Как вводят в искусственную кому видео: Пациенты с COVID-19 рассказали о странных ощущениях от ИВЛ
Пациенты с COVID-19 рассказали о странных ощущениях от ИВЛ
Подключение к аппарату искусственной вентиляции легких — крайняя мера во время терапии COVID-19. Она несет серьезную угрозу здоровью пациентов. Тем не менее у некоторых без него просто нет шансов на выживание. «Газета.Ru» рассказывает истории пациентов с коронавирусом, которым удалось пережить эту сложную и необычную процедуру.
«Я как будто находился под водой»
Переболевшие коронавирусной инфекцией люди из разных уголков планеты сообщают о необычных ощущениях, которые им удалось пережить во время подключения к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Так, 35-летний житель Москвы Денис Пономарев, лечившийся от COVID-19 и двух разновидностей пневмонии на протяжении двух месяцев, поделился своим опытом в интервью RT.
«Заболел я 5 марта. Почувствовал недомогание, немного поднялась температура, начался кашель, в целом ощутил упадок сил. Обратился в частную клинику, с которой у моего работодателя есть контракт.
Меня направили делать анализы, а также рентгенограмму, которая показала правостороннюю пневмонию. На следующем приеме мне вызвали скорую и отвезли на госпитализацию», — рассказал Пономарев.
По словам мужчины, к ИВЛ его подключили только в третьем по счету стационаре. Туда москвича отправили на лечение спустя всего два дня после выхода из предыдущей больницы, так как у него появилась лихорадка. Там врачи установили, что силы легких пациента не хватит для того, чтобы эффективно продолжить лечение и назначили ИВЛ. Ощущения от него показались Пономареву очень необычными.
«Я как будто находился под водой. Изо рта торчала куча трубок. Самое странное — дыхание не зависит от того, что делал я, я чувствовал, что за меня дышит машина. Но ее наличие меня и обнадеживало — значит, есть шанс на помощь», — сказал он.
С врачами пациенту приходилось общаться при помощи жестов или письменных сообщений, которые отнимали много сил. Однако впоследствии получилось привыкнуть и к трубкам, и к тому, что большую часть времени нужно лежать на животе.
«Сразу после отключения у меня было несколько секунд на то, чтобы поймать свое дыхание, «нащупать» его рядом с машинным. Мне показалось, что прошла целая вечность. Когда я начал дышать сам, то почувствовал необыкновенный прилив сил и радость от того, что я выкарабкался», — вспоминает Пономарев.
После реанимации около недели мужчина провел в обычной палате, где постепенно восстанавливался. Начал вставать с кровати, подтягиваться на перекладине над койкой, садиться на специальный стул и ходить.
«Делал дыхательную гимнастику, легкую зарядку. Так постепенно я начал отвоевывать для себя нормальную жизнь и продолжаю это делать до сих пор», — заключил Пономарев.
«Не хватает воздуха. Я сдаюсь, сдаюсь»
Тяжелые воспоминания, связанные с подключением к аппарату ИВЛ, остались и у пациента больницы в Коммунарке Максима Орлова, который пролежал там 22 дня с двусторонней пневмонией, вызванной коронавирусом.
«Там прошел все круги ада, включая кому, ИВЛ, умерших соседей по палате и даже то, что моей семье успели сообщить: «Орлова не вытянут».
Но я не умер, и теперь являюсь почетным – третьим пациентом Коммунарки, которого в этой больнице спасли после ИВЛ. Что такое находиться «там, за чертой», сказать не могу, но могу сообщить, что будет на пороге. Последней вашей мыслью будет: «Все равно, мне – все равно», – написал Орлов в Facebook.
По словам мужчины, в первое время после подключения к ИВЛ ощущается эйфория из-за усиленного поступления кислорода. Однако потом начинаются этапы отключения от аппарата, которые с каждым разом даются все сложнее.
«Первое изменение режима я не ощутил. Неприятными были процедуры санации, когда тебя от всего отключают, ты дышишь через дырку сам, но внутрь засовывают трубки и заливают воду, пациент зверски кашляет. Зато потом легче дышать.
Мое быстрое улучшение ободрило врачей, и они продолжили, но когда мы подошли к пограничному режиму, после которого человека отключают, я ощутил кирпич, который положили мне на грудь — стало очень тяжело дышать.
Какое-то время, день, я терпел, но потом сдался, стал просить изменить режим.
На моих врачей было горько смотреть: блицкриг провалился — я не смог», — вспоминает мужчина.
По словам Орлова, ему помогло наблюдение за собственным организмом во время санаций — в определенный момент он понял, что может дышать без аппарата.
«И вот, в самый тяжелый период, после санации я попросил врача: «оставь так, без ИВЛ». Он сказал: «рискнем, через час проверю». Больше к ИВЛ меня не подключали. Несколько дней я привыкал дышать сам. Как же было здорово ворочаться на кровати, как хочешь: садиться, вставать, без оглядки на трубки!», — написал он.
В зарубежной прессе ранее также был опубликован опыт жительницы Нью-Джерси Дианы Агилар. У нее диагностировали коронавирус 18 марта, однако, как оказалось, вирус начал разрушать ее легкие еще за несколько недель до постановки диагноза. К моменту госпитализации и подключению к ИВЛ у женщины уже несколько дней держалась температура выше 40 градусов, она тяжело дышала и ощущала боль во всем теле. В полубредовом состоянии она запомнила только лица людей в белых халатах, которые казались ей ангелами.
«Я не могу дышать. Не хватает воздуха. Я сдаюсь, сдаюсь», — описала женщина свои последние мысли перед погружением в искусственную кому агентству Bloomberg. Следующие 10 дней она провела подключенной к аппарату ИВЛ. По словам врачей, только это помогло ей выжить.
«Шансов на спасение у таких больных вообще нет»
Первые аппараты вентиляции легких появились еще в 1928 году, однако вопрос их влияния на здоровье пациентов в долгосрочной перспективе по-прежнему изучен не до конца.
«Даже если пациенты переживут вентиляцию легких, некоторые из них останутся очень слабыми. Может дойти до того, что они не смогут заниматься совершенно обычными вещами — бриться, принимать ванну, готовить еду или вообще окажутся прикованными к постели», — сообщил Bloomberg руководитель отделения интенсивной терапии больницы в Кливленде Хасан Кхули.
Специалист в области болезней легких Калифорнийского университета в Ирвайне Ричард Ли, в свою очередь, отметил необходимость применения дополнительных медикаментов, чтобы пациенты могли пережить введение трубок в их организм.
«Нам приходится вводить пациентам обезболивающее и снотворное, чтобы они смогли перенести дыхательную трубку в своих легких. Чем дольше человек подключен к аппарату и находится на седативных средствах, тем серьезнее другие последствия
— снижение мышечного тонуса и силы, а также выше риск заразиться другой инфекцией в больнице», — заявил он агентству.
При этом риск смерти остается на уровне выше среднего еще как минимум год после отключения от аппарата ИВЛ, отмечают специалисты. В целом долгосрочные осложнения от аппарата варьируются в зависимости от количества времени, проведенного пациентом в подключенном состоянии, объясняла «Газете.Ru» врач-пульмонолог частной клиники Вера Литкова. По ее словам, люди с коронавирусом, как правило, находятся на ИВЛ от одной до двух недель, в то время как больным бактериальной пневмонией достаточно побыть на вентиляции сутки или двое.
«Осложнения бывают совершенно разные, все зависит от конкретного случая. Большую роль играет то, сколько времени пациент находится на вентиляции легких – это может быть как пять дней, так и целый месяц.
Естественно и масштаб влияния на легкие от этого сильно различается. Также стоит учитывать изначальное состояние пациента, сопутствующие заболевания», — заявила врач.
Признал, что назвать методику ИВЛ абсолютно безвредной нельзя, и главный пульмонолог Минздрава Сергей Авдеев.
«У нас уже давно есть сведения о так называемых ИВЛ-ассоциированных повреждениях легких. ИВЛ безусловно имеет определенный повреждающий потенциал, поэтому в этой области даже существует понятие «протективная» вентиляция легких. Сегодня наши коллеги – врачи, реаниматологи – в первую очередь выбирают щадящие режимы, малые дыхательные объемы, пытаются не форсировать повышение давления в дыхательных путях», — пояснил пульмонолог «Газете.Ru».
По словам Авдеева, показания к подключению пациентов к ИВЛ четко прописаны в рекомендациях для медиков. Поэтому, если специалисты решаются на эту процедуру, это означает, что она может стать последним шансом на спасение.
«Сама по себе ИВЛ – это терапия, которая назначается тяжелым пациентам, собственные легкие которых просто не справляются с вирусом.
Для поддержания газообмена необходимо замещение, протезирование функции легких. Это, по сути дела, шаг отчаяния. Но без этого, к сожалению, шансов на спасение у таких больных вообще нет», — подчеркнул пульмонолог.
«Я провожу последние мгновения с умирающими от коронавируса»: исповедь медсестры
Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.
Автор фото, AFP
Подпись к фото,Врачам в реанимационном отделении часто приходится принимать нелегкие решения, в том числе — кого отключать от аппарата ИВЛ
Для многих пациентов с острой формой Covid-19 своевременное подключение к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ) — зачастую вопрос жизни и смерти.
Однако даже это устройство не гарантирует спасения, и медикам во всем мире приходится делать нелегкий выбор, отключая ИВЛ в тех случаях, когда надежды больше не остается.
«Отключать аппарат эмоционально очень тяжело и очень больно.
Порой даже кажется, что я несу личную ответственность за чью-то смерть», — признается Хуанита Ниттла.
Хуанита родилась на юге Индии, но последние 16 лет работает в британской системе национального здравоохранения (NHS).
Она — старшая медсестра в отделении реанимации лондонской больницы Royal Free Hospital.
42-летняя Ниттла нередко оказывается в ситуациях, когда врачам не остается ничего другого, кроме как прекратить поддерживать жизнь пациента с помощью аппартов искусственной вентиляции легких (ИВЛ).
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Подпись к видео,Один день в реанимации Лондона
- «Девочки-неврологи плакали и шли в красную зону»: как работают врачи в московских Covid-больницах
- С мусорным мешком на голове. Рассказ врача, лечащего зараженных коронавирусом
- Аппараты ИВЛ для больных Covid-19 — что это такое и как они работают?
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Аппараты ИВЛ помогают поддерживать дыхание тяжелобольных с диагнозом Covid-19
Воля умирающего
Как-то в начале апреля, когда Хуанита пришла на утреннюю смену, начальник отделения сообщил, что ей придется прервать лечение пациента с Covid-19.
Пациентом оказалась тоже медсестра, женщина в возрасте за 50. Хуаните пришлось объяснять ее дочери, в чем будет заключаться эта процедура.
«Я постаралась заверить девушку, что ее мама не испытывает боли и ощущает себя вполне комфортно, а также спросила, есть ли у больной какие-то последние пожелания, в том числе и религиозного характера».
- Кому жить, а кому умирать от Covid-19: британским врачам придется делать сложный выбор
- «Я не могла дышать, началась истерика»: рассказ пациентки из Беларуси, пережившей коронавирус в Британии
В палате реанимации койки стоят рядом друг с другом, и помимо умирающей пациентки Ниттлы там находились и другие больные, которые также были без сознания.
«Она лежала в боксе на восемь коек, там все — тяжелобольные. Я задернула занавеску и отключила звуковое оповещение у приборов».
Автор фото, Juanita Nittla
Подпись к фото,Медсестрам в отделении реанимации за смену редко удается даже присесть
Весь медперсонал в палате замер на несколько минут.
«Медсестры замолчали, ведь человеческое достоинство и комфорт пациентов — наша первоочередная задача», — говорит Ниттла.
Потом она поднесла телефонную трубку к уху больной и дала дочери возможность сказать прощальные слова матери.
«Для меня это был просто телефонный звонок, но для ее семьи он имел огромное значение. Конечно, они хотели бы иметь возможность сделать видеозвонок, но, к сожалению, в реанимации запрещено пользоваться мобильными телефонами».
ВЫКЛ.
По просьбе родственников умирающей Хуанита включила на компьютере выбранный ими музыкальный видеоклип, а потом отключила аппарат ИВЛ.
«Я сидела рядом и держала ее за руки, пока она не скончалась», — рассказывает медсестра.
Автор фото, Juanita Nittla
Подпись к фото,Многие больницы, в том числе и лондонская Royal Free, вынуждены были увеличить количество койкомест в отделениях реанимации
Решение о прекращении лечения и отключении от аппаратуры принимается группой медиков только после тщательной оценки состояния больного, его возраста, медицинской истории, реакции на курс лечения и шансов на выздоровление.
В случае с Ниттлой ее подопечная умерла через пять минут после отключения ИВЛ.
«Я видела как на мониторе стали мигать сигналы тревоги, а потом кардиограмма показала сплошную прямую линию на экране — сердце перестало биться».
Смерть в одиночестве
После этого медсестра отсоединила капельницы, подававшие в кровь больной седативные препараты.
При этом дочь пациентки, не зная о том, что происходит в палате, продолжала что-то говорить матери по телефону и читать молитвы. С тяжелым сердцем Ниттла вынуждена была взять трубку и сообщить, что все кончено.
Автор фото, AFP
Подпись к фото,Многие пациенты больниц умирают в одиночестве, поскольку из-за карантина к ним не допускают родственников
Впрочем, по словам Хуаниты, со смертью больного ее обязанности не прекращаются.
«С помощью коллег я обмыла ее, завернула в белый саван и поместила тело в специальный мешок, но сперва нанесла на ее лоб изображение креста», — объясняет медсестра.
До эпидемии коронавируса родственники лично обсуждали с врачами процедуру прекращения терапии.
Прежде родным также разрешалось присутствовать в отделении реанимации при отключении поддерживающей жизнь аппаратуры. Однако в связи со сложившейся ситуацией в большинстве стран мира такая практика сейчас отменена.
«Горестно наблюдать, как люди умирают в одиночестве», — говорит Ниттла и признается, что, помогая умирающим, она сама лучше справляется с ситуацией.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,В больницы продолжают прибывать все новые пациенты с коронавирусом
Нехватка коек
В связи с большим притоком пациентов реанимационное отделение больницы было расширено с 34 до 60 коек. Сейчас все они заняты.
В реанимации трудится целая армия из 175 медсестер.
«Обычно в реанимации соотношение один к одному, но сейчас на каждую медсестру приходится по трое больных.
А если ситуация и дальше будет ухудшаться, то на каждую медсестру будет уже по шесть пациентов».
Автор фото, Juanita Nittla
У некоторых медсестер проявились симптомы коронавируса, и они ушли в самоизоляцию. Пришлось перепрофилировать медсестер других специальностей для работы в реанимации.
«Перед каждой сменой мы беремся за руки и говорим как мантру: «Пусть все будет хорошо». Мы присматриваем друг за другом, следим, чтобы все носили перчатки, маски и другие средства защиты», — говорит Ниттла.
Автор фото, Juanita Nittla
Подпись к фото,Хуанита (в центре) с двумя коллегами в отделении реанимации
Пропустить Подкаст и продолжить чтение.
Подкаст
Что это было?
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
эпизоды
Конец истории Подкаст
В больнице ощущается нехватка аппаратов ИВЛ, инфузионных насосов (для дозированного введения больным лекарств), кислородных баллонов и многих необходимых медикаментов.
К счастью, в Royal Free хватает средств индивидуальной защиты для всего персонала.
В отделении реанимации в среднем регистрируется одна смерть в день, это намного выше среднего уровня в период до пандемии.
«Это очень угнетает, — признается Ниттла, — У меня бывают ночные кошмары, я не могу заснуть, мне кажется, что я заражусь, я много общаюсь с коллегами, и все они боятся».
В прошлом году она несколько месяцев проболела туберкулезом и прекрасно знает, что возможности ее легких сильно ограничены. Но ей, как старшей медсестре, иногда приходится подавлять собственные страхи.
«Мне часто говорят, что я не должна бы выходить на работу, но ведь сейчас пандемия, и приходится обо всем забыть и делать свою работу».
«В конце смены я всегда думаю о пациентах, которые в этот день скончались, но я стараюсь переключиться на что-то другое, когда выхожу из стен больницы».
Как и когда они используются : NPR
Медицинские комы: как и когда они используются Доктор Джеймс Бернат, профессор неврологии Дартмутской медицинской школы, говорит, что лекарственная кома может средство для снижения внутричерепного давления.
Он рассказывает о том, как и когда врачи проводят процедуру.
- NPR Один
- Подкасты Apple
- Спотифай
- Google Подкасты
- Амазонка Музыка
- Амазонка Алекса
- RSS-ссылка
Наука
Слышал о всех вещах
Медицинские комы: как и когда они используются
Доктор Джеймс Бернат, профессор неврологии Дартмутской медицинской школы, говорит, что лекарственная кома может быть полезным инструментом для снижения внутричерепного давления.
Он рассказывает о том, как и когда врачи проводят процедуру.
МИШЕЛЬ НОРРИС, ведущий:
Сейчас мы потратим несколько минут, чтобы узнать больше об одном из методов лечения Ариэля Шарона, медикаментозной коме. Его также использовали на единственном выжившем после взрыва на шахте Саго. Доктор Джеймс Бернат — профессор неврологии Дартмутской медицинской школы. Он говорит, что цель медикаментозной комы — уменьшить работу клеток головного мозга и защитить их от повышенного давления внутри черепа или после такого события, как инсульт.
Д-р ДЖЕЙМС БЕРНАТ (Медицинская школа Дартмута): Медицинская кома предназначена для снижения метаболических потребностей клеток мозга. Когда кто-то использует наркотик, такой как пентобарбитал, барбитураты, кома должна быть полностью обратимой, и сама по себе она не должна вызывать необратимых повреждений.
НОРРИС: Значит, это обратимо, это временное состояние. В этом смысле она отличается от комы, вызванной болезнью или травмой.
Д-р БЕРНАТ: Верно. Большинство ком, возникающих в результате инсульта, травмы головы, остановки сердца с отсутствием притока крови к мозгу, представляют собой гораздо более серьезную проблему, из которой обычно возникает постоянная проблема.
НОРРИС: Это рассматривается как экстренная процедура, только в крайнем случае?
Д-р БЕРНАТ: Часто это делается в крайнем случае. Он имеет определенные осложнения и не всегда эффективен. Но он может быть эффективным в тщательно отобранных случаях.
НОРРИС: Каковы риски и осложнения?
Д-р БЕРНАТ: Ну, когда вы используете дозы пентобарбитала, которые эффективны для вызова комы и снижения давления, он снижает кровяное давление, и это может быть серьезной проблемой. Это также может притупить сердечную мышцу и вызвать сердечную недостаточность, что может еще больше ухудшить кровообращение. Это также делает людей более восприимчивыми к инфекциям во время медикаментозной комы.
НОРРИС: Пока пациенты находятся в этом коматозном состоянии, врачи могут наблюдать за ними, пока они находятся в этой стадии?
Д-р БЕРНАТ: Да, мониторинг во время этого чрезвычайно важен.
Один из способов, которым мы регулярно проводим мониторинг, — это электроэнцефалография, измеряющая мозговые волны. Просто глядя на мозговые волны, мы можем получить довольно четкое представление о том, насколько глубока кома, даже если человек не отвечает. Есть и другие виды мониторинга. Внутричерепное давление можно измерить напрямую. Другое наблюдение, конечно же, которое проводится в любом отделении интенсивной терапии, заключается в том, чтобы убедиться, что человек не страдает от каких-либо побочных эффектов этой терапии.
НОРРИС: Насколько я понимаю, это относительно новая процедура. Насколько это распространено и является ли вообще спорным?
Д-р БЕРНАТ: Я считаю, что это все еще спорно. Одно из наших специализированных обществ написало рекомендательный документ об этом, предупреждая о некоторых рисках. Он может быть очень эффективным, поэтому, когда он работает, он работает.
НОРРИС: Доктор, что можно считать хорошим исходом для человека, который был помещен в медикаментозную кому?
Д-р БЕРНА: Как правило, после отмены лекарств само лечение не должно причинять вреда.
Но проблема в том, почему им это дали в первую очередь. Таким образом, дело не в том, что медикаментозная кома вызывает столько проблем, сколько в том, что это основное заболевание, для лечения которого была назначена пентобарбиталовая кома. Хорошим результатом было бы снижение внутричерепного давления до более или менее нормального уровня, чтобы позволить человеку выздороветь.
НОРРИС: Доктор Бернат, большое спасибо, что поговорили с нами.
Д-р БЕРНАТ: Пожалуйста.
НОРРИС: Доктор Джеймс Бернат преподает неврологию в Дартмутской медицинской школе. Он говорил о медикаментозной коме, которую применяли к премьер-министру Израиля Ариэлю Шарону и Рэндаллу Макклою-младшему, единственному выжившему после катастрофы на шахте Саго в Западной Вирджинии.
Copyright © 2006 NPR. Все права защищены. Посетите страницы условий использования и разрешений нашего веб-сайта по адресу www.npr.org для получения дополнительной информации.
Стенограммы NPR создаются в срочные сроки подрядчиком NPR.
Этот текст может быть не в своей окончательной форме и может быть обновлен или пересмотрен в будущем. Точность и доступность могут отличаться. Официальной записью программ NPR является аудиозапись.
Сообщение спонсора
Стать спонсором NPR
Что такое «медикаментозная кома»?
Здоровье
/ Си-Би-Эс/АП
В первые несколько дней после травмы возможны отек и другие реакции, являющиеся частью механизма восстановления организма.
Но в мозгу эти процессы могут быть разрушительными, сказал доктор Марк Майберг, исполнительный директор Сиэтлского института неврологии.
«Идея в том, что если вы сможете провести пациента через этот период острой реакции, вы сможете улучшить результат», — сказал он.
Цель состоит в том, чтобы уменьшить отек и давление, которые перекрывают приток крови к мозгу и могут убить здоровую мозговую ткань, сказал доктор Ли Швамм, директор отделения инсульта в Массачусетской больнице общего профиля. По его словам, это также попытка дать отдых мозгу, чтобы ему требовалось меньше крови, кислорода и глюкозы.
Врачи вызывают кому, используя седативные препараты, чтобы усыпить мозг, сказал Швамм. Мозговая активность пациента находится под пристальным наблюдением, и уровень лекарств корректируется соответствующим образом, чтобы мозг оставался «спящим».
«Ключ в защите мозга от вторичного повреждения, которое может быть более разрушительным, чем первичное повреждение», — сказал он.
«Повышение давления и отек могут привести к повреждению здоровых частей мозга».
Не все эксперты согласны с тем, что медикаментозная кома была лучшим методом лечения такого больного, как премьер-министр Израиля Шарон.
«Часто делать что-то неправильно», — сказал доктор Кит Силлер, заведующий отделением неврологии в Медицинском центре Нью-Йоркского университета,
В понедельник врачи начали отучать Шэрона от лекарств, с помощью которых он впал в кому, чтобы дать время его мозгу зажить после травмы, полученной в результате инсульта и двух длительных операций по остановке кровотечения.
Врачи в Западной Вирджинии в воскресенье начали сокращать дозы седативных средств, которые давали единственному выжившему после взрыва на шахте Саго. Как только лекарство перестанет действовать, врачи могут начать неврологическое тестирование, чтобы определить степень повреждений, полученных Рэндалом Макклоем-младшим в шахте.
Медицинская кома и недоказанная комбинация препаратов были введены в 2004 году подростку из Висконсина, укушенному бешеной летучей мышью, чтобы спасти ее жизнь. Жанна Гизе, единственная в мире известная непривитая женщина, пережившая бешенство, с тех пор вернулась в среднюю школу и продолжает восстанавливать свои речевые и двигательные навыки.
Риск медикаментозной комы частично связан с такими осложнениями, как пневмония, которые могут возникнуть из-за неподвижности пациента, сказал Майберг. Также трудно определить серьезность повреждения головного мозга пациента, потому что традиционные неврологические тесты не работают, когда пациент находится в коме.
«Риск заключается в том, что этот процесс может просто спасти жизнь кому-то, у кого будет ужасный исход — что вы сохраняете жизнь пациента, но они разбиты», — сказал Швамм. «Задача здесь состоит в том, чтобы спасти мозг в обстоятельствах, когда его действительно можно спасти».
Актуальные новости
Впервые опубликовано 10 января 2006 г.