хантер Симэнсон — писатель-фрилансер из Мемфиса, получившая степень магистра изящных искусств в Вермонтском колледже изящных искусств и работающая над своим первым романом. Ее статьи публиковались в The LA Times, HuffPost, Salon, Catapult, Romper и The Daily Memphian.

У вас есть убедительная личная история, которую вы хотели бы опубликовать на HuffPost? Узнайте, что мы ищем здесь, и отправьте нам предложение.

До того, как вы отправитесь на

Популярные в сообществе

Вы можете как

ТРИНДИЯ

Зарегистрироваться в новостном порядке

. как делается полноформатная журналистика. Подпишитесь на обязательные к прочтению.