Какой совет дает мама сыну в каждой части: Какой совет дает мама сыну в каждой части в рассказе михаила зощенко самое главное

Содержание

М. Зощенко. Самое главное | Умники и умницы

О детях и для детей


Ответы к стр. 24

Михаил Зощенко

Самое главное

1
Жил на свете мальчик Андрюша Рыженький. Это был трусливый мальчик. Он всего боялся. Он боялся собак, коров, гусей, мышей, пауков и даже петухов.
Но больше всего он боялся чужих мальчишек. И мама этого мальчика очень и очень грустила, что у неё такой трусливый сынок.
В одно прекрасное утро мама этого мальчика сказала ему:
— Ах, как плохо, что ты всего боишься. Только храбрые люди хорошо живут на свете. Только они побеждают врагов, тушат пожары и отважно летают на самолётах. И за это все любят храбрых людей. И все их уважают. Дарят им подарки и дают ордена и медали. А трусливых никто не любит. Над ними смеются и потешаются. И от этого у них жизнь бывает плохая, скучная и неинтересная.
Мальчик Андрюша так ответил своей маме:
— С этих пор, мама, я решил быть храбрым человеком.
И с этими словами Андрюша пошёл во двор погулять.

2
А во дворе мальчишки играли в футбол.
Мальчишки эти обыкновенно задевали Андрюшу. И он их боялся как огня. И всегда от них убегал. Но сегодня он не убежал. Он крикнул им:
— Эй вы, мальчишки! Сегодня я не боюсь вас!
Мальчишки удивились, что Андрюша так смело им крикнул. И даже они сами немножко испугались. И даже один из них — Санька Палочкин — сказал:
— Сегодня Андрюшка Рыженький что-то задумал против нас. Давайте лучше уйдём, а то нам, пожалуй, попадёт от него.
Но мальчики не ушли. Наоборот. Они подбежали к Андрюшке, стали его задевать. Один дёрнул Андрюшку за нос. Другой сбил ему кепку с головы. Третий мальчик ткнул Андрюшу кулаком. Короче говоря — они немножко побили Андрюшу. И тот с рёвом вернулся домой.
И дома, утирая слёзы, Андрюша сказал маме:
— Мама, я сегодня был храбрый, но из этого ничего хорошего не получилось.
Мама сказала:
— Глупый мальчик. Недостаточно быть только храбрым, надо быть ещё сильным. Одной храбростью ничего нельзя сделать.

3
И тогда Андрюша незаметно от мамы взял бабушкину палку и с этой палкой пошёл во двор. Подумал: «Вот теперь я буду сильней, чем обычно. Теперь я разгоню мальчишек в разные стороны, если они на меня нападут». Андрюша вышел с палкой на двор. А на дворе мальчишек уже не было.
Там гуляла чёрная собака, которую Андрюша всегда боялся. Размахивая палкой, Андрюша сказал этой собаке:
— Попробуй только залай на меня — получишь по заслугам. Узнаешь, что такое палка, когда она прогуляется по твоей голове.
Собака начала лаять и бросаться на Андрюшу. Размахивая палкой, Андрюша раза два ударил собаку по голове, но та забежала сзади и немного порвала Андрюшины штаны.
И Андрюша с рёвом побежал домой. А дома, утирая слёзы, он сказал своей маме:
— Мама, как же это так? Я сегодня был сильный и храбрый, но из этого ничего хорошего не получилось. Собака разорвала мои штаны и чуть не укусила меня.
Мама сказала:
— Ах ты, глупый мальчонка! Недостаточно быть храбрым и сильным. Надо ещё иметь смекалку. Надо думать и соображать. А ты поступил глупо. Ты размахивал палкой и этим рассердил собаку. Вот за это она и порвала твои штаны. Ты сам виноват.
Андрюша сказал своей маме:
— С этих пор я буду всякий раз думать, когда что-нибудь случится.

4
И вот Андрюша в третий раз вышел погулять. Но во дворе уже не было собаки. И мальчишек тоже не было.
Тогда Андрюша вышел на улицу, чтобы посмотреть, где мальчишки.
А мальчишки купались в реке. И Андрюша стал смотреть, как они купаются.
И в этот момент один мальчишка, Санька Палочкин, захлебнулся в воде и стал кричать:
— Ой, спасите, тону!
А мальчишки испугались, что он тонет, и побежали звать взрослых, чтобы те спасли Саньку.
Андрюша крикнул Саньке:
— Погоди тонуть! Я тебя сейчас спасу.
Андрюша хотел броситься в воду, но потом подумал: «Ой, я плохо плаваю, и у меня не хватит силы спасти Саньку. Я поступлю умней: я сяду в лодку и на лодке подплыву к Саньке».
А у самого берега стояла рыбацкая лодка. Андрюша оттолкнул эту лодку от берега и сам вскочил в неё. А в лодке лежали вёсла. Андрюша стал бить этими вёслами по воде. Но у него ничего не вышло: он не умел грести. И течение отнесло рыбацкую лодку на середину реки. И Андрюша от страха стал кричать.
А в этот момент по реке плыла другая лодка. И в этой лодке сидели люди. Эти люди спасли Саню Палочкина. И кроме того, эти люди догнали рыбацкую лодку, взяли её на буксир и доставили к берегу.

5
Андрюша пошёл домой и дома, утирая слёзы, сказал своей маме:
— Мама, я сегодня был храбрый — я хотел спасти мальчика. Я сегодня был умный, потому что не бросился в воду, а поплыл в лодке. Я сегодня был сильный, потому что оттолкнул тяжёлую лодку от берега и тяжёлыми вёслами колотил по воде. Но у меня ничего не вышло.
Мама сказала:
— Глупый мальчик! Я забыла тебе сказать самое главное. Недостаточно быть храбрым, умным и сильным. Это слишком мало. Надо ещё иметь знания. Надо уметь грести, уметь плавать, ездить верхом на лошади, летать на самолёте. Надо многое знать. Надо знать математику и алгебру, химию и геометрию. А для того чтобы это всё знать, надо учиться. Кто учится, тот бывает умным. А кто умный, тот должен быть храбрым. А храбрых и умных все любят, потому что они побеждают врагов, тушат пожары, спасают людей и летают на самолётах.
Андрюша сказал:
— С этих пор я буду всему учиться.
И мама сказала:
— Вот и хорошо.

1. Каким был Андрюша? Найди ответ в тексте и запиши.

Андрюша был трусливым мальчиком.  

2. Каких людей все любят? Найди ответ в тексте и запиши.

Храбрых и умных, потому что они побеждают врагов, тушат пожары, спасают людей и летают на самолётах.  

3. Что же самое главное в жизни? Отметь ответ + или запиши свой.

    быть смелым         + быть умным            быть ловким
+ быть храбрым           быть честным          быть добрым

4. Перечитай каждую часть. Какой совет даёт мама сыну в каждой части? Найди и запиши. Перескажи по плану.

1. Нужно быть храбрым.
2. Недостаточно быть только храбрым, надо быть ещё сильным.
3. Надо ещё иметь смекалку.
4. Надо ещё иметь знания.  

5. Допиши пословицу, поставь знаки препинания.

Землю красит солнце, а человека — труд.

Ответы к заданиям. Литературное чтение. Рабочая тетрадь №1. 2 класс. Ефросинина Л. А. 2014 г.

ГДЗ. 2 класс

Письма к сыну. — Сухомлинский В.А.

Актуальное

Акту­аль­ные про­блемы вос­пи­та­ния ребенка, под­ростка, юноши. Пред­на­зна­ча­ется для учи­те­лей, вос­пи­та­те­лей обще­об­ра­зо­ва­тель­ных школ, сту­ден­тов и пре­по­да­ва­те­лей педа­го­ги­че­ских вузов, родителей.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Вот ты и уле­тел из роди­тель­ского гнезда — живешь в боль­шом городе, учишься в вузе, хочешь чув­ство­вать себя само­сто­я­тель­ным чело­ве­ком. Знаю по соб­ствен­ному опыту, что, захва­чен­ный бур­ным вих­рем новой для тебя жизни, ты мало вспо­ми­на­ешь о роди­тель­ском доме, о нас с мате­рью, и почти не ску­ча­ешь. Это при­дет позже, когда ты узна­ешь жизнь. …Пер­вое письмо сыну, уле­тев­шему из роди­тель­ского гнезда… Хочется, чтобы оно оста­лось у тебя на всю жизнь, чтобы ты хра­нил его, пере­чи­ты­вал, думал над ним. Мы с мате­рью знаем, что каж­дое моло­дое поко­ле­ние немного снис­хо­ди­тельно отно­сится к поуче­ниям роди­те­лей: вы, мол, не можете видеть и пони­мать все то, что видим и пони­маем мы. Может быть, это и так… Может быть, про­чи­тав это письмо, ты захо­чешь поло­жить его куда-нибудь подальше, чтобы оно меньше напо­ми­нало о бес­ко­неч­ных поуче­ниях отца и матери. Ну что же, положи, но только хоро­шенько запомни, куда, потому что при­дет такой день, когда ты вспом­нишь эти поуче­ния, ска­жешь себе: а все-таки прав был отец… и тебе надо будет про­чи­тать это ста­рое полу­за­бы­тое письмо. Ты най­дешь и про­чи­та­ешь его. Сохрани же его на всю жизнь. Я тоже сохра­нил пер­вое письмо от отца. Мне было 15 лет, когда я уле­тел из роди­тель­ского гнезда — посту­пил учиться в Кре­мен­чуг­ский педа­го­ги­че­ский инсти­тут.

Был труд­ный 1934 год. Помню, как про­во­жала меня мать на всту­пи­тель­ные экза­мены. В ста­рень­кий чистый пла­ток завя­зала новое, хра­нив­ше­еся на дне сун­дука рядно и узе­лок с про­до­воль­ствием: лепешки, два ста­кана жаре­ной сои… Экза­мены я сдал хорошо. Аби­ту­ри­ен­тов со сред­ним обра­зо­ва­нием тогда было мало, и в инсти­тут раз­ре­шали при­ни­мать выпуск­ни­ков семи­летки. Нача­лось мое уче­ние. Трудно, очень трудно было овла­де­вать зна­ни­ями, когда в желудке пусто. Но вот появился хлеб нового уро­жая. Нико­гда не забуду того дня, когда мать пере­дала мне пер­вый кара­вай, испе­чен­ный из новой ржи. При­вез пере­дачу дедушка Мат­вей, извоз­чик сель­ского потре­би­тель­ского обще­ства, еже­не­дельно при­ез­жав­ший в город за това­ром. Кара­вай был в чистой полот­ня­ной торбе — мяг­кий, души­стый, с хру­стя­щей короч­кой. И рядом с кара­ваем отцов­ское письмо-то пер­вое письмо, о кото­ром я говорю: оно хра­нится у меня, как пер­вая запо­ведь… “Не забы­вай, сын, о хлебе насущ­ном.
Я не верю в бога, но хлеб назы­ваю свя­тым. Пусть и для тебя он на всю жизнь оста­нется свя­тым. Помни, кто ты и откуда вышел. Помни, как трудно добы­ва­ется этот хлеб. Помни, что дед твой, мой отец Омелько Сухом­лин был кре­пост­ным и умер за плу­гом на ниве. Нико­гда не забы­вай о народ­ном корне. Не забы­вай о том, что пока ты учишься — кто-то тру­дится, добы­вая тебе хлеб насущ­ный. И выучишься, ста­нешь учи­те­лем — тоже не забы­вай о хлебе. Хлеб — это труд чело­ве­че­ский, это и надежда на буду­щее, и мерка, кото­рой все­гда будет изме­ряться совесть твоя и твоих детей”. Вот что писал отец в своем пер­вом письме. Ну, была еще при­писка о том, что полу­чили рожь и пше­ницу на тру­до­дни, что каж­дую неделю будет при­во­зить мне дед Мат­вей по кара­ваю. Для чего я пишу тебе об этом, сын? Не забы­вай, что корень наш — тру­до­вой народ, земля, хлеб свя­той. И про­клят будет тот, кто хоть одним помыс­лом, одним сло­вом, одним поступ­ком своим выра­зит пре­не­бре­же­ние к хлебу и труду, к народу, дав­шему всем нам жизнь… Сотни тысяч слов в нашем языке, но на пер­вое место я бы поста­вил три слова: хлеб, труд, народ.
Это три корня, на кото­рых дер­жится наше госу­дар­ство. Это самая сущ­ность нашего строя. И эти корни так прочно пере­пле­лись, что ни разо­рвать их, ни раз­де­лить невоз­можно. Кто не знает, что такое хлеб и труд, пере­стает быть сыном сво­его народа. Тот теряет луч­шие духов­ные каче­ства народ­ные, ста­но­вится отще­пен­цем, без­ли­ким суще­ством, недо­стой­ным ува­же­ния. Кто забы­вает, что такое труд, пот и уста­лость, тот пере­стает доро­жить хле­бом. Какой бы из этих трех могу­чих кор­ней ни был повре­жден у чело­века, он пере­стает быть насто­я­щим чело­ве­ком, у него появ­ля­ется внутри гниль, чер­во­то­чинка. Я гор­жусь тем, что ты зна­ешь труд на хле­бо­роб­ской ниве, зна­ешь, как нелегко добы­ва­ется хлеб. Пом­нишь, как нака­нуне пер­во­май­ского празд­ника я при­шел к вам в класс (кажется, учи­лись вы тогда в девя­том) и пере­дал просьбу кол­хоз­ных меха­ни­за­то­ров: заме­ните нас, пожа­луй­ста, в поле в празд­нич­ные дни, мы хотим отдох­нуть. Пом­нишь, как не хоте­лось всем вам, юно­шам, вме­сто празд­нич­ного костюма оде­вать ком­би­не­зон, садиться за руль трак­тора, быть при­цеп­щи­ком? Но зато какая гор­дость све­ти­лась у вас в гла­зах, когда эти два дня про­шли, когда вы вер­ну­лись домой, чув­ствуя себя тру­же­ни­ками.
Я не верю в такое вот, я бы ска­зал, шоко­лад­ное пред­став­ле­ние о ком­му­низме: всех мате­ри­аль­ных благ будет предо­ста­точно, всем чело­век будет обес­пе­чен, все будет у него как будто бы по мано­ве­нию руки, и все так легко ему будет доста­ваться: захо­тел — вот тебе на столе, что душе твоей угодно. Если бы все это было так, то чело­век пре­вра­тился бы в черт знает что, навер­ное, в пре­сы­щен­ное живот­ное. К сча­стью, этого не будет. Ничто не будет доста­ваться чело­веку без напря­же­ния, без уси­лий, без пота и уста­ло­сти, без тре­вог и вол­не­ний. Будут и при ком­му­низме мозоли, будут и бес­сон­ные ночи. И самое глав­ное, на чем все­гда будет дер­жаться чело­век — его ум, совесть, чело­ве­че­ская гор­дость — это то, что он все­гда будет добы­вать хлеб в поте лица сво­его. Будет все­гда тре­вога у вспа­хан­ного поля, будет сер­деч­ная забота, как о живом суще­стве, о неж­ном сте­бельке пше­ницы. Будет неудер­жи­мое стрем­ле­ние к тому, чтобы земля давала все больше и больше — на этом все­гда будет дер­жаться хлеб­ный корень чело­века.
И этот корень надо беречь в каж­дом. Ты пишешь, что скоро вас посы­лают на работу в кол­хоз. И очень хорошо. Я этому очень, очень рад. Рабо­тай хорошо, не под­води ни себя, ни отца, ни това­ри­щей. Не выби­рай чего-нибудь почище да полегче. Выби­рай труд непо­сред­ственно в поле, на земле. Лопата-тоже инстру­мент, кото­рым можно пока­зать мастер­ство. А в лет­ние кани­кулы будешь рабо­тать в трак­тор­ной бри­гаде у себя в кол­хозе (конечно, если не будут наби­рать жела­ю­щих на целин­ные земли. Если же будут наби­рать обя­за­тельно поез­жай туда). “По колосу пше­ницы узнают чело­века, вырас­тив­шего ее”,- ты, навер­ное, хорошо зна­ешь эту нашу укра­ин­скую посло­вицу. Каж­дый чело­век гор­дится тем, что он делает для людей. Каж­дому чест­ному чело­веку хочется оста­вить частицу себя в своем пше­нич­ном колосе. Я живу на свете уже почти пять­де­сят лет, и убе­дился, что ярче всего это жела­ние выра­жа­ется в том, кто тру­дится на земле. Дождемся твоих пер­вых сту­ден­че­ских кани­кул — я позна­комлю тебя с одним ста­ри­ком из сосед­него кол­хоза, он уже больше трид­цати лет выра­щи­вает саженцы яблонь.
Вот это насто­я­щий худож­ник в своем деле. В каж­дой веточке, в каж­дом листике выра­щен­ного деревца он видит себя. Если бы сего­дня все люди были такими, можно было бы ска­зать, что мы достигли ком­му­ни­сти­че­ского труда… Желаю тебе здо­ро­вья, добра, сча­стья. Мама и сест­ричка обни­мают тебя. Они напи­сали тебе вчера. Целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Письмо твое из кол­хоза полу­чил. Оно очень взвол­но­вало меня. Не спал всю ночь. Думал о том, что ты пишешь, и о тебе. С одной сто­роны, хорошо, что тебя тре­во­жат факты бес­хо­зяй­ствен­но­сти: в кол­хозе пре­крас­ный сад, но уже тонн десять яблок скор­мили сви­ньям; гек­тара три поми­до­ров оста­лись неуб­ран­ными, а пред­се­да­тель кол­хоза при­ка­зал трак­то­ри­стам пере­па­хать уча­сток, чтобы и сле­дов не оста­лось… Но, с дру­гой сто­роны, меня удив­ляет, что в твоем письме — только недо­уме­ние и больше ничего, рас­те­рян­ность перед этими воз­му­ти­тель­ными фак­тами. Что же это полу­ча­ется? Ты пишешь: “Когда я уви­дел утром этот уча­сток вспа­хан­ным, у меня чуть сердце не вырва­лось из груди…” А потом что? Все-таки, что же про­изо­шло с твоим серд­цем? Успо­ко­и­лось оно, по-види­мому, и бьется ров­ненько? И сердца твоих това­ри­щей — тоже ни у кого не вырва­лись из груди?

Плохо, очень плохо… Ты пом­нишь, навер­ное, мои рас­сказы о Талей­ране, этом сверх­ци­нике и архи­про­жжен­ном поли­тике. Он поучал моло­дежь бояться пер­вого дви­же­ния души, потому что оно, обык­но­венно, самое бла­го­род­ное. А мы, ком­му­ни­сты, учим дру­гому: не давай погас­нуть в себе пер­вым дви­же­ниям души, потому что они самые бла­го­род­ные. Делай так, как под­ска­зы­вает пер­вое дви­же­ние души. Подав­лять в себе голос сове­сти — очень опас­ное дело. Если ты при­вык­нешь не обра­щать вни­ма­ния на что-нибудь одно, ты вскоре не будешь обра­щать вни­ма­ния ни на что. Не иди на ком­про­мисс со своей сове­стью, только так можно выко­вать харак­тер. Запиши в свою запис­ную книжку вот эти слова из “Мерт­вых душ”: “Заби­райте же с собой в путь, выходя из мяг­ких юно­ше­ских лет в суро­вое, оже­сто­ча­ю­щее муже­ство, заби­райте с собою все чело­ве­че­ские дви­же­ния, не остав­ляйте их на дороге, не поды­мете потом!”. Самое страш­ное для чело­века — это пре­вра­титься в спя­щего с откры­тыми гла­зами: смот­реть и не видеть, видеть и не думать о том, что видишь, добру и злу вни­мать рав­но­душно; про­хо­дить спо­койно мимо зла и неправды.

Опа­сайся этого, сын, больше смерти, больше любой самой страш­ной опас­но­сти. Чело­век без убеж­де­ний — тряпка, ничто­же­ство. Раз ты убеж­ден, что на твоих гла­зах тво­рится зло, пусть сердце твое кри­чит об этом, борись про­тив зла, доби­вайся тор­же­ства правды. Ты спро­сишь у меня: а что же я кон­кретно мог сде­лать, чтобы вос­пре­пят­ство­вать злу? Как бороться про­тив зла? Не знаю и не буду про­пи­сы­вать рецеп­тов. Если бы я был там, где ты рабо­та­ешь, если бы уви­дел то, что уви­дел ты с това­ри­щем,- я бы нашел, что мне делать. Ты с удив­ле­нием пишешь, что к таким фак­там в кол­хозе все при­выкли и не обра­щают на них вни­ма­ния. Тем хуже для тебя и тво­его това­рища. Нико­гда не бой­тесь выра­зить то, что вы чув­ству­ете, даже если ваши мысли про­ти­во­ре­чат обще­при­ня­тым. Эти слова Родена тоже не мешало бы тебе зару­бить на носу. Я на твоем месте сразу же пошел бы с това­ри­щем в пар­тий­ную орга­ни­за­цию, ска­зал бы: что это дела­ется? Если сами не можете убрать поми­до­ров — мы, сту­денты, убе­рем, но нельзя допус­кать, чтобы поги­бал чело­ве­че­ский труд.
Не полу­чи­лось бы ничего в парт­ор­га­ни­за­ции — дошел бы до рай­кома, под­нял бы на ноги группу народ­ного кон­троля — не верю я в то, что все рав­но­душны ко злу, все при­тер­пе­лись к недо­стат­кам… Не может быть этого. Сей­час ты под­ни­ма­ешься на ту сту­пеньку духов­ного раз­ви­тия, когда чело­век уже не дол­жен огля­ды­ваться на дру­гих: что они делают? Как посту­пают? Надо думать самому, решать самому. Целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Я очень ряд, что ты пишешь обо всем откро­венно, делишься сво­ими думами, сомне­ни­ями и тре­во­гами. И еще одно мне достав­ляет радость: то, что и в дни этого нелег­кого, напря­жен­ного труда, когда при­хо­дится ложиться в две­на­дцать и под­ни­маться в пять, тебя вол­нуют именно эти мысли. Ты пишешь, что если бы ты под­нял голос про­тив зла, кото­рое про­ис­хо­дит на твоих гла­зах, если бы стал бороться за правду, на тебя смот­рели бы с удив­ле­нием — как на белую ворону. В этом письме я про­чи­тал между строч­ками чув­ство уны­ния, какой-то рас­те­рян­но­сти. “Я чув­ствую, что идей­ность рас­це­ни­ва­ется здесь как стрем­ле­ние нако­пить опре­де­лен­ный нрав­ствен­ный капи­тал,- пишешь ты. — Я уже не раз слы­шал, как слово идей­ный про­из­но­сят с иро­нией: какой ты очень идей­ный… Что же это такое? Неужели цен­но­сти, о кото­рых я думал раньше с бла­го­го­ве­нием, при мысли о кото­рых сердце мое уча­щенно билось, теряют смысл? Как же пони­мать жизнь во имя идеи?” Хорошо, мой сын, очень хорошо, что эти вопросы вол­нуют тебя. Я очень рад за тебя и за себя. Зна­чит, тебе не без­раз­лично, что гово­рят и что думают люди, окру­жа­ю­щие тебя. Идей­ность, идея — вели­кие, свя­тые слова. И тот, кто вольно или невольно пыта­ется опош­лить кра­соту чело­ве­че­ской идей­но­сти, загряз­нить чистое и вели­че­ствен­ное пау­ти­ной мещан­ского само­до­воль­ства и рав­но­ду­шия, обы­ва­тель­ского зубо­скаль­ства, тот под­ни­мает руку, зама­хи­ва­ется на Чело­века. Идей­ность — это под­лин­ная чело­веч­ность. Ты пом­нишь слова Гете: “Вся­кий, кто уда­ля­ется от идей, в конце кон­цов оста­ется при одних ощу­ще­ниях”? Я помню, как в годы отро­че­ства тебя пора­зили, изу­мили эти слова, и ты спро­сил у меня: “Зна­чит, дру­гими сло­вами, пре­вра­ща­ется в живот­ное?” Да, мой сын, тот, в чьем сердце нет идеи, начи­нает при­бли­жаться к живот­ному суще­ство­ва­нию. Помни, еще раз говорю тебе, помни, что во имя идеи люди шли в огонь, на эша­фот, под пули. Джор­дано Бруно мог спа­сти свою жизнь, ска­зав всего несколько слов: я отка­зы­ва­юсь от своих взгля­дов. Но он не ска­зал этих слов, потому что бла­го­род­ная идея оду­хо­тво­ряла его. Под крики и смех мно­го­ты­сяч­ной толпы неве­же­ствен­ных обы­ва­те­лей, в шутов­ском кол­паке и халате, на кото­ром были нари­со­ваны черти, он шел к костру инкви­зи­ции — гор­дый, непо­ко­ле­би­мый в своих убеж­де­ниях, оду­хо­тво­рен­ный идеей, и в туман­ной дали веков перед его взо­ром, навер­ное, под­ни­ма­лись в звезд­ное небо ракеты, направ­ля­ясь в дале­кие миры. Алек­сан­дру Улья­нову доста­точно было напи­сать вер­но­под­да­ни­че­ское письмо “на высо­чай­шее имя”, и царь даро­вал бы ему жизнь, но он не сде­лал, не мог сде­лать этого. Софье Перов­ской доста­точно было ска­зать, что она не при­ни­мала уча­стия в под­го­товке убий­ства царя, и ее осво­бо­дили бы, пря­мых дока­за­тельств ее вины не было,- но она не могла сде­лать этого, потому что дороже соб­ствен­ной жизни была для нее идея сво­боды, идея уни­что­же­ния тирана. Идея делает чело­века муже­ствен­ным и бес­страш­ным. Если бы каж­дый моло­дой чело­век, каж­дая девушка в нашей стране жили бла­го­род­ной, воз­вы­шен­ной идеей, если бы идея была у каж­дого стра­жем сове­сти,- наше обще­ство стало бы миром иде­аль­ной нрав­ствен­ной, духов­ной кра­соты. Люди сияли бы. как меч­тал Горь­кий, как звезда друг другу[4]. Но это время не при­бли­зится само. За него надо бороться. Самое труд­ное, что пред­стоит нам сделать‑и мне, и тебе, и твоим детям.-это оду­хо­тво­рить чело­века воз­вы­шен­ной ком­му­ни­сти­че­ской идеей. Она, эта идея, пре­крас­нее всего на свете, мой сын. Я про­чи­тал и посы­лаю тебе малень­кую кни­жечку — “Сердце, вру­чен­ное бурям”,- речи, про­из­не­сен­ные на суде ком­му­ни­стом Хосро­вом Руз­бе­хом, руко­во­ди­те­лем ком­пар­тии Ирана. Его жизнь очень поучи­тельна вообще, а для моло­дежи, стре­мя­щейся познать смысл и кра­соту ком­му­ни­сти­че­ской идеи, эта жизнь явля­ется, образно говоря, бук­ва­рем идей­но­сти. Хосров Руз­бех талант­ли­вый уче­ный-мате­ма­тик, он напи­сал много науч­ных тру­дов, перед ним откры­ва­лось бле­стя­щее буду­щее. Но его вооду­ше­вила борьба за осво­бож­де­ние Родины от тира­нии, угне­те­ния. Он стал ком­му­ни­стом. Несколько лет был в под­по­лье. Пре­да­тель выдал его, Хосрова Руз­беха аре­сто­вали и судили. Ему угро­жала смерт­ная казнь. Суд даро­вал бы ему жизнь, если бы Хосров Руз­бех попро­сил пощады. Но ком­му­нист знал: в жесто­кой обста­новке тер­рора, царя­щей в стране, его спа­се­ние от смерти това­рищи вос­при­мут как пре­да­тель­ство и заклей­мят его позо­ром. Вот его послед­нее слово: “Смерть все­гда непри­ятна, осо­бенно для людей, сердца кото­рых полны надеж­дой на буду­щее, буду­щее свет­лое и пре­крас­ное. Но оста­ваться в живых всеми прав­дами и неправ­дами недо­стойно для насто­я­щих людей. На жиз­нен­ном пути нико­гда не сле­дует терять свою основ­ную цель. Если жизнь поку­па­ется ценой позора и посрам­ле­ния, поте­рей чести, отказа от своих идей, своих завет­ных меч­та­ний и поли­ти­че­ских и соци­аль­ных взгля­дов — смерть во сто крат чест­нее и почет­нее. Я сам выбрал себе путь и иду им до конца… Я не счи­таю себя пре­ступ­ни­ком, под­ле­жа­щим нака­за­нию и заслу­жи­ва­ю­щим смерт­ной казни, но, при­ни­мая во вни­ма­ние, что моя честь в опас­но­сти, я офи­ци­ально тре­бую от ува­жа­е­мых судей выне­сти мне смерт­ный при­го­вор. Я тре­бую это ради того, чтобы раз­де­лить славу моих погиб­ших дру­зей и чтобы уни­что­жить обви­не­ние, кото­рое угро­жает моей чести. Ни я, ни мои това­рищи, кото­рые были осуж­дены за поли­ти­че­скую дея­тель­ность, не явля­емся пре­ступ­ни­ками, наобо­рот, мы — слуги нашей доро­гой родины, и спра­вед­ли­вый и чест­ный иран­ский народ рас­смат­ри­вает эти при­го­воры как дес­по­ти­че­ские и оправ­дает своих само­от­вер­жен­ных сынов. Осуж­дайте Хосрова Руз­беха, но вам не осу­дить чело­веч­но­сти, чест­но­сти, пат­ри­о­тизма, гуман­но­сти и само­от­вер­жен­но­сти”. Запомни эти слова, мой сын. Пусть они будут огонь­ком, оза­ря­ю­щим твою жизнь. Мне понятны душев­ные дви­же­ния тех, кто в слова идея, идей­ность вкла­ды­вает иро­ни­че­ский смысл, а идей­ное муже­ство счи­тает чуть ли не карье­риз­мом. Эти люди жалки своей убо­го­стью, пусто­той духов­ной жизни. Они не знают пол­ноты высо­ко­идей­ной духов­ной жизни, а зна­чит не знают под­лин­ного сча­стья вообще. Они думают, что быть оду­хо­тво­рен­ным идеей-это зна­чит быть рабом идеи. По их мне­нию (мне­ние это не сего­дня воз­никло, оно давно пере­ко­че­вы­вает из одного исто­ри­че­ского пери­ода в дру­гой), чело­век рас­тво­ря­ется в идее, пере­стает суще­ство­вать как лич­ность, пре­вра­ща­ется в ходя­чую идею. Какое жал­кое недо­мыс­лие! Только бла­го­даря идее чело­век обре­тает свою лич­ность, про­яв­ляет себя в твор­че­стве, ста­но­вится под­лин­ным бор­цом за что-то. Чело­век не рас­тво­ря­ется в идее, а ста­но­вится могу­чей силой бла­го­даря оду­хо­тво­рен­но­сти идеей. Есть у нас в обла­сти хоро­ший учи­тель, мой друг Иван Гурье­вич Тка­ченко, дирек­тор Бог­да­нов­ской сред­ней школы (может быть, ты пом­нишь его, он несколько раз при­ез­жал к нам). Во время Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны он сра­жался про­тив фаши­стов в пар­ти­зан­ском отряде — в Чер­ном лесу, неда­леко от Зна­менки. Недавно он рас­ска­зал мне потря­са­ю­щую исто­рию, о кото­рой надо знать тебе в связи с сомне­ни­ями об идее и иде­але. Это было в труд­ные месяцы войны-позд­ней осе­нью 1941 года. Фашист­ская про­па­ганда кри­чала о том, что с Крас­ной Армией покон­чено, скоро падет Москва. Но фаши­сты уже были напу­ганы пер­выми изве­сти­ями о пар­ти­за­нах. Не давали покоя нем­цам пар­ти­заны и в нашей обла­сти. В одном из сел, рас­по­ло­жен­ных неда­леко от Чер­ного леса, народ­ные мсти­тели сожгли штаб­ную машину, радио­стан­цию и убили трех гит­ле­ров­цев. Фаши­сты решили пока не пред­при­ни­мать кара­тель­ных мер про­тив жите­лей этого села. Они решили пойти по дру­гому, более тон­кому пути “пси­хи­че­ского оше­лом­ле­ния”, как гово­рили их про­па­ган­ди­сты. В цен­тре села они соору­дили боль­шую висе­лицу, при­били к ней таб­личку с над­пи­сью на немец­ком и укра­ин­ском язы­ках: “Если в селе появится хоть один пар­ти­зан, если про­льется хоть капля крови немец­кого сол­дата от руки пар­ти­зана, если будет про­из­не­сено хоть одно слово в оправ­да­ние или под­держку бан­дит­ских дей­ствий партизан,-на этой висе­лице будут пове­шены десять пер­вых попав­шихся жите­лей”. Согнали к висе­лице все село, чтобы “объ­яс­нить” этот при­каз, при­е­хал фашист­ский майор‑и гово­рит кре­стья­нам: “Вашей Крас­ной Армии нет, Совет­ского Союза нет, все совет­ские земли отныне при­над­ле­жат немец­кому рейху”. При­уныли кре­стьяне. И вот из толпы вышел к май­ору парень лет два­дцати. “Не верьте фаши­стам, — крик­нул он. — Жива Крас­ная Армия, жива совет­ская власть, стоит и вечно сто­ять будет Москва. Я пар­ти­зан­ский раз­вед­чик”. Фаши­сты до того были изум­лены дер­зо­стью героя, что в пер­вые мгно­ве­нья рас­те­ря­лись. Парень успел ска­зать свои гнев­ные слова, успел вынуть из рукава фуфайки писто­лет и в упор застре­лить май­ора. Спо­хва­ти­лись фаши­сты только тогда, когда майор лежал мерт­вый. Схва­тили парня в фуфайке, свя­зали. При­го­во­рили к смерт­ной казни. Перед каз­нью парень сидел в тюрем­ной камере с одним пар­ти­за­ном, кото­рому уда­лось бежать, бла­го­даря ему и стало кое-что известно о герое. “Я не пар­ти­зан, — ска­зал парень, — я попав­ший в плен к гит­ле­ров­цам совет­ский воин. В плен меня взяли кон­ту­жен­ным, потом уда­лось бежать. В селе, где гит­ле­ровцы собрали кре­стьян на сходку, я ока­зался слу­чайно. Я видел, как при­уныли кре­стьяне, когда майор ска­зал о гибели нашей армии, о паде­нии Москвы. Душа моя не выдер­жала. Я знал, что иду на смерть, но не мог посту­пить иначе. Мои слова зажгли в серд­цах у людей ого­нек веры в победу нашей Родины. Меня будут вешать там же, в селе, на той же висе­лице. Собе­рут опять всех кре­стьян. Смерть будет для меня самым труд­ным испы­та­нием. Все-таки страшно уми­рать. Страшно пред­ста­вить, что через минуту уйдешь в небы­тие. Хочется выдер­жать это испы­та­ние перед людьми. Меня под­дер­жи­вает вера в победу. Этим я живу”. Он выдер­жал испы­та­ние с честью. Перед тем как палач наки­нул ему петлю на шею, он вос­клик­нул: “Не скло­няйте головы перед пала­чами, люди. Сво­боду не пове­сить на висе­лице. Уми­раю за Родину”. Тот, кто доро­жит идеей,дорожит соб­ствен­ным досто­ин­ством. Ком­му­ни­сти­че­ская идея, говоря сло­вами Маркса, пре­вра­ща­ется в узы, из кото­рых нельзя вырваться, не разо­рвав сво­его сердца. Я верю, что ты ста­нешь насто­я­щим чело­ве­ком, что вели­кая правда наших идей и твое сердце сольются воедино. Помни, что не все в жизни будет глад­ким и кра­си­вым. Встре­тятся тебе и урод­ли­вые, без­об­раз­ные вещи. Надо уметь про­ти­во­по­ста­вить им вели­кую правду ком­му­низма. Идей­ность без чело­ве­че­ской стра­сти пре­вра­ща­ется в хан­же­ство. Есть у нас в обще­стве много “бор­цов за правду”, “иска­те­лей истины”, кото­рые не прочь “раз­об­ла­чить” зло, а борется с ним пусть мили­ция. Эти дема­гоги, пусто­звоны при­но­сят много вреда. Задача заклю­ча­ется не в том, чтобы уви­деть зло и во все­услы­ша­ние ска­зать о нем, а в том, чтобы пре­одо­леть зло. Ино­гда надо не гово­рить, а дей­ство­вать без раз­го­во­ров. Илья Ильф и Евге­ний Пет­ров очень хорошо ска­зали: надо не бороться за чистоту, а под­ме­тать. Под­ме­тать же у нас еще есть что. Верю в то, что мусор, кото­рый время от вре­мени может встре­чаться тебе на жиз­нен­ном пути, не вызо­вет у тебя ни уны­ния, ни рас­те­рян­но­сти, ни неве­рия в добро. Добро вос­тор­же­ствует, но истоки тор­же­ства добра — в чело­веке, в нас самих. Доб­рого тебе здо­ро­вья, бодрого духа и радо­сти. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Как я рад, что тебя вол­нует все это: идеал, цель жизни, истина, кра­сота. Давно я не помню у тебя такой “вспышки” инте­реса к этим про­бле­мам. Рад, что мое письмо про­бу­дило у тебя целый поток мыс­лей. Навер­ное, при­чи­ной такого взлета явля­ется то, что перед тобой сей­час новые люди, ты каж­дый день позна­ешь самое чудес­ное, самое уди­ви­тель­ное, что есть в мире — Чело­века. А позна­ние чело­века-это повтор­ное позна­ние самого себя. У себя я заме­чаю такой духов­ный подъем в те счаст­ли­вые дни, когда при­хожу в класс, где все уче­ники — совер­шенно новые для меня люди. Позна­вая их, я как бы “пере­тря­хи­ваю” сам себя, “про­ве­ряю” свои взгляды, убеж­де­ния, стрем­люсь уви­деть в себе пло­хое и хорошее.

Ты пишешь: “Вряд ли сей­час, в наше время, можно встре­тить чело­века, о кото­ром можно было бы ска­зать: он иде­а­лен”. Между стро­чек я про­чи­тал здесь и вопрос, про­ник­ну­тый недо­уме­нием: “Есть ли вообще в наши дни иде­аль­ные люди, воз­мо­жен ли вообще чело­век без недо­стат­ков?” и без­апел­ля­ци­он­ное юно­ше­ское утвер­жде­ние: “Время иде­аль­ных людей про­шло… Время геро­и­че­ского мино­вало…” Я помню наш неокон­чен­ный спор нака­нуне тво­его отъ­езда на всту­пи­тель­ные экза­мены (пом­нишь, мы сидели в саду, под гру­шей, и в самом напря­жен­ном месте нашего спора мама ска­зала: “Пора, через час поезд”). Ты горячо отста­и­вал свое мне­ние: почва для рож­де­ния иде­аль­ных людей была в то время, когда все обще­ствен­ные силы рас­пре­де­ля­лись по про­ти­во­по­лож­ным полю­сам: с одной сто­роны — добро, с дру­гой — зло. Было видно, за что и про­тив чего надо бороться, где зло и где добро. А теперь-не то: борьба за идеал сли­ва­ется с повсе­днев­ным тру­дом. Ты при­во­дил при­мер: доярка надо­ила на тысячу лит­ров больше, чем по плану, и о ней уже гово­рят, как о геро­ине. Разве может так легко дости­гаться геро­и­че­ское? Не слиш­ком ли часто награж­да­ется обыч­ный труд — труд как обя­зан­ность, как усло­вие суще­ство­ва­ния — вели­ким сло­вом подвиг? Твое письмо раз­ви­вает эти твои мысли. Это очень слож­ные, тон­кие вопросы. Осо­бенно вопрос об иде­аль­ном. Прежде всего надо пом­нить, что иде­аль­ный — вовсе не зна­чит без сучка, без задо­ринки. Чело­век все­гда из плоти и крови, а не из желе­зо­бе­тона. Я думаю, ты не отка­жешь Павке Кор­ча­гину в праве назы­ваться иде­аль­ным, а пом­нишь, что он сам гово­рил о себе? Вот его слова: “Но было немало и оши­бок, сде­лан­ных по дури, по моло­до­сти, а больше всего по незна­нию” [7]. Сам герой видел в себе недо­статки, но не недо­статки опре­де­ляют глав­ное в этом заме­ча­тель­ном чело­веке. Самое глав­ное в том, что “на баг­ря­ном зна­мени рево­лю­ции есть и его несколько капель крови”. Вот оно — иде­аль­ное. Оно изме­ря­ется чело­ве­че­ской стра­стью, нака­лом его борьбы за тор­же­ство правды, за победу рево­лю­ции. Мне навсе­гда запом­ни­лись слова Эрне­ста Хемин­гуэя: “Чело­век не для того создан, чтобы тер­петь пора­же­ния… Чело­века можно уни­что­жить, но его нельзя побе­дить” [8]. Но задолго до того, как ска­зал эти слова Эрнест Хемин­гуэй, мир услы­шал их из уст Павла Кор­ча­гина. И не только услы­шал слова — уви­дел подвиг. Пред­ставь себе, что на нашу жизнь, на наш буд­нич­ный труд посмот­рели бы люди, давно ушед­шие из жизни, для кото­рых спра­вед­ли­вый соци­аль­ный строй был дале­ким буду­щим, пре­крас­ной, пле­ни­тель­ной меч­той… Такие, как Алек­сандр Улья­нов, Сте­пан Хал­ту­рин, Софья Перов­ская… Пред­ставь себе, что они уви­дели бы нашу жизнь, при­смот­ре­лись к ней, поняли труд мил­ли­о­нов стро­и­те­лей нового мира,-что ска­зало бы им их сердце, что бы они почув­ство­вали и поду­мали? Их сердца затре­пе­тали бы от изум­ле­ния. Само время наше, всю жизнь нашу они уви­дели бы как иде­аль­ное. Любой из этих героев ска­зал бы: вот жизнь, за кото­рую я пошел на смерть.

Беда в том, что мы не чув­ствуем этого, забы­ваем о том, в какое время мы живем. Героическое‑в самих нас, в мил­ли­о­нах “про­стых” тру­же­ни­ков, кото­рые и не помыш­ляют быть геро­ями и очень уди­ви­лись бы, если бы им ска­зали, что они — герои. Изме­ня­ются сами поня­тия: мне кажется, что в сло­вах про­стой чело­век, рядо­вой тру­же­ник есть какой-то отте­нок пре­не­бре­жи­тель­ного отно­ше­ния к чело­веку. Нет про­стого чело­века. Наш совре­мен­ник — тру­же­ник, рабо­та­ю­щий в поле, на ферме, у станка-ой, далеко не про­стой он. Баг­ря­ное знамя рево­лю­ции… Его гордо несет над миром наш народ. Рево­лю­ция про­дол­жа­ется, рево­лю­ция при­бли­жа­ется ныне к вер­шине пре­об­ра­зо­ва­ния мира-вот в чем смысл нашего вре­мени, доро­гой мой сын, и ты дол­жен понять и почув­ство­вать это. То, о чем меч­тали луч­шие люди про­шлого, за что пошли на муки и на смерть, мы осу­ществ­ляем ныне сво­ими руками. Мы строим ком­му­низм — понять и почув­ство­вать это можно лишь тогда, когда каж­дый из нас уви­дит наши будни гла­зами тех, для кого ком­му­ни­сти­че­ский идеал, идеал добра и правды был пле­ни­тель­ной меч­той о сча­стье — меч­той осу­ще­стви­мой, но дале­кой… И вот та доярка, о кото­рой ты гово­рил — это дей­стви­тельно иде­аль­ный чело­век, герой. Она не совер­шает ника­кого подвига, но вся ее жизнь — подвиг. Ее капля крови — на баг­ря­ном зна­мени рево­лю­ции. Почему она геро­иня, почему ее жизнь подвиг? Да потому, что она своим тру­дом воз­вы­шает чело­века. Заду­майся, сын, над целью ком­му­ни­сти­че­ского стро­и­тель­ства: во имя чего мы тру­димся, наме­чаем и выпол­няем наши пяти­лет­ние и семи­лет­ние планы? Все во имя сча­стья чело­века. Ком­му­низм- это не что-то боже­ственно-непо­сти­жи­мое, воз­вы­ша­ю­ще­еся над без­ли­кой мас­сой людей. Ком­му­низм — в самом чело­веке, в его сча­стье. Стро­ить ком­му­низм — это зна­чит созда­вать сча­стье каж­дому чело­веку, каж­дой семье, а это невоз­можно, про­сто немыс­лимо без мате­ри­аль­ных и духов­ных благ. Доярка, созда­ю­щая мате­ри­аль­ные цен­но­сти, забо­тится не только о мате­ри­аль­ном бла­го­по­лу­чии. Если бы не труд этой “про­стой”, “рядо­вой”, доярки, не было бы ни пре­крас­ных песен Пахму­то­вой, ни сим­фо­ний Шоста­ко­вича, ни дерз­кой мечты ака­де­мика Амбар­цу­мяна о рож­де­нии сверх­но­вых звезд… Не было бы ни вуза, в кото­ром ты учишься, ни того тихого вечер­него часа, когда тысячи и тысячи жите­лей сто­лицы скло­ня­ются над инте­рес­ной кни­гой, идут в кон­церт­ный зал и в театр. Она, доярка, пони­мает, что она — тво­рец жизни. Вот в чем сущ­ность иде­аль­ного в “про­стом”, так назы­ва­е­мом “рядо­вом” чело­веке. Вот в чем корень тру­до­вого твор­че­ства. Не было бы над миром нашего баг­ря­ного зна­мени рево­лю­ции, если бы не тысячи и тысячи доя­рок и паха­рей, шах­те­ров и метал­лур­гов. Иде­аль­ный чело­век- это не икона, не без­греш­ное суще­ство, покры­тое “хре­сто­ма­тий­ным глян­цем”. Иде­аль­ное — в самой нашей жизни. Посмотри вни­ма­тель­нее вокруг себя, при­смот­рись к людям, поста­райся уви­деть не то, что на поверх­но­сти, а глу­бин­ное, внут­рен­нее — и ты уви­дишь идеальное.

Жизнь была бы сплош­ным про­зя­ба­нием, если бы перед чело­ве­ком не сияла его путе­вод­ная звезда — идеал. Желаю тебе, мой сын, доб­рого здо­ро­вья и бодрого духа. Крепко целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Полу­чил твое письмо. Нако­нец, нача­лись твои заня­тия. Ты с вос­тор­гом пишешь о бога­тых каби­не­тах по радио­фи­зике и элек­тро­нике. Меня радует, что ты утвер­жда­ешься в своем при­зва­нии. Если ты уве­рен, и жизнь под­твер­дит, что радио­фи­зика — твое люби­мое дело, зна­чит, ты будешь счаст­ли­вым чело­ве­ком. Но при­зва­ние — это не что-то при­хо­дя­щее к чело­веку извне. Если бы в сред­ней школе, начи­ная, навер­ное, со вто­рого класса, ты не сидел над схе­мами радио­при­ем­ни­ков, если бы не тру­дился — вряд ли появи­лось бы это при­зва­ние. При­зва­ние — это малень­кий росто­чек таланта, пре­вра­тив­шийся в креп­кое, могу­чее дерево на бла­го­дат­ной почве тру­до­лю­бия. Без тру­до­лю­бия, без само­вос­пи­та­ния этот малень­кий росток может засох­нуть на корню. Найти свое при­зва­ние, утвер­диться в нем — это источ­ник сча­стья. Есть у Марка Твена инте­рес­ный рас­сказ [9]. В нем гово­рится: на “том” свете нет ни анге­лов, ни свя­тых, ни боже­ствен­ного ниче­го­не­де­ла­ния, а живут люди в раю такой же тру­до­вой жиз­нью, как и на греш­ной земле. Отли­ча­ется рай от земли только одним: там каж­дый зани­ма­ется делом по сво­ему при­зва­нию. Без­вест­ный на земле сапож­ник ста­но­вится после смерти зна­ме­ни­тым пол­ко­вод­цем, а без­дар­ный при жизни, но обла­да­ю­щий кал­ли­гра­фи­че­ским почер­ком гене­рал доволь­ству­ется в штабе скром­ной ролью писаря. Писа­тель, надо­ев­ший чита­те­лям нуд­ными, никому не нуж­ными рома­нами, нахо­дит свое истин­ное при­зва­ние в про­фес­сии токаря по металлу. Чело­век, слу­чайно попав­ший в педа­гоги, всю жизнь мучив­ший и себя, и уче­ни­ков, ока­зы­ва­ется пре­крас­ным бух­гал­те­ром. Я не один раз пере­чи­ты­вал этот заме­ча­тель­ный рас­сказ. Хорошо было бы добиться такого поло­же­ния уже на “этом” свете. Но, к сожа­ле­нию, очень часто бывает совер­шенно по-дру­гому. Я знаю много нику­дыш­них спе­ци­а­ли­стов: агро­но­мов, учи­те­лей, инже­не­ров, арти­стов. Они, как гово­рится, маются всю жизнь, рав­но­душны к сво­ему делу, отбы­вают день до вечера. Самое при­скорб­ное то, что эти люди не знают радо­сти труда, тру­до­вой оду­хо­тво­рен­но­сти, одер­жи­мо­сти. В чем выс­шее насла­жде­ние жизни? По-моему, в твор­че­ском труде, чем-то при­бли­жа­ю­щемся к искус­ству. Это при­бли­же­ние — в мастер­стве. Если чело­век влюб­лен в свой труд, он стре­мится, чтобы и в самом про­цессе труда, и в его резуль­та­тах было что-то кра­си­вое. Я уже писал тебе о нашем садо­воде и лесо­воде Ефиме Филип­по­виче. За всю свою жизнь я встре­тил не больше два­дцати таких людей, как он. Изу­ми­тель­ный это чело­век; в мастер­стве труда, сво­его дела я без какого бы то ни было пре­уве­ли­че­ния срав­ни­ваю его со Ста­ни­слав­ским и Пла­сто­вым, с Шоста­ко­ви­чем и Алек­сеем Уле­со­вым (я рас­скажу тебе об этом чело­веке). Он лепит, тво­рит, создает дерево, как Ста­ни­слав­ский созда­вал образ, как Пла­стов тво­рит жизнь на куске хол­ста. Я видел, как он несколько раз осмат­ри­вает со всех сто­рон малень­кий дичок, при­гля­ды­ва­ясь, находя ту, как он гово­рит, един­ствен­ную точку, где надо про­из­ве­сти при­вивку. Нахо­дит эту точку, появ­ля­ется малень­кий росток, и с этого вре­мени начи­на­ется то вели­кое кол­дов­ство труда, бла­го­даря кото­рому чело­век ста­но­вится гор­дым твор­цом, худож­ни­ком, поэтом в своем деле. Ефим Филип­по­вич тво­рит уди­ви­тель­ной кра­соты крону дерева. Чтобы научиться этому, познать это — надо пора­бо­тать рядом с ним не один год. И это будет позна­ние чело­века, пости­же­ние кра­соты, искус­ства. В этом труде — вели­кое сча­стье бытия. Тру­дясь, позна­вать кра­соту в самом себе — вот насто­я­щий труд. Я среди тысяч трех­лет­них сажен­цев все­гда найду един­ствен­ный, выра­щен­ный руками Ефима Филип­по­вича. Все его дере­вья устрем­лены к солнцу. Ветви рас­по­ло­жены в кроне его дерева так, что солнце играет на каж­дом листочке, листья не зате­няют друг друга. — Как Вы это дела­ете? — спро­сил я одна­жды у Ефима Филип­по­вича.- Муд­рость чело­ве­че­ская — на кон­чи­ках паль­цев,- отве­тил он.- Я начал тру­диться с трех лет. И вам сове­тую так вос­пи­ты­вать школь­ни­ков. Каж­дый дол­жен быть гос­по­ди­ном в своем деле — вот что еще нельзя забы­вать. Если бы я стал учиться на инже­нера, или на врача, или на учи­теля — ничего не вышло бы из меня. Полу­чился бы чело­век, зара­ба­ты­ва­ю­щий на хлеб насущ­ный… Надо, чтобы в каж­дом чело­веке раз­го­ре­лась его “искра”- вот тогда и полу­чится насто­я­щий чело­век. При­зва­ние тво­рит тот, кто тво­рит чело­века,- все, кто его вос­пи­ты­вают. Но и сам хозяин задат­ков тво­рит свое при­зва­ние. Ты любишь музыку Баха. Так вот, в роду Иоганна Себастьяна Баха было 58 музы­кан­тов. Пра­дед музы­кант, дед музы­кант, отец музы­кант… Даже браки заклю­ча­лись внутри этого рода. Что же, полу­ча­ется так, как будто бы уже при рож­де­нии было пред­опре­де­лено: чело­век этот будет ком­по­зи­то­ром или выда­ю­щимся испол­ни­те­лем? Известно, что при­бли­зи­тельно 80 % рож­ден­ных могут стать ком­по­зи­то­рами. Ста­но­вятся же ими еди­ницы. Почему же это так? Почему же все-таки в роду Баха было 58 выда­ю­щихся музы­кан­тов? Потому, что эти люди сами тво­рили свое при­зва­ние. Потому, что пер­вым впе­чат­ле­нием жизни каж­дого ребенка в этом роду была музыка; пер­вой кра­со­той, познан­ной в окру­жа­ю­щем мире,- музы­каль­ная мело­дия; пер­вым удив­ле­нием, изум­ле­нием — было удив­ле­ние, изум­ле­ние перед музы­кой; пер­вой гор­до­стью, пере­жи­той чело­ве­ком,- гор­дость насла­жде­ния кра­со­той музыки, гор­дость тво­ре­ния, созда­ния музыки. Чело­век гос­по­дин сво­его при­зва­ния. Я без осо­бен­ного энту­зи­азма отно­шусь к твоим вос­тор­гам: ах, какое сча­стье стать радио­фи­зи­ком; ах, как я люблю радио­фи­зику. Любить можно то, чему уже отдал частицу своей души. Это очень хорошо, что ты отно­сишься с инте­ре­сом к радио­фи­зике, но помни, что это еще только инте­рес. При­зва­нием же ста­но­вится инте­рес, помно­жен­ный на труд. И мно­жи­мое все­гда во много раз меньше, чем мно­жи­тель, лишь тогда про­из­вод­ное-солид­ная вели­чина. Я хочу тебе кое-что посо­ве­то­вать. Наука раз­ви­ва­ется ныне стре­ми­тель­ными тем­пами. Если хочешь быть хоро­шим спе­ци­а­ли­стом в своем деле, вни­ма­тельно следи за новин­ками в обла­сти радио­фи­зики. То, что дают на лек­циях,- лишь незна­чи­тель­ная часть зна­ний, нуж­ных тебе, как воз­дух. Уста­нови сам себе вот какое пра­вило: еже­дневно, бук­вально еже­дневно-ив празд­ник, и в выход­ной-про­чи­ты­вать и шту­ди­ро­вать хотя бы пять стра­ниц из науч­ных жур­на­лов по радио­фи­зике и смеж­ным нау­кам элек­тро­нике, био­нике, аст­ро­фи­зике, кос­ми­че­ской био­ло­гии и др. Я еще раз повто­ряю: делать это надо еже­дневно. Вот при­шел ты, ска­жем, с демон­стра­ции по слу­чаю пер­во­май­ского празд­ника — не забы­вай о своих пяти стра­ни­цах. За тебя этого никто не сде­лает. Помни, что на сты­ках наук рож­да­ются откры­тия, таится неиз­ве­дан­ное. Поэтому с осо­бен­ным вни­ма­нием отно­сись к смеж­ным нау­кам. Я не слу­чайно упо­треб­ляю слово шту­ди­ро­вать. Сту­дент дол­жен глу­боко осмыс­ли­вать, транс­фор­ми­ро­вать факты и выводы в своем созна­нии и только после осмыс­ли­ва­ния запи­сы­вать в рабо­чую тет­радь. Не пере­пи­сы­вать науч­ную ста­тью или учеб­ник, а запи­сы­вать то, что у тебя уже отло­жи­лось в созна­нии. Чем больше ты будешь углуб­ляться мыс­ленно в пред­мет, кото­рый ты счи­та­ешь своим при­зва­нием, тем в боль­шей мере он будет твоим при­зва­нием. И еще один совет. В любой спе­ци­аль­но­сти есть тео­ре­ти­че­ское шту­ди­ро­ва­ние и прак­ти­че­ская работа, твор­че­ство. А по радио­фи­зике прак­ти­че­ская работа может быть осо­бенно инте­рес­ной. Поль­зуйся малей­шей воз­мож­но­стью потру­диться в лабо­ра­то­рии, в мастер­ской. Мон­ти­руй радио­при­ем­ник в дей­ству­ю­щие модели, управ­ля­е­мые по радио. И нико­гда не удо­вле­тво­ряйся посред­ствен­ным резуль­та­том. Стре­мись к совер­шен­ству — в этом путь к вос­пи­та­нию при­зва­ния. Не полу­чи­лось пер­вый раз — делай заново, не гну­шайся самой про­стой, чер­но­вой работы. Тре­ни­руй, упраж­няй руку. Доби­вайся, чтобы рука твоя была важ­ней­шим инстру­мен­том, ору­дием мастер­ства. У меня есть инте­рес­ная ста­тья о руке, о руч­ном труде. Высы­лаю ее тебе одно­вре­менно с пись­мом. Хочется, чтобы и у тебя она про­бу­дила такое же чув­ство изум­ле­ния, как у меня. Прошу тебя, посмотри, нет ли в книж­ных мага­зи­нах чего-нибудь нового по пси­хо­ло­гии труда, твор­че­ства. Если есть — купи и при­шли. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец. [6]. Доб­рый день, доро­гой сын!

Я очень рад, что ты в своем послед­нем письме спо­ришь со мной. Хорошо, про­сто заме­ча­тельно. По-види­мому, про­блема при­зва­ния — одна из самых вол­ну­ю­щих про­блем. Ты обви­ня­ешь меня в пере­оценке роли вос­пи­та­ния и само­вос­пи­та­ния и в недо­оценке того, что дано чело­веку при­ро­дой. Да, Бет­хо­вен уже в пяти­лет­нем воз­расте писал свои пер­вые музы­каль­ные про­из­ве­де­ния. Но это объ­яс­ня­ется в первую оче­редь исклю­чи­тельно бла­го­при­ят­ными усло­ви­ями, в кото­рых про­хо­дило дет­ство Бет­хо­вена. Попади он в обста­новку, где нет ника­ких музы­каль­ных инстру­мен­тов, где люди не знают, что такое мело­дия — нико­гда бы в нем не родился талант музы­канта. Я уве­рен, что в тыся­чах людей пока еще про­па­дают задатки, дан­ные при­ро­дой; тысячи людей могли бы стать выда­ю­щи­мися уче­ными, поэтами, ком­по­зи­то­рами, если бы их дет­ство про­хо­дило в усло­виях, бла­го­при­ят­ству­ю­щих рож­де­нию таланта. В том и заклю­ча­ется высо­кий гума­низм ком­му­ни­сти­че­ского иде­ала, что ни один зада­ток при ком­му­низме не оста­нется не раз­вив­шимся, все задатки будут рас­цве­тать и раз­ви­ваться в таланты. Именно ком­му­низм ста­вит своим иде­а­лом то, чтобы каж­дый чело­век стал талант­ли­вым тру­же­ни­ком, талант­ли­вым твор­цом. Талант­ли­вый сле­сарь, талант­ли­вый элек­тро­свар­щик, талант­ли­вый агро­тех­ник, талант­ли­вый живот­но­вод — вот идеал нашего вос­пи­та­ния, и я глу­боко верю в этот идеал. Я знаю людей, став­ших талант­ли­выми тру­же­ни­ками как раз потому, что вос­пи­та­ние рас­крыло в них живинку, зало­жен­ную при­ро­дой. Ком­му­низм — изу­ми­тель­ная гар­мо­ния при­род­ного и обще­ствен­ного в чело­веке. Я люблю свой педа­го­ги­че­ский труд как раз за то, что глав­ное в нем — позна­ние чело­века. Вос­пи­ты­вая, я прежде всего познаю чело­века, рас­смат­ри­ваю те мно­го­чис­лен­ные грани его души, в кото­рых где-то таится то, что из чело­века вый­дет, если к этим гра­ням умело при­кос­нуться и отшли­фо­вать их. Виде­ние гра­ней неис­чер­па­е­мой чело­ве­че­ской души — это и есть мастер­ство вос­пи­та­ния. Вот передо мной ребе­нок, кото­рому с тру­дом дается мате­ма­тика, нелегко ему изу­чить и грам­ма­тику, нет у него ярко выра­жен­ных ни мате­ма­ти­че­ского, ни худо­же­ствен­ного мыш­ле­ния. Но что же у него есть? Есть, как и у каж­дого чело­века, неис­чер­па­е­мая душа с той не заме­чен­ной, не уви­ден­ной мною гра­нью задатка, в кото­рой таится его сча­стье, его будущее,если вос­пи­та­тель откроет и отшли­фует эту грань. Он может стать талант­ли­вым меха­ни­за­то­ром, талант­ли­вым хле­бо­ро­бом, талант­ли­вым сто­ля­ром — сумей только открыть его един­ствен­ную грань. Я твердо верю: насту­пит время, когда не будет в нашем обще­стве ни одного бес­та­лан­ного, недо­учив­ше­гося, разо­ча­ро­вав­ше­гося в жизни чело­века. В каж­дом откро­ется его свет­лая грань. Это пока еще мечта, но это будет, я твердо верю в могу­чую силу вос­пи­та­ния. Я знаю людей, влюб­лен­ных в самый, каза­лось бы, про­стой, ничем не при­ме­ча­тель­ный труд, они стали в этом труде поэтами, худож­ни­ками, достигли вер­шины твор­че­ства — и все это именно бла­го­даря тому, что их жизнь оза­рена счаст­ли­вой гар­мо­нией того, что дала при­рода, и того, что дало вос­пи­та­ние. Я лично зна­ком со знат­ным чело­ве­ком нашей страны, два­жды Героем Соци­а­ли­сти­че­ского Труда Алек­сеем Уле­со­вым — стро­и­те­лем-элек­тро­свар­щи­ком. Потя­нуло меня на стройку маль­чиш­кой,- рас­ска­зы­вает он. Уви­дел, как варит това­рищ огнен­ной свар­кой шов — и, как заво­ро­жен­ный, ходил за ним сле­дом: “Научи”. Научился. Строил я и города на севере, и гид­ро­элек­тро­стан­ции. Стоит только раз в жизни ощу­тить сча­стье того, что ты тво­рец на земле. Стоит разок уви­деть, как вырас­тают и засе­ля­ются дома, как твоя элек­тро­стан­ция, твой пер­вый агре­гат дадут ток. Для меня это — вели­кое сча­стье жизни… Или дру­гой мой това­рищ — знат­ный живот­но­вод нашей страны Ста­ни­слав Ива­но­вич Штей­ман. Вот что рас­ска­зы­вает он о своем труде: — Мне нико­гда не при­хо­ди­лось летать, лазить по горам, пла­вать по морю. Боль­шую часть своей жизни про­вел я на скот­ных дво­рах и в телят­ни­ках. Но, когда вспо­ми­наю про­жи­тую жизнь и работу, мне кажется, что, подобно путе­ше­ствен­нику, я не раз про­би­рался неве­до­мыми тро­пами, не зная, что ждет меня за пово­ро­том, не раз я чув­ство­вал себя аль­пи­ни­стом, кото­рый взби­ра­ется на могу­чие вер­шины… Вду­майся в эти слова, сын. Это гово­рит быв­ший батрак-пас­тух, жизнь у него сло­жи­лась так, что за школь­ной пар­той он ни одного дня не учился, и только бла­го­даря настой­чи­вому труду стал выда­ю­щимся уче­ным, док­то­ром наук, чело­ве­ком, кото­рому уда­лось выве­сти новую, так назы­ва­е­мую костром­скую породу коров. Всю свою жизнь он без­вы­ездно рабо­тал в сов­хозе “Кара­ва­ево”. Вот тебе еще одно под­твер­жде­ние того, что чело­век — тво­рец сво­его при­зва­ния. Только через труд лежит путь к муд­ро­сти, твор­че­ству, науке. Утвер­ждать в себе при­зва­ние-это зна­чит что-то делать, что-то созда­вать, а не заучи­вать гото­вые истины, не копаться в своих чув­ствах, пыта­ясь найти ответ на вопрос: нра­вится ли мне эта работа или не нра­вится? Нра­вится чело­веку то, во что он вло­жил частицу своей души-это самое глав­ное. Еще раз сове­тую тебе: нико­гда не пре­не­бре­гай самым про­стым, самым “чер­ным”, “гряз­ным” тру­дом — с него начи­на­ется твор­че­ство. До сви­да­ния, доро­гой сын. Желаю тебе доб­рого здо­ро­вья и бодрого духа. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты сомне­ва­ешься, прав ли пред­се­да­тель кол­хоза, отве­тив­ший сту­денту, кото­рый кри­ти­ко­вал его на собра­нии: “Правду гово­ришь, но правда сама не побеж­дает. Правду надо под­тал­ки­вать пле­чом, как пушку на труд­ной пере­праве”. Ты воз­му­ща­ешься: ведь сту­дент прав, кол­хоз из года в год теряет от два­дцати до пяти­де­сяти сотых гек­тара пло­до­род­ной почвы — пожи­рает эро­зия. Там, где два­дцать лет назад коло­си­лась пше­ница, сей­час овраг. Правда это или нет? спра­ши­ва­ешь ты.- Если правда, то почему пред­се­да­тель отве­чает так, как будто сту­дент — дема­гог? Слож­ные это вопросы нашей жизни, сын. Рас­скажу тебе одну быль. С дет­ства запом­нился мне один чело­век в нашей деревне. Звали его Захарка, была и фами­лия, но никто не пом­нил фами­лии, а назы­вали его все Пра­вед­ни­ком. Почему Пра­вед­ник- в этом и вся суть моего рас­сказа. Был он без­обид­ным, спра­вед­ли­вым, очень чест­ным, по-кре­стьян­ски пра­вед­ным без­дель­ни­ком. Люди орга­ни­зо­вали кол­хоз, все рабо­тали — кто в поле, кто на сви­нар­нике, кто на конюшне — а он, Захарка, око­ла­чи­вался везде и всюду и ничего не делал. Но зато все­гда изре­кал пра­виль­ные, спра­вед­ли­вые истины вот за это его и про­звали Пра­вед­ни­ком. Сидят кол­хоз­ники вече­ром у две­рей кон­торы, раз­го­ва­ри­вают о делах, о про­шлом и буду­щем. Появ­ля­ется Захарка и изре­кает истину: — Сеять пора, а дождей нет. Земля — как камень. Бро­сишь зерно — про­па­дет. Ска­жет и мол­чит. Или в дру­гой раз: — Вот какие ран­ние в этом году замо­розки. За одну ночь помо­ро­зило все поми­доры. А один раз было такое дело. После лет­него ливня при­бе­жал Захарка на кол­хоз­ный двор, подо­шел к кол­хоз­ни­кам, уста­вился голу­быми гла­зами сво­ими в небо и гово­рит, как мерт­веца пеле­нают (так гово­рят, когда хотят под­черк­нуть без­раз­ли­чие слов): За Дубо­вой Бал­кой град пошел. Сто деся­тин пше­ницы про­пало. Знали кол­хоз­ники, что Захарка гово­рил истин­ную правду, но все же избили его. Не могли сдер­жать воз­му­ще­ния. Избили с боль­шой наход­чи­во­стью: сняли с Захарки гряз­ные его шта­нишки и “поще­ко­тали немножко вер­бо­выми пру­ти­ками с кра­пи­вой, где сле­дует…” Почему воз­му­ти­лись люди Захар­ки­ной прав­дой? Потому что за его холод­ными, рав­но­душ­ными сло­вами, за этим “пеле­на­ньем мерт­веца” чув­ство­вали мыс­лишку: вот она, правда, ее вам выкла­ды­ваю, а сам оста­юсь в сто­роне, мое-то какое дело… Таких “прав­до­люб­цев” народ не любит. Я так думаю, что пред­се­да­телю кол­хоза очень уж надо­ела бол­товня о вреде, кото­рый при­чи­няет эро­зия. По опыту нашего кол­хоза я знаю, что пред­се­да­телю кол­хоза очень трудно по-насто­я­щему бороться с эро­зией. Очень уж емкое, слож­ное, ино­гда обман­чи­вое это поня­тие — истина. Нет абстракт­ной истины, истины вообще. Нет абстракт­ной правды. Есть един­ствен­ная правда — та, что дает, при­но­сит, делает добро людям. Кто пыта­ется высту­пить в роли про­по­вед­ника истины во имя истины — без наме­ре­ния сде­лать истину, образно говоря, инстру­мен­том созда­ния сча­стья для людей,- тот может ока­заться в поло­же­нии Захарки Пра­вед­ника. Истина — в корне всего того, что мы видим, делаем. Если хочешь найти истину, а поиски истины — это тоже боль­шой труд, когда откры­вают истину для того, чтобы людям было лучше, если хочешь найти истину, смотри в корень вещей. Вот инте­рес­ная сказка, состав­лен­ная нашими уче­ни­ками чет­вер­того класса — думаю, если ты замыс­лишься над ней, она помо­жет тебе понять сущ­ность истины, а самое глав­ное, научит смот­реть и видеть, кому выгодна истина, как сде­лать из нее инстру­мент тво­ре­ния добра для народа, для чело­века труда. Сказка называется:

Пря­ник и Колосок

Рано утром, до вос­хода солнца, взял Чело­век в кар­ман белый Пря­ник и пошел в поле. В поле он ходил по посе­вам, любо­вался пше­ни­цей. Сорвал Коло­сок, вынул из него зер­нышко, попро­бо­вал на зуб, улыб­нулся. Спря­тал Коло­сок в кар­ман. Встре­ти­лись Коло­сок и Пряник.

— Кто ты такой? — спро­сил Пря­ник. — Я Коло­сок. — Ух, какой ты колю­чий. А для чего ты суще­ству­ешь? Какая от тебя польза? Улыб­нулся Коло­сок, поше­ве­лил усами-остьями и отве­чает: — Без меня не было бы ни хлеба, ни сухаря, ни тебя. Пря­ник. Уди­вился Пря­ник, с ува­же­нием посмот­рел на Коло­сок, потес­нился, усту­пил ему место. — Зна­чит,- гово­рит Пря­ник,- все от тебя. Но кто же над тобой стар­ший? — Труд,- отве­тил Коло­сок.- Он все создает. Но труд — в руках Чело­века. Труд и Чело­век — самое главное.

Вот сказка, над кото­рой стоит заду­маться. Соста­вили ее уче­ники чет­вер­того класса, но чтобы под­нять детей на такую сту­пеньку твор­че­ства, педа­гогу надо было годы вкла­ды­вать в сердце детей свои чув­ства, мысли, убеж­де­ния — частицу своей души. Труд и Чело­век, Чело­век и Труд-вот мать и отец всех истин. В вос­пи­та­нии моло­дого поко­ле­ния это исклю­чи­тельно важно как вхо­дит истина в духов­ный мир Чело­века и как Чело­век, кото­рого мы вос­пи­ты­ваем, вхо­дит в мир истины. Горе вос­пи­та­телю, если рас­пу­стился цве­то­чек, из кото­рого может созреть Захарка Пра­вед­ник (еще боль­шее горе школе, если Захарка Пра­вед­ник есть среди вос­пи­та­те­лей). Есть в нашем деле такая свя­тая вещь, как убеж­де­ния. Это тоже одна из самых горя­чих стра­ниц книги педа­го­ги­че­ской муд­ро­сти: сколько копий сло­мано в спо­рах об убеж­де­ниях, сколько мыс­лей выска­зано, а все-таки до сих пор бывают такие слу­чаи, что грудь у чело­века гра­нит­ная (зна­ния), а ноги-гли­ня­ные (убеж­де­ния). Почему это так бывает? Потому что дети, под­ростки заучи­вают истины, но не при­ни­мают уча­стия в борьбе за тор­же­ство истины. Не делают ничего, чтобы истина выра­жа­лась в твор­че­стве, в труде, в дей­ствии. Навер­ное, за годы пре­бы­ва­ния в школе и в инсти­туте чело­век тысячу раз слы­шит: надо тру­диться на благо народа, труд-честь, без­де­лие-срам и т. д. А что ино­гда можно встре­тить в жизни? Недавно встре­тился мне фото­граф, окон­чив­ший инду­стри­аль­ный инсти­тут. Десять выпуск­ни­ков одного уни­вер­си­тета в нашей рес­пуб­лике не захо­тели ехать учи­те­лями в село и осели в городе: кто экс­пе­ди­то­ром, кто воду в ларьке про­дает, кто овощ­ным мага­зи­ном заве­дует. Почему же такая воз­вы­шен­ная истина, как бла­го­род­ство труда для людей, не стала духов­ной серд­це­ви­ной этих людей? Много лет не дает мне покоя мысль: наше вос­пи­та­ние лишь ста­нет в пол­ном смысле ком­му­ни­сти­че­ским, когда эта самая воз­вы­шен­ная, самая бла­го­род­ная истина наших убеж­де­ний будет доби­ваться тру­дом, лич­ными уси­ли­ями каж­дого вос­пи­тан­ника. Труд-вели­чай­шая кра­сота, но труд, вме­сте с тем, и адски труд­ное дело. Познать эту истину — вот в чем один из сек­ре­тов вос­пи­та­ния. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя.

Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Да, самое труд­ное должно стать самым люби­мым — в этом диа­лек­тика и логика фор­ми­ро­ва­ния чело­века твер­дых убеж­де­ний. Лишь тем чело­век будет доро­жить всю свою жизнь, что дорого ему доста­лось. Любовь к труду не вынешь из кар­мана и не поло­жишь в руки малень­кому чело­веку. Это сокро­вище, кото­рое надо добы­вать тру­дом и только тру­дом. К сожа­ле­нию, кое-кто верит, что радость нашей жизни, сча­стье бытия в соци­а­ли­сти­че­ском обще­стве можно открыть перед созна­нием и серд­цем юно­ше­ства, только давая как можно больше мате­ри­аль­ных благ. Хочу, чтобы ты заду­мался о том, что не дает мне покоя: слиш­ком уж легко доста­ются юно­ше­ству блага и радо­сти жизни. У юно­шей и деву­шек вос­пи­ты­ва­ются мно­гие потреб­но­сти, но, к сожа­ле­нию, очень плохо вос­пи­ты­ва­ется важ­ней­шая из них-ком­му­ни­сти­че­ская потреб­ность в труде. Да, именно ком­му­ни­сти­че­ская потреб­ность. Я думаю, что это — глу­боко лич­ное, душев­ное тяго­те­ние к труду для людей. Такое состо­я­ние души, когда чело­век не смог бы жить без труда для обще­ства, народа. ТРУД ста­нет потреб­но­стью лишь тогда, когда перед чело­ве­ком откро­ется радость труда. Эту радость ни с чем не срав­нить и не сопо­ста­вить. Ее не срав­нишь с радо­стью, кото­рую дает чело­веку экс­кур­сия, спорт, досуг, худо­же­ствен­ные цен­но­сти. Радость труда труд­ная. Как ребе­нок, рож­ден­ный в муках. Путь к радо­сти труда неле­гок, его можно срав­нить с напря­же­нием воли аль­пи­ни­ста; мало при­ят­ного в караб­ка­нье по кам­ням и ска­лам, но это необ­хо­димо для того, чтобы выра­зить себя, утвер­дить свою честь, свое досто­ин­ство. Дать чело­веку ни с чем не срав­ни­мую радость труда для людей — вот мис­сия вос­пи­та­теля. Добы­вать тру­дом эту радость — вот мис­сия чело­века, встав­шего на путь само­вос­пи­та­ния. Чем больше я познаю духов­ный мир чело­века — моего питомца, тем глубже убеж­да­юсь, что, как Афро­дита из пены мор­ской, насто­я­щий чело­век рож­да­ется там, где трудно, где земля оро­шена потом, где пере­жито высо­кое чув­ство победы над труд­но­стями, кото­рые каза­лись непре­одо­ли­мыми. Это чув­ство явля­ется той нитью, кото­рая свя­зы­вает инди­ви­ду­аль­ный духов­ный мир чело­века — его инте­ресы, стрем­ле­ния с обще­ствен­ными инте­ре­сами и потреб­но­стями. Под­ро­сток, кото­рый, огля­ды­вая пер­вое деся­ти­ле­тие своей созна­тель­ной жизни, видит свое прочно уко­ре­нив­ше­еся дерево, видит созре­ва­ю­щие плоды вино­града на кусте, кото­рый он поса­дил и взле­леял, видит коло­сок пше­ницы там, где раньше ничего не росло, и этот коло­сок выра­щен его нелег­ким тру­дом, пре­вра­тив­шим мерт­вую глину в пло­до­род­ную почву,- такой под­ро­сток нико­гда не оста­вит в лесу ста­рень­кие калоши, не разо­рвет книгу, не прой­дет рав­но­душно мимо ржа­ве­ю­щего в грязи куска железа или рас­сы­пан­ных на земле мине­раль­ных удоб­ре­ний. Обще­ствен­ное для него будет дороже лич­ного, потому что оно не только лич­ное, оно дает радость народу. Радость, добы­тая, постиг­ну­тая нелег­ким тру­дом,- это могу­чий вос­пи­та­тель сове­сти,- помни это всю жизнь, сын. Совесть — это, образно говоря, эмо­ци­о­наль­ный страж убеж­де­ний, и этого стража мы стре­мимся поста­вить в чело­ве­че­ском сердце тогда, когда чело­век ложится еще попе­рек лавки, как гово­рят в народе. Он, этот страж, будет неусып­ным в твоем сердце, если ты, познав радость труда, ищешь потому эту радость на своем жиз­нен­ном пути как самое важ­ное усло­вие лич­ного сча­стья. Ты дол­жен вос­пи­ты­вать себя и гото­виться к вос­пи­та­нию своих детей. В душу того, в ком ты повто­ришь себя, вложи глу­бо­кое убеж­де­ние, что хлеб насущ­ный доста­ется нелег­ким тру­дом, что в нем — недо­спан­ные ночи и тру­до­вые мозоли, пот и труд­но­сти. Вспомни свои дет­ские годы. Вспомни, как вы, малыши-октяб­рята, при­шли на пустырь, где не рос даже бурьян. Вы пре­вра­тили его в пло­до­род­ную почву, вырас­тив на ней пше­ницу. Вы носили ил и пере­гной, пере­ка­пы­вали почву. Это нелег­кое дело, и если исхо­дить из шоко­лад­ных пред­став­ле­ний о труде при ком­му­низме как о сплош­ном управ­ле­нии маши­нами и меха­низ­мами, это непо­силь­ное, уто­ми­тель­ное, одно­об­раз­ное заня­тие. Утом­ляет своим одно­об­ра­зием и подъем аль­пи­ни­ста к дале­кой вер­шине, но с каж­дым шагом все ближе вер­шина. Для вас вер­ши­ной был коло­сок пше­ницы. Пер­вая горсть зерна, пер­вый хлеб, выра­щен­ный соб­ствен­ными руками, пер­вое граж­дан­ское чув­ство гор­до­сти — это и есть под­линно ком­му­ни­сти­че­ское вос­пи­та­ние. Вос­пи­ты­вай это чув­ство в годы дет­ства, помни, что ты — отец, повто­ряя себя в сыне,- тво­ришь буду­щее своей Родины. Упу­стишь годы золо­того дет­ства-потом нико­гда не навер­ста­ешь. Помни: каж­дая капля пота, про­ли­тая в дет­стве, стоит мно­гих дней тру­до­вого напря­же­ния в зре­лые годы. Каж­дая горсть зерна, выра­щен­ная в дет­ские годы, явля­ется как бы круп­ным мас­шта­бом, кото­рый содер­жит горы золо­той пше­ницы, туч­ные нивы, годы труда стар­ших поко­ле­ний. Без пре­одо­ле­ния труд­но­стей, без пере­гру­зок нет насто­я­щего чело­века. Моло­до­сти должно быть трудно на пути к дости­же­нию воз­вы­шен­ных целей. Только при этом усло­вии наш идеал — постро­е­ние ком­му­низма — будет осо­зна­ваться и пере­жи­ваться каж­дым как его соб­ствен­ная цель. Мы вво­дим вас, сыно­вья, в пре­крас­ный дво­рец, имя кото­рому — ком­му­ни­сти­че­ское обще­ство. Этот дво­рец — не место без­за­бот­ной пирушки, а улей, в кото­рый надо больше вно­сить, чем выно­сить из него; не музей­ный уни­кум, а стройка, в кото­рую каж­дый обя­зан вло­жить свой кир­пич. Ты сто­ишь на пороге само­сто­я­тель­ной жизни. Умей уви­деть, как сде­лать, чтобы улей наш сего­дня был богаче, чем вчера. Чем труд­нее будет твое вос­хож­де­ние по каме­ни­стой тро­пинке, чем дороже доста­нется тебе радость труда, тем глубже позна­ешь ты сча­стье жизни. Пусть тебе будет трудно — не бойся. Зато ты ста­нешь насто­я­щим Чело­ве­ком. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты прав : пустота души начи­на­ется с того, что в годы ран­ней юно­сти чело­век больше учит, заучи­вает, чем думает. “Бывает так, что неко­гда даже заду­маться над сущ­но­стью науч­ной истины,- пишешь ты,надо учить, учить, учить…” Да, это, к сожа­ле­нию, так… Но почему уче­ник и сту­дент не заду­мы­ва­ется над сущ­но­стью идеи уже в те мгно­ве­нья, когда учи­тель изла­гает зна­ния? Почему могу­чая духов­ная сила — правда наших идей, вели­чие науч­ных истин — почему все это зача­стую не дохо­дит до чело­ве­че­ского сердца? Почему нас не удив­ляет, не тре­во­жит то, что мно­гие ухо­дят от вели­кой правды и кра­соты наших идей, от эсте­ти­че­ских цен­но­стей, от чело­ве­че­ской кра­соты в пив­ную, на сомни­тель­ные уве­се­ли­тель­ные вечера — почему? Оче­ло­ве­чи­ва­ние зна­ний, оду­хо­тво­рен­ность пре­по­да­ва­ния бла­го­род­ными, воз­вы­шен­ными чувствами,-это, на мои взгляд, про­блема номер один и в школь­ном, и в вузов­ском вос­пи­та­нии. Век математики,-слышишь на каж­дом шагу, век электроники,-век кос­моса. Все это непло­хие кры­ла­тые выра­же­ния, но они не отра­жают всей сущ­но­сти того, что про­ис­хо­дит в наши дни. Мир всту­пает в век Чело­века — вот что глав­ное. Совер­шенно недо­пу­сти­мой, про­сто глу­пой явля­ется тен­ден­ция, почему-то уси­ленно куль­ти­ви­ру­е­мая в послед­нее время: тот, кто не имеет боль­ших мате­ма­ти­че­ских спо­соб­но­стей, счи­та­ется вроде бы непол­но­цен­ным, несчаст­ным, обез­до­лен­ным суще­ством. Ты стре­мишься стать хоро­шим инже­не­ром это очень важно. Но надо стре­миться прежде всего стать чело­ве­ком — это еще важ­нее. Больше, чем когда бы то ни было, мы обя­заны сей­час думать о том, что мы вкла­ды­ваем в душу чело­века. Меня очень тре­во­жит, что с окон­ча­нием сред­ней школы для боль­шин­ства сту­ден­тов пре­кра­ща­ется гума­ни­тар­ное обра­зо­ва­ние, а в сред­ней школе во мно­гих слу­чаях оно постав­лено очень плохо. Я имею в виду широ­кое гума­ни­тар­ное вос­пи­та­ние моло­дежи- вос­пи­та­ние эмо­ци­о­нально-эсте­ти­че­ское, вос­пи­та­ние тон­ко­сти и кра­соты чувств, вос­пи­та­ние впе­чат­ли­тель­ной натуры, отзыв­чи­вого, тон­кого сердца. Почему това­рищи, с кото­рыми ты живешь, так рав­но­душны друг к другу, почему им без­раз­лично, что делает и что думает чело­век, живу­щий рядом? Почему чело­век вообще не стал для каж­дого юноши важ­ней­шим объ­ек­том позна­ния, почему именно позна­ние чело­века не стало для вас, мои юные дру­зья, самым инте­рес­ным делом? Все это кро­ется в при­ми­тив­но­сти эмо­ци­о­нально-эсте­ти­че­ского вос­пи­та­ния. Предот­вра­щать пустоту души, убо­гость духов­ных инте­ре­сов дол­жен не только кто-то, но и сам юноша, каж­дый из вас. Я уже писал тебе о том, что, слу­шая лек­тора, читая книгу или науч­ный жур­нал, нужно осмыс­ли­вать, вду­мы­ваться в идеи, нужно стро­ить в своем созна­нии кар­кас зна­ний. Ком­му­ни­сти­че­ские идеи ста­нут для тебя свя­тыми, свя­щен­ными при том усло­вии, если, позна­вая мир, ты соот­но­сишь науч­ные истины с самим собою, со своей судь­бой, со своей лич­но­стью. Вот по диа­лек­ти­че­скому мате­ри­а­лизму вы изу­ча­ете сей­час позна­ва­е­мость мира. Каза­лось бы, это чисто тео­ре­ти­че­ский вопрос, не очень близ­кий к прак­тике. Но в самом деле это самая сущ­ность нашего мате­ри­аль­ного бла­го­по­лу­чия и пол­ноты духов­ной жизни. Позна­ние окру­жа­ю­щего мира-во имя сча­стья чело­века. Слу­шая лек­цию о позна­ва­е­мо­сти мира, ты думай о своей прак­ти­че­ской работе, о том, какой вклад сво­ими зна­ни­ями, своим тру­дом ты вне­сешь в мате­ри­аль­ную и духов­ную сокро­вищ­ницу нашего народа. Думай и о том, какую радость при­не­сет тебе про­ник­но­ве­ние в тайны при­роды, позна­ние мира, объ­яс­не­ние непо­знан­ного. Наме­чай себе план само­об­ра­зо­ва­ния на всю жизнь: ведь через 10–15 лет после окон­ча­ния вуза доб­рую поло­вину науч­ных зна­ний будет состав­лять совер­шенно новое,- то, что ты не изу­чал. И гума­ни­тар­ное, чело­веч­ное вос­пи­та­ние — это тоже про­цесс само­вос­пи­та­ния. Вос­пи­ты­вай в себе Чело­века — вот что самое глав­ное. Инже­не­ром можно стать за 5 лет, учиться же на чело­века надо всю жизнь. Вос­пи­ты­вай в себе чело­ве­че­скую душу. Самое глав­ное сред­ство само­вос­пи­та­ния души — кра­сота. Кра­сота в широ­ком смысле — и искус­ство, и музыка, и сер­деч­ные отно­ше­ния с людьми. Об этом нам надо будет еще много, очень много гово­рить. Я спешу сей­час: закан­чи­ваю под­го­товку к печати руко­писи о системе учебно-вос­пи­та­тель­ной работы в школе. Обни­маю и целую тебя. Желаю креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Спа­сибо за сер­деч­ное, хотя и немного сум­бур­ное письмо. Я рад тому, что оно сер­деч­ное, и тому, что оно сум­бур­ное. Иначе, навер­ное, и быть не может: ты стре­мишься ска­зать все, что вол­нует тебя. Итак, в само­вос­пи­та­нии ты счи­та­ешь самым важ­ным само­дис­ци­плину: умей заста­вить себя рабо­тать, ста­вить цель и дости­гать ее… Воле­вой аспект, конечно, глав­ный в само­вос­пи­та­нии. Но мне кажется, что воля — итог само­вос­пи­та­ния. А сущ­ность его глубже. Само­вос­пи­та­ние начи­на­ется с само­по­зна­ния. Самое слож­ное и самое труд­ное в жизни моло­дого чело­века — уви­деть себя как бы со сто­роны, уви­деть в свете иде­аль­ного, геро­и­че­ского. Сове­тую тебе: читай побольше о людях, достиг­ших вер­шины чело­ве­че­ской кра­соты. Есть и в наши дни люди, жизнь кото­рых — как подвиг Данко. Про­чи­тай малень­кую кни­жечку о Миха­иле Пани­кахо два­дца­ти­лет­нем ком­со­мольце с Дне­про­пет­ров­щины, кото­рый в боях за Ста­лин­град сжег фашист­ский танк и сам погиб в огне,- и ты уви­дишь мир вокруг себя и самого себя гла­зами граж­да­нина. Когда он гото­вился бро­сить бутылку с зажи­га­тель­ной жид­ко­стью на при­бли­жа­ю­щийся фашист­ский танк, пуля раз­била бутылку, одежда на нем вспых­нула, он, как горя­щий факел, бро­сился на танк и под­жег его собой, своим горя­щим телом. Даже фашист­ские сол­даты пре­кра­тили огонь, изум­лен­ные этим подви­гом. Миха­ила Пани­кахо назвали Данко Волж­ской Твер­дыни. Что есть в мире, что может срав­ниться с этим подви­гом? Он затме­вает подвиг спар­тан­ских вои­нов, героев Фер­мо­пил. Если ты уви­дишь этот живой факел само­по­жерт­во­ва­ния во имя Родины,- а не уви­деть его невозможно,он осве­тит все в твоей душе, помо­жет тебе уви­деть в своей душе самые сокро­вен­ные уголки. В эти мгно­ве­нья тебе захо­чется быть нрав­ственно кра­си­вым, захо­чется что-то сде­лать для Родины, захо­чется при­об­щиться к вели­кому, воз­вы­шен­ному. Созда­вай такие мгно­ве­нья — вот что очень важно. Береги сам в себе высо­кий нрав­ствен­ный накал этих мгно­ве­ний. В свете воз­вы­шен­ного и геро­и­че­ского ты в конце кон­цов поста­вишь себе вопрос: — Кто я такой? Во имя чего я живу на свете? Спо­со­бен ли я на подвиг? Про­чи­тай малень­кую кни­жечку о сибир­ском ком­бай­нере Про­ко­пии Нек­тове. На войне он лишился обеих ног. До войны рабо­тал ком­бай­не­ром в кол­хозе. Воз­вра­тился из гос­пи­таля, затос­ко­вал. Чув­ство­вал, что ста­но­вится в тягость семье. И вот “Повесть о насто­я­щем чело­веке” Б. Поле­вого научила его жить. Он нашел в себе силу воли и муже­ство научиться ходить на про­те­зах, а потом и сесть за штур­вал ком­байна. За отлич­ный труд пра­ви­тель­ство при­сво­ило ему высо­кое зва­ние Героя Соци­а­ли­сти­че­ского Труда. На Одес­ской сель­ско­хо­зяй­ствен­ной опыт­ной стан­ции рабо­тает Иван Лукич Мол­дав­ский. На фронте он был тяжело ранен, и врачи ампу­ти­ро­вали ему обе руки, левая нога у него была сильно иска­ле­чена и не сги­ба­лась. И вот этот чело­век окон­чил сель­ско­хо­зяй­ствен­ный инсти­тут, рабо­тает агро­но­мом. Таких людей я знаю восем­на­дцать. В селе Пет­ро­пав­ловке Харь­ков­ской обла­сти (это совсем неда­леко от нас) живет Гри­го­рий Ники­фо­ро­вич Зми­енко, трак­то­рист. Через несколько лет после войны его трак­тор подо­рвался на мине, Гри­го­рий остался без ног. Так же, как и Про­ко­пий Нек­тов, он нашел в себе силу воли воз­вра­титься в строй. Если опи­сать жизнь всех этих изу­ми­тель­ных людей, полу­чится хре­сто­ма­тия муже­ства, учеб­ник жизни для юно­ше­ства. Это было бы самое силь­ное, самое дей­ствен­ное посо­бие по само­вос­пи­та­нию для моло­дых людей. А пока еще такой книги нет-читай малень­кие кни­жечки, посвя­щен­ные жизни насто­я­щих людей. Пом­нишь, я летом обе­щал рас­ска­зать о подвиге совет­ского воина Алек­сея Бетюка. При выпол­не­нии бое­вого зада­ния он был схва­чен фаши­стами. Его при­вели к офи­церу. На все вопросы Алек­сей отве­чал “нет”, “не знаю”. Тогда один из гит­ле­ров­цев отре­зал левое ухо у Алек­сея. Бетюк вздрог­нул, но не про­ро­нил ни слова. Палачи отре­зали вто­рое ухо. Ни обе­ща­ния сохра­нить жизнь, ни угроза рас­стре­лять не поко­ле­бали муже­ствен­ного совет­ского бойца. Фаши­сты при­ду­мали новое муче­ние. Ему раз­жали рот, вытя­нули язык и при­били его гвоз­дем к столу. Один из пала­чей мед­ленно водил кин­жа­лом по языку. Ничего не добив­шись, вар­вары отре­зали Бетюку язык. А поздно вече­ром гит­ле­ровцы вывели Бетюка к реке, при­ка­зали бежать и открыли огонь в спину. Алек­сей упал в воду, и это спасло его. Пре­воз­мо­гая адскую боль, он вышел к перед­нему краю, был подо­бран нашими бой­цами и достав­лен в гос­пи­таль. (Подвиг А. Бетюка опи­сан в “Изве­стиях”, 20/VII. 1964 г.). Я видел Алек­сея Бетюка в гос­пи­тале. Мы лежали с ним почти рядом. Вот тебе еще один яркий взлет чело­века к вер­шине нрав­ствен­ной кра­соты. Десятки совет­ских вои­нов совер­шили такой же подвиг, но, к сожа­ле­нию, о них нет книги. Верю, что эта книга будет. Она ста­нет неза­ме­ни­мым посо­бием по само­вос­пи­та­нию духа. Вду­майся в подвиг Алек­сея Бетюка, сын. При ярком свете этого геро­и­че­ского подвига загляни в свою душу. К такому подвигу дол­жен быть готов каж­дый совет­ский юноша. Ты будешь сол­да­том, защит­ни­ком Родины, знай, что в любую минуту ты дол­жен быть гото­вым сра­жаться за сво­боду и неза­ви­си­мость Оте­че­ства. Если запы­лает пожар войны, от тебя, как и от каж­дого совет­ского воина, потре­бу­ется огром­ная стой­кость, сила духа, муже­ство, само­по­жерт­во­ва­ние. Знай, что в жизни нашей есть вещи ни с чем не срав­ни­мые и не сопо­ста­ви­мые. Это Родина, род­ной народ, наше люби­мое Оте­че­ство. Без любого из нас Родина может обой­тись, но любой из нас без Родины — ничто. Само­вос­пи­та­ние — это прежде всего вос­пи­та­ние в самом себе муже­ствен­ного пат­ри­ота. Вот теперь надо воз­вра­титься к тво­ему письму, в кото­ром ты писал о страш­ном пре­ступ­ле­нии, совер­шен­ном моло­дыми людьми. Их душа пуста и убога, при­ми­тивна и огра­ни­чена прежде всего потому, что в ней нет важ­ней­шего стержня чело­веч­но­сти — любви к Родине. Это самое чистое и самое тон­кое, самое воз­вы­шен­ное и самое силь­ное, самое неж­ное и самое бес­по­щад­ное, самое лас­ко­вое и самое гроз­ное чув­ство. Тот, кто по-насто­я­щему любит Родину,- во всех отно­ше­ниях насто­я­щий чело­век… Отта­чи­вай, шли­фуй в себе чело­веч­ность. Прежде всего доводи до боль­шего совер­шен­ства чув­стви­тель­ность к неправде, злу, обману, уни­же­нию чело­ве­че­ского досто­ин­ства. Здесь боль­шое зна­че­ние имеет не только осо­зна­ние, а прежде всего чутье. Вот на твоих гла­зах чело­век оскорб­ляет чело­века. Если закрыть глаза на это, может, и малень­кое собы­тие, то вскоре ты будешь закры­вать глаза на все. Надо отта­чи­вать чув­стви­тель­ность души, утон­чен­ность чувств. Кра­сота отта­чи­вает чело­веч­ность. Если чело­век с дет­ства вос­пи­ты­ва­ется на кра­соте, прежде всего на хоро­ших кни­гах, если у него раз­ви­ва­ется спо­соб­ность к пере­жи­ва­ниям, чув­ство уми­ле­ния, вос­торга перед кра­со­той,- то мало­ве­ро­ятно, чтобы он стал бес­сер­деч­ным, пош­ля­ком, раз­врат­ни­ком. Кра­сота, прежде всего худо­же­ствен­ные цен­но­сти, вос­пи­ты­вает тон­кость натуры, а чем тоньше натура, тем ост­рее чело­век вос­при­ни­мает мир и тем больше может дать мир у… Вот меня и тре­во­жит есть ли в твоей жизни это повсе­днев­ное обще­ние с кра­со­той? В обще­жи­тии я почти не видел у вас худо­же­ствен­ной лите­ра­туры. На твоей полке сто­яли две книги: “Днев­ные звезды” Ольги Берг­гольц и “Водо­во­рот” Г. Тютюн­ника. Хоро­шие книги, мне стало очень радостно, когда я уви­дел их: время не будет затра­чено впу­стую. Книги — океан, и среди этого оке­ана хоро­шие книги — как малень­кие, отда­лен­ные друг от друга ост­ровки; сумей побы­вать на каж­дом из них… В этом оке­ане легко заблу­диться и попасть на мель… Как огня, опа­сайся низ­ко­проб­ного чтива. Есть книги, кото­рые чело­веку надо про­чи­тать за всю жизнь несколько раз, и каж­дое новое чте­ние будет откры­вать перед ним все новые и новые грани кра­соты и души чело­ве­че­ской. Несколько раз я про­чи­тал “Вос­кре­се­нье” Л. Н. Тол­стого, “Идиот”, “Пре­ступ­ле­ние и нака­за­ние” Ф. М. Досто­ев­ского, “Боже­ствен­ную коме­дию” Данте, “Гам­лет” Шекс­пира. Одно дело читать эти про­из­ве­де­ния в 16-лет­нем воз­расте, дру­гое дело‑в 20-лет­нем, совсем по-дру­гому вос­при­ни­ма­ются эти про­из­ве­де­ния в 30-лет­нем воз­расте. Ты убе­дишься в этом на соб­ствен­ном опыте; с каж­дым годом круг люби­мых книг у тебя будет все уже, но зато это будут дей­стви­тельно заслу­жи­ва­ю­щие любви книги. Вот и тебе я сове­тую начи­нать сей­час пере­чи­ты­вать то, что ты про­чи­тал еще в сте­нах школы. Это так же необ­хо­димо для отта­чи­ва­ния чувств, как повтор­ное слу­ша­ние пре­крас­ной музыки. Ведь слу­шаем же мы десятки раз “Лебе­ди­ное озеро”, ведь не надо­едает же нам нико­гда эта чудес­ная музыка. Повтор­ное чте­ние бес­смерт­ных тво­ре­ний лите­ра­туры-это прежде всего позна­ние чело­ве­ком самого себя. Чита­ешь пятый, шестой, седь­мой раз “Степь” Чехова, его изу­ми­тель­ные новеллы, и хочется стать лучше, чем ты есть. А про­из­ве­де­ния В. Коро­ленко, А. Куп­рина, М. При­швина, К. Пау­стов­ского. Я не могу про­жить месяц, чтобы не про­чи­тать что-нибудь из про­из­ве­де­ний этих худож­ни­ков слова. Читай совре­мен­ных рус­ских и укра­ин­ских писа­те­лей. Сове­тую тебе читать все, что выхо­дит нз-под пера таких рома­ни­стов и поэтов, как К. Симо­нов, В. Соло­ухин, А. Твар­дов­ский, О. Берг­гольц, С. Щипа­чев, И. Сель­вин­ский, А. Кали­нин, П. Нилин, В. Тенд­ря­ков, Л. Мар­ты­нов, М. Стель­мах, О. Гон­чар… Пере­чи­ты­вай такие книги, как “Всад­ники” Ю. Янов­ского, “Седь­мой крест” А. Зегерс, “Земля людей” А. Сент-Экзю­пери, “Ста­рик и море” Э. Хемин­гуэя. Помни, что книги — это тыся­че­лет­няя муд­рость чело­века. Читая в пер­вый раз хоро­шую книгу, писал Воль­тер, мы испы­ты­ваем то же чув­ство, кото­рое пере­жи­ваем, при­об­ретя нового друга [10]. Вновь про­чи­тать уже читан­ную книгу-зна­чит вновь уви­деть ста­рого друга. Пусть побольше будет у тебя ста­рых, доб­рых дру­зей. Чте­ние книги — это не меха­ни­че­ский про­цесс. Это твор­че­ство. Учись читая вос­пи­ты­вать себя, думать, рас­суж­дать. Про­сти за то, что мое письмо полу­чи­лось слиш­ком про­стран­ным. Но и про­блема эта неис­чер­па­ема — само­вос­пи­та­ние. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и доб­рого духа. Обни­маю и целую тебя.

Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Я очень рад, что письмо о само­вос­пи­та­нии вызвало у тебя такой боль­шой инте­рес. Ты очень тонко под­ме­тил одну черту совре­мен­ного моло­дого чело­века (да и не только моло­дого) — боль­шую, ино­гда болез­нен­ную нерв­ную воз­бу­ди­мость. Я уве­рен, что мно­гие кон­фликты, нередко ссоры между людьми бывают потому, что люди не умеют управ­лять сво­ими чув­ствами и, что еще хуже, совер­шенно не зани­ма­ются само­вос­пи­та­нием чувства.

А вос­пи­ты­вать у себя эмо­ци­о­наль­ную сферу — это в наше время вопрос очень серьез­ный, осо­бенно для моло­дежи. В тече­ние тыся­че­ле­тий жизнь чело­века в основ­ном опре­де­ля­лась мышеч­ной силой и такими гру­быми свой­ствами нерв­ной системы, как упрям­ство, жесто­кость. Самое глав­ное, что надо пом­нить каж­дому моло­дому чело­веку, не вос­пол­нять убо­гость мысли гру­быми чув­ствами, выра­жа­ю­щи­мися в крике, оже­сто­чен­но­сти, сви­ре­по­сти. Где-то в глу­бине чело­ве­че­ской пси­хики, в под­со­зна­нии дрем­лют инстинкты — живот­ный страх, сви­ре­пость, жесто­кость. Чем меньше у чело­века куль­туры, чем бед­нее его умствен­ные, эсте­ти­че­ские инте­ресы, тем чаще про­сы­па­ются инстинкты и дают о себе знать гру­бо­стью. Когда чело­веку нечего больше гово­рить в дока­за­тель­ство своей правоты, он или прямо гово­рит, что не может больше ничего дока­зать (так делают люди высо­кой эмо­ци­о­наль­ной и интел­лек­ту­аль­ной куль­туры), или же начи­нает кри­чать, т. е. вос­пол­няет убо­гость мысли “бун­том инстинк­тов”. Надо щадить нерв­ную, эмо­ци­о­наль­ную сферу — ну себя и у дру­гих людей. Помни, что источ­ник тон­ко­сти чувств, необ­хо­ди­мой сей­час чело­веку как воз­дух,- в тон­ко­сти мыс­лей, в богат­стве интел­лекта. Чув­ство обла­го­ра­жи­вает мысль, но под­линно чело­ве­че­ское чув­ство ке может суще­ство­вать без мысли — из мысли оно рож­да­ется, мысль его питает, мыс­лью оно живет. Бла­го­даря богат­ству мысли оно, чело­ве­че­ское чув­ство, ста­но­вится само­сто­я­тель­ной силой духов­ного мира чело­века,- оно спо­собно побу­дить чело­века на бла­го­род­ные поступки. Как вос­пи­ты­вать в себе утон­чен­ность чувств? Прежде всего — нико­гда не забы­вай, что ты живешь среди людей. Нико­гда не забы­вай, что рядом с тобой тру­дится чело­век, у кото­рого свои заботы, тре­воги, мысли, пере­жи­ва­ния. Уметь ува­жать чело­ве­че­ское в каж­дом, кто живет и тру­дится рядом с тобой,- это, пожа­луй, самое боль­шое чело­ве­че­ское мастер­ство. Тон­кость чувств вос­пи­ты­ва­ется только в кол­лек­тиве, только бла­го­даря посто­ян­ному духов­ному обще­нию с людьми, окру­жа­ю­щими тебя. На чем же отта­чи­вать, “шли­фо­вать” чув­ства, как не на заду­шев­ной дружбе, бога­той интел­лек­ту­аль­ными, эсте­ти­че­скими инте­ре­сами? Вос­пи­ты­вай свои чув­ства в дружбе. Дружба помо­жет тебе выра­бо­тать тон­кую чув­стви­тель­ность к чело­ве­че­скому в каж­дом, кто тебя окру­жает. Но что необ­хо­димо для насто­я­щей дружбы, духовно обо­га­ща­ю­щей чело­века, помо­га­ю­щей ему подав­лять в себе инстинк­тив­ное и раз­ви­вать чело­ве­че­ское? Необ­хо­димо твое лич­ное духов­ное богат­ство. Ты будешь обо­га­щаться духовно лишь тогда, когда будешь что-то отда­вать сво­ему другу. Конечно, через несколько меся­цев после созда­ния нового кол­лек­тива трудно тре­бо­вать, чтобы у тебя уже был друг. Но все же должно насту­пить то время, когда он у тебя появится. Друг, с кото­рым ты будешь делиться сво­ими мыс­лями, чув­ствами, радо­стями и огор­че­ни­ями. Если бы у меня была воз­мож­ность сей­час при­е­хать к тебе, я бы при­е­хал, собрал твоих това­ри­щей по ком­нате, при­гла­сил бы и дру­гих сту­ден­тов и ска­зал им: “Юные мои дру­зья, щадите сердце и вос­пи­ты­вайте чув­ства. Помните, что в наше время чело­век ста­но­вится с каж­дым годом все более чув­стви­тель­ным к воз­дей­ствиям из окру­жа­ю­щего мира. В идее “чело­век чело­веку друг, това­рищ и брат” заклю­чен глу­бо­кий смысл. Но эта глу­бина далеко не все­гда пони­ма­ется. Быть дру­гом-это зна­чит прежде всего вос­пи­ты­вать чело­века, утвер­ждать в нем чело­ве­че­ское”. Вос­пи­та­ние в сущ­но­сти в том и заклю­ча­ется, чтобы подав­лять в себе живот­ные инстинкты и раз­ви­вать все чело­ве­че­ское. Вер­ши­ной чело­веч­но­сти явля­ется ком­му­ни­сти­че­ское вос­пи­та­ние. Звер­ские инстинкты — отсут­ствие жало­сти ко всему живому и кра­си­вому, абсо­лют­ное рав­но­ду­шие к духов­ному миру дру­гого чело­века — лежат и в основе пси­хики любого убийцы, насиль­ника. Надо вос­пи­ты­вать, куль­ти­ви­ро­вать в себе жалость ко всему живому и пре­крас­ному. У тебя будут дети, помни: от того, как малень­кий ребе­нок отно­сится к пти­цам, цве­там, дере­вьям, зави­сит его нрав­ствен­ность, его отно­ше­ние к людям. Посы­лаю тебе книгу -“Избран­ное” А. Сент-Экзю­пери. Хотел бы, чтобы ты вни­ма­тельно про­чи­тал сказку “Малень­кий принц” и поду­мал над нею. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Твое письмо очень обра­до­вало меня (хотя ты долго не писал, почти две недели). Хорошо, что в вашем кол­лек­тиве про­буж­да­ются интел­лек­ту­аль­ные инте­ресы, что вы начи­на­ете споры, да еще по такому вопросу: сво­бода и долг. Ты при­гла­ша­ешь меня при­нять уча­стие в вашем споре, что же, с радо­стью делаю это. Ты пишешь, что кое-кто из твоих това­ри­щей при­дер­жи­ва­ется такого мне­ния: в неко­то­рых сфе­рах дея­тель­но­сти (“в вопро­сах лич­ной жизни”, тво­ими сло­вами чело­век абсо­лютно сво­бо­ден (?), в дру­гих же сфе­рах его сво­бода огра­ни­чена тре­бо­ва­ни­ями обще­ства. Ты не согла­сен с этой точ­кой зре­ния и я под­дер­жи­ваю тебя. Твоя точка зре­ния (“быть сво­бод­ным — зна­чит все­гда уметь посту­пать пра­вильно — так, как тре­буют инте­ресы народа”) по суще­ству повто­ряет извест­ные слова Маркса: Таким обра­зом, сво­бода воли озна­чает не что иное, как спо­соб­ность при­ни­мать реше­ния со зна­нием дела[11]. Моло­дые люди стре­мятся самую слож­ную мысль выра­жать сво­ими сло­вами, и это очень хорошо. Абсо­лют­ной сво­боды нет и не может быть. Ведь чело­век живет среди людей. В. И. Ленин учит, что жить в обще­стве и быть сво­бод­ным от обще­ства нельзя [12]. А кое-кто из твоих оппо­нен­тов раз­де­ляет жизнь пере­го­род­кой: по одну сто­ронку — то, что чело­век может делать, огля­ды­ва­ясь на обще­ство, по дру­гую сто­рону — то, что он волен делать, абсо­лютно не думая о людях. Такое деле­ние по суще­ству лежит в основе фило­со­фии меща­нина: на службе он может выгля­деть бла­го­при­стой­ным, чистень­ким, а дома — кула­ком, миро­едом, тира­ном, мучи­те­лем ближ­них. Сколько еще таких людей есть у нас в обще­стве! Осо­бенно вредна мысль об абсо­лют­ной сво­боде в сфере интим­ных, нрав­ственно-эсте­ти­че­ских отно­ше­ний — в любви, браке, семей­ной жизни. В этих сфе­рах чело­ве­че­ской жизни сво­бода явля­ется прежде всего вели­чай­шей ответ­ствен­но­стью. Хорошо ска­зал об этом Лео­нид Мартынов:

Я уяс­нил, Что зна­чит быть сво­бод­ным. Я разо­брался в этом чув­стве труд­ном, Одном из самых лич­ных чувств на свете. И зна­ете, что зна­чит быть сво­бод­ным? Ведь это зна­чит быть за все в ответе! За все я отве­чаю в этом мире — За вздохи, слезы, горе и потери.., За веру, суе­ве­рье и безверье.[13]

Кстати, если ты не читал сти­хо­тво­ре­ний этого хоро­шего поэта, я при­шлю тебе его “Избран­ное”. Совет­ский чело­век поис­тине сво­бо­ден. Но мы, ком­му­ни­сты, нико­гда не скры­ваем того, что сво­боду мы пони­маем только как дея­тель­ность в инте­ре­сах народа. Про­по­ведь войны, наси­лия, раз­врата у нас кара­ется зако­ном, здесь нет и не может быть ника­кой сво­боды лич­но­сти. Если бы каж­дый мог делать, что ему взду­ма­ется, обще­ство пре­вра­ти­лось бы в сума­сшед­ший дом, и чело­веку страшно было бы выйти на улицу. Основа сво­боды совет­ского чело­века — это гар­мо­ния обще­ствен­ных и лич­ных инте­ре­сов. Обще­ство заин­те­ре­со­вано в том, чтобы ты, сту­дент, учился хорошо, стал хоро­шим спе­ци­а­ли­стом. Это в инте­ре­сах тру­до­вого народа. Зна­чит, ты сво­бо­ден выбрать сотни путей для того, чтобы учиться как можно лучше. Не волен выби­рать только ни одного пути к тому, чтобы уви­ли­вать от уче­ния, без­дель­ни­чать. Глав­ное — это воля самого чело­века, само­огра­ни­че­ние. Надо тонко чув­ство­вать три вещи: можно, нельзя и надо. Тот, кто чув­ствует эти вещи, обла­дает важ­ней­шей осо­бен­но­стью граж­да­нина — чув­ством долга. Долг — это сво­бода в дей­ствии, это оду­хо­тво­ре­ние чело­ве­че­ских поступ­ков бла­го­род­ной идеей — во имя чего я делаю это. Наше обще­ство явля­ется самым спра­вед­ли­вым в мире, и поэтому выпол­не­ние долга не свя­зы­вает чело­века, не ско­вы­вает его сво­боды воли, а наобо­рот — предо­став­ляет ему под­лин­ную сво­боду, Долг и совесть — эти нрав­ствен­ные чув­ства состав­ляют важ­ней­шую черту, отли­ча­ю­щую чело­века от живот­ного. Раз­ви­вай в себе чело­ве­че­ское, доро­гой сын. Сле­дуй поуче­нию Гете: “Как познать себя? Не путем созер­ца­ния, но только путем дея­тель­но­сти. Попро­буй выпол­нить свой долг, и ты узна­ешь, что в тебе есть” [14]. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Пишу тебе из Бер­лина. Я гово­рил перед отъ­ез­дом, что буду здесь дней пят­на­дцать, но по при­езде в Бер­лин поста­рался уско­рить дела,

не тра­тить попу­сту время и выехать раньше. Буду в ГДР дней десять. Я не впер­вые за гра­ни­цей: при­хо­ди­лось побы­вать во мно­гих стра­нах. И каж­дый раз, когда судьба забра­сы­вает далеко от род­ной земли, с новой силой про­буж­да­ется чув­ство любви к Родине. Вдали от Родины с осо­бен­ной глу­би­ной чув­ству­ешь свою ответ­ствен­ность за все, что есть у нас дома. Как только кто-нибудь из твоих зару­беж­ных собе­сед­ни­ков что-нибудь ска­жет то ли о совет­ской школе, то ли об эко­но­мике нашей страны,- сердце твое зами­рает, как будто гово­рят лично о тебе. Как радостно слы­шать все хоро­шее! Какое чув­ство гор­до­сти охва­ты­вает душу, когда слы­шишь о своей Родине как о путе­вод­ной звезде чело­ве­че­ства. Родина-это лас­ко­вая и тре­бо­ва­тель­ная мать. Матери больно, если ее сын стал пло­хим чело­ве­ком — лени­вым, бес­сер­деч­ным, сла­бо­воль­ным, лице­мер­ным, нечест­ным. Родине, как род­ной матери, больно, если ты не ста­нешь насто­я­щим чело­ве­ком. Живи и тру­дись так, чтобы Родина гор­ди­лась тобой. Умей уви­деть самого себя с наи­выс­шей вер­шины с точки зре­ния выс­ших инте­ре­сов род­ного народа. Гор­дись сво­ими пред­ками — бор­цами за сво­боду и неза­ви­си­мость Родины, за осво­бож­де­ние тру­дя­щихся от экс­плу­а­та­ции, за победу соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции, за спа­се­ние мира от фашизма. Имена вели­ких сынов твоей Родины это твоя свя­тыня, твоя гор­дость. Помни, что наша Родина — пер­вое в мире соци­а­ли­сти­че­ское госу­дар­ство. Она открыла чело­ве­че­ству путь к ком­му­низму. Это твоя наци­о­наль­ная гор­дость. Помни, что наша Родина дала миру вели­кого Ленина. Я ехал через Польшу, Гер­ма­нию и видел мно­же­ство могил, где поко­ится прах совет­ских вои­нов. Тысячи брат­ских могил. Мил­ли­оны сыно­вей нашей Родины погибли за то, чтобы мир не был в фашист­ском раб­стве. Я был в Бухен­вальде теперь здесь музей-памят­ник жерт­вам фашизма, а в годы войны здесь был один из самых страш­ных лаге­рей смерти. Волосы поды­ма­ются на голове, когда видишь, как с немец­кой точ­но­стью и мето­дич­но­стью фаши­сты уни­что­жали здесь сотни тысяч (так гово­рят — сотни тысяч, а может быть, и мил­ли­оны — никто не знает, доку­менты все уни­что­жены…) узни­ков, среди кото­рых больше всего было совет­ских людей. Я видел засу­шен­ные чело­ве­че­ские головы и сумочки, сде­лан­ные из чело­ве­че­ской кожи, из чело­ве­че­ского волоса фаши­сты делали мешки и мат­рацы. Я видел мыло, сва­рен­ное из чело­ве­че­ских костей. Страш­ная судьба угро­жала миру. В музее я видел фашист­ские планы: они наме­ре­ва­лись пол­но­стью уни­что­жить сла­вян­ские народы. Помни, что от этой угрозы чело­ве­че­ство спас рядо­вой совет­ский воин, кото­рый лежит под берез­кой… Помни, что за твое сча­стье отдали жизнь тысячи людей. В тюрь­мах и на висе­лице, под пулями и в адских печах лаге­рей смерти, в смер­тель­ных боях за каж­дый шаг земли — от Волги до Бер­лина уми­рали совет­ские люди, уми­рали твои ровес­ники. Помни, что два­дцать два мил­ли­она луч­ших сыно­вей нашей Родины погибли, обе­ре­гая твою колы­бель. Мил­ли­оны мате­рей не знают, где похо­ро­нены их дети. В счаст­ли­вый день своей жизни приди на могилу героев. Склони перед ними свою голову, воз­ложи цветы. Помни, что у каж­дого народа есть своя свя­тыня — герои, отдав­шие жизнь на алтарь сво­боды и сча­стья чело­ве­че­ства. Пусть для тебя будет дорога память об Иване Суса­нине и Устиме Кар­ме­люке, об Алек­сан­дре Улья­нове и Шан­доре Петефи, о Сер­гее Лазо и Эрн­сте Тель­мане, о Зое Кос­мо­де­мьян­ской и Юли­усе Фучике, об Алек­сан­дре Мат­ро­сове и Никосе Бело­ян­нисе, о Мусе Джа­лиле и Хули­ане Гри­мау. Помни, что на такую же вер­шину доб­ле­сти и геро­изма народ воз­нес каж­дого из два­дцати мил­ли­о­нов погиб­ших. Может быть, ты удив­ля­ешься: почему отец не рас­ска­зы­вает в своем письме ничего инте­рес­ного о зару­беж­ной жизни, о людях; почему он гово­рит о том, что давно известно… Потому что здесь — что бы я ни видел, о чем бы ни услы­шал — я думаю о Родине, вижу Родину. Думаю о поко­ле­нии, кото­рому сей­час два­дцать лет. Пре­крас­ное поко­ле­ние, завид­ная судьба ваша, доро­гой сын. Ты и твои ровес­ники дожи­вете до начала 21-го сто­ле­тия, будете в рас­цвете твор­че­ских сил. Меня больше всего тре­во­жит: сумеем ли мы, ваши отцы, пере­дать вам все наши нрав­ствен­ные цен­но­сти, все наши богат­ства, кото­рые так дорого доста­лись нам? Пой­мете ли вы до конца, почув­ству­ете ли всем серд­цем, какие страш­ные труд­но­сти пере­жи­вали мы в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны и в годы вос­ста­нов­ле­ния народ­ного хозяй­ства нашей Родины? Хочется, чтобы вы стали достой­ными нашими наслед­ни­ками. Чтобы доро­жили создан­ным стар­шими поко­ле­ни­ями. И самое глав­ное — чтобы у каж­дого из вас, нашей смены, глав­ным в жизни было то, что ни с чем не срав­нимо и не сопо­ста­вимо — Совет­ская Родина. Надо быть гото­вым к ее защите. Вы изу­ча­ете воен­ное дело — надо со всей серьез­но­стью отно­ситься к этому пред­мету. Каж­дому из нас, муж­чина, надо твердо пом­нить: у меня две спе­ци­аль­но­сти: пер­вая — то ли учи­тель, то ли агро­ном, инже­нер, а вто­рая у всех одна и та же — защит­ник Родины. Домой буду ехать через неделю. Обя­за­тельно заеду к тебе. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Долго думал над твоим пись­мом, поэтому пишу с таким опоз­да­нием. Я раз­де­ляю твое воз­му­ще­ние и воз­му­ще­ние твоих това­ри­щей хам­ским поступ­ком сту­дента одного из вузов. Нрав­ствен­ная чистота любви — это зер­кало чело­ве­че­ской души. Если у чело­века есть что-то гряз­ное в этой сфере духовно-пси­хо­ло­ги­че­ских и нрав­ственно-эсте­ти­че­ских отно­ше­ний, зна­чит, вообще он гряз­ное, мерз­кое суще­ство, он не может быть хоро­шим граж­да­ни­ном, чест­ным тру­же­ни­ком, поря­доч­ным чело­ве­ком. Среди всего, что род­нит чело­века с миром живого, осо­бенно важно обла­го­ра­жи­ва­ние поло­вого инстинкта. Ум и воля должны в этой сфере духов­ной жизни быть осо­бенно бди­тель­ными стра­жами чув­ства поло­вого вле­че­ния. Я отвер­гаю утвер­жде­ния неко­то­рых писа­те­лей и пуб­ли­ци­стов, счи­та­ю­щих что чув­ству при­ка­зать нельзя, чело­век-де не вла­стен над своим вле­че­нием. Это мяг­кое покры­вало, кото­рым пыта­ются при­кры­вать поло­вую рас­пу­щен­ность и “сво­боду любви” [15], про­тив кото­рой резко высту­пал В. И. Ленин. Осо­бенно вредна эта тео­рия “пер­вен­ства эмо­ций” для моло­дых людей, только всту­па­ю­щих в жизнь. Задолго до того, как чело­века взвол­нует чув­ство поло­вого вле­че­ния, его должна пле­нить кра­сота души, он дол­жен глу­боко пере­жить нрав­ствен­ную при­вя­зан­ность к дру­гому чело­веку. Только при этом усло­вии любовь может быть креп­кой, насто­я­щей. В под­лин­ной любви ум помо­гает чув­ству, вды­хает в него нрав­ствен­ную силу, морально обла­го­ра­жи­вает душев­ные дви­же­ния, а не под­вер­гает чув­ство рас­чету, логи­че­скому ана­лизу, не застав­ляет чело­века взве­ши­вать зави­си­мость сво­его бла­го­по­лу­чия от того, кого он полю­бил. Любовь бла­го­родна там, где в нрав­ствен­ной при­вя­зан­но­сти чело­века к чело­веку слиты воедино чув­ства и мысли. Ты взрос­лый чело­век, ты сам зав­траш­ний отец, и я говорю тебе обо всем этом со всей откро­вен­но­стью. Я обя­зан это делать как отец. Если у отца сын ока­зы­ва­ется под­ле­цом, обще­ство вправе спро­сить у него: почему Вы не выпол­ня­ете сво­его долга перед обще­ством? Ведь важ­ней­ший обще­ствен­ный долг каж­дого граж­да­нина — дать Отчизне насто­я­щего чело­века. Отец — это высо­кое граж­дан­ское имя, помни это, сын. Меня тре­во­жит, я бы ска­зал, рас­пу­щен­ность в лег­кой форме, кото­рой болеют мно­гие моло­дые люди. Среди бела дня, бывает, идут люд­ной ули­цей парень и девушка, идут и обни­ма­ются, а то и целу­ются. Я одна­жды спро­сил у одной очень моло­дой девушки: “Неужели Вас не сму­щает то, что люди кру­гом?” Она отве­тила: “А разве дружбу надо скры­вать?” Это неум­ный ответ девушки, кото­рая готова физи­че­ски к рож­де­нию ребенка, но не готова морально. Глупо и цинично выстав­лять напо­каз то, что должно быть глу­боко интим­ным, сокро­вен­ным, непри­кос­но­вен­ным. Парню восем­на­дцать лет, ему понра­ви­лась девушка — и он уже обни­мает и целует ее. Это рас­пу­щен­ность. Под­лин­ная любовь — вели­кий, свя­щен­ный долг, обя­за­тель­ство на всю жизнь. Если ты хочешь не рас­те­рять свои чув­ства, не опу­сто­шиться духовно,- не под­да­вайся пер­вому вле­че­нию. Цело­вать и лас­кать чело­век может того, кому он дает какое-то нрав­ствен­ное обя­за­тель­ство: стать мужем, стать отцом ее детей. Вся­кую дру­гую любовь, любовь для ост­рых ощу­ще­ний, любовь от скуки — я счи­таю рас­пу­щен­но­стью. Помни, что любовь — это прежде всего ответ­ствен­ность за того чело­века, кото­рого ты полю­бил, за его судьбу, за его буду­щее. Раз­врат­ник и него­дяй тот, кто в любви ищет только источ­ник насла­жде­ний. Любить — это зна­чит прежде всего отда­вать, отда­вать люби­мому суще­ству силы своей души, тво­рить для него счастье.

Помни, сын, что от харак­тера отно­ше­ний муж­чины и жен­щины до брака, от того, насколько пре­об­ла­дает в этих отно­ше­ниях духовно-пси­хо­ло­ги­че­ский, нрав­ственно-эсте­ти­че­ский эле­мент, зави­сит мораль­ная чистота всей их жизни. Как огня, опа­сайся “опыта” и “мно­го­опыт­но­сти” в любви. Чем чище, бла­го­род­нее духовно-пси­хо­ло­ги­че­ские отно­ше­ния любя­щих перед бра­ком, тем выше нрав­ствен­ный долг юноши — буду­щего мужа. Нрав­ствен­ный долг перед жен­щи­ной, ответ­ствен­ность за ее буду­щее — вот что делает из юноши муж­чину. Чистая любовь при­но­сит юноше воз­му­жа­ние, лег­ко­мыс­лен­ная любовь, любовь от скуки раз­вра­щает его. Выс­шая радость духов­ного обще­ния влюб­лен­ных в интел­лек­ту­аль­ном и эсте­ти­че­ском вза­им­ном обо­га­ще­нии, в посте­пен­ном узна­ва­нии и откры­тии все новых и новых нрав­ствен­ных и эсте­ти­че­ских качеств, в том, что влюб­лен­ные жадно впи­ты­вают друг от друга все луч­шее и потом как бы отдают друг другу. Вер­ная любовь, любовь на всю жизнь, кто о ней не меч­тает? Но от чего же зави­сит она? От неис­чер­па­е­мо­сти чело­века — так можно ска­зать. Скоро испол­нится 25 лет, как мы поже­ни­лись с твоей мате­рью… И каж­дый раз, встре­чая ее после несколь­ких дней раз­луки, я чув­ствую тре­пет сердца — вижу в ней, един­ствен­ной в мире люби­мой жен­щине, что-то новое. Глаза люби­мого чело­века как бы откры­вают все новую и новую кра­соту. Богат­ство духов­ного мира выра­жа­ется во мно­же­стве оттен­ков чувств, кото­рые может пере­дать чело­ве­че­ский взгляд. Если же круг этих чувств огра­ни­чен, то и внеш­няя кра­сота, пора­зив­шая при пер­вой встрече, со вре­ме­нем туск­неет, теряет свою при­вле­ка­тель­ность. Там, где любовь выра­жа­ется только в мимо­лет­ном оча­ро­ва­нии внеш­ними чер­тами, где чело­век ищет насла­жде­ние только в кра­соте лица, фигуры,- неиз­бежны разо­ча­ро­ва­ния, “несход­ство харак­те­ров”. Нет какой-то спе­ци­аль­ной “науки любви”,- помни это,- есть наука чело­веч­но­сти; кто овла­дел ее азбу­кой, тот готов к бла­го­род­ным духовно-пси­хо­ло­ги­че­ским и морально-эсте­ти­че­ским отно­ше­ниям. Любовь — это самый стро­гий экза­мен чело­веч­но­сти. В беседе с Кла­рой Цет­кин В. И. Ленин под­чер­ки­вал, что в любви необ­хо­димы само­огра­ни­че­ние, само­дис­ци­плина [16]. И веду­щая роль здесь при­над­ле­жит нам, муж­чи­нам. Будь сдер­жан­ным в своих поры­вах. Знай, что физи­че­ская бли­зость любя­щих друг друга существ морально оправ­ды­ва­ется бли­зо­стью духов­ной — вза­им­ным ува­же­нием, готов­но­стью вме­сте пройти жизнь, все­гда под­дер­жи­вать друг друга. Знай, что девушку, духовно бога­тую, умную, чест­ную глу­боко уни­жает, воз­му­щает то, что до вступ­ле­ния в брак юноша стре­мится к бли­зо­сти физи­че­ской. Знай, что самые счаст­ли­вые дни юно­сти — это та чистая, иде­аль­ная любовь, с кото­рой духовно бога­тым людям долго не хочется рас­статься. Если встре­ти­лись юноша и девушка, у кото­рых оди­на­ково раз­вито чув­ство чести и досто­ин­ства, то они очень долго не пере­хо­дят той черты, за кото­рой начи­на­ется физи­че­ская бли­зость. Это не зна­чит, что у них нет стрем­ле­ния к этому. Это стрем­ле­ние горячо и страстно, но физи­че­ская бли­зость без бли­зо­сти духов­ной кажется им морально неоправ­дан­ной. Период духов­ной бли­зо­сти, иде­аль­ной любви у них очень долог, они наме­ренно стре­мятся про­длить его, и это дает им боль­шое сча­стье. Ты слы­шал посло­вицу: “Жизнь про­жить — не поле перейти”? В том, каков чело­век в семей­ной жизни, про­яв­ля­ется его под­лин­ное мораль­ное лицо. К сожа­ле­нию, немало в нашем обще­стве людей, кото­рые вне семьи про­из­во­дят впе­чат­ле­ние бор­цов за высо­кие идеи, а в семье — мел­кие эго­и­сты или дес­поты. Есть люди, кото­рые по уровню сво­его нрав­ствен­ного раз­ви­тия совсем не готовы к вступ­ле­нию в брак, и их женитьба или заму­же­ство явля­ются в выс­шей сте­пени амо­раль­ными поступ­ками, пре­ступ­ле­нием перед теми, чью жизнь они создают. Кое-кто смот­рит на брак как на бес­пре­пят­ствен­ную воз­мож­ность удо­вле­тво­рять свои инстинкты. Отдель­ные раз­вра­щен­ные моло­дые люди видят в браке право на то, что им не уда­лось добиться до брака, несмотря на все домо­га­тель­ства, обе­ща­ния, клят­вен­ные заве­ре­ния. Ника­кие юри­ди­че­ские узы не могут укре­пить сла­бость уз духов­ных. Помни, что, всту­пая в брак, люди берут на себя не только юри­ди­че­ские, мате­ри­аль­ные, но и духов­ные обя­зан­но­сти. От отно­ше­ний в семье зави­сит духов­ное богат­ство обще­ства. Ино­гда моло­дые супруги уже в пер­вые месяцы “разо­ча­ро­вы­ва­ются”, исче­зает “поэ­зия любви”. Кон­крет­ное содер­жа­ние и повод для раз­мол­вок в таких слу­чаях могут быть самыми раз­но­об­раз­ными, но при­чина все­гда одна и та же: всту­пая в брак, моло­дые люди пола­гали, что уже сама по себе любовь как пол­ное отсут­ствие пре­пят­ствий к физи­че­ской и духов­ной бли­зо­сти, при­не­сет сча­стье, кото­рое будет неис­чер­па­е­мым. Они забы­вают, что огонь любви, образно выра­жа­ясь, посто­янно тре­бует хоро­шего горю­чего раз­но­сто­рон­ней духов­ной жизни, и если этого горю­чего нет, любовь уга­сает или же чадит, отрав­ляя воз­дух себе и людям. Любовь лишь тогда укреп­ляет семью, когда есть еще и богат­ство духов­ной жизни. Помни, что после того, как моло­дые люди всту­пили в брак, они в гораздо боль­шей сте­пени должны быть твор­цами своей любви, чем потре­би­те­лями ее радо­стей. В браке должно больше созда­ваться, чем потреб­ляться. Без посто­ян­ного созда­ния запаса духов­ных богатств невоз­можно обла­го­ра­жи­ва­ние физи­че­ской бли­зо­сти… На каком-то этапе семей­ной жизни вдруг может ока­заться, что муж и жена пол­но­стью исчер­пали себя, они ничего больше не могут рас­крыть перед люби­мым суще­ством, что-нибудь дать для духов­ной жизни семьи. Ино­гда дохо­дит до того, что люди, кото­рые до брака стра­дали от непро­дол­жи­тель­ной раз­луки, не могут пере­но­сить друг друга. Это пре­вра­щает семей­ную жизнь в ад. А стра­дают от этого прежде всего дети, вот что надо пом­нить. Быть граж­да­ни­ном во всех отно­ше­ниях — это зна­чит прежде всего забо­титься о буду­щем обще­ства, а буду­щее наше — дети. Помни, сын, что если у тебя воз­ник­нет жела­ние создать семью, ты дол­жен хорошо про­ве­рить себя — готов ли ты выпол­нить свой граж­дан­ский долг. Нико­гда не забы­вай, что любовь, роман­тика дружбы — это прежде всего дети. L Для чело­века, уме­ю­щего созда­вать свое духов­ное богат­ство, нет пер­вой, вто­рой любви, а есть любовь един­ствен­ная. Будь иде­а­ли­стом в луч­шем смысле этого слова. “Люди, кото­рые мечутся, раз­ме­ни­вают свои чув­ства направо и налево, по-моему, должны чув­ство­вать себя в конце кон­цов нищими”,- гово­рит Брян­ский, один из героев романа О. Гон­чара “Зна­ме­носцы” [17]. Глу­бо­кая правда заклю­чена в этих сло­вах морально чистого, пре­дан­ного един­ствен­ной любви чело­века. Если ты насто­я­щий чело­век, если ты спо­со­бен созда­вать духов­ное богат­ство в люби­мом тобой чело­веке, то пере­стать любить того, кого ты любил в тече­ние несколь­ких лет,- невоз­можно. Насто­я­щая любовь — еще раз говорю тебе — с годами не сла­беет, а креп­нет. В люби­мом чело­веке я остав­ляю частицу своей души, кра­соту и духов­ную оба­я­тель­ность своей души он отдает мне, вме­сте мы создаем такое богат­ство, кото­рое вто­рично создать невоз­можно. В этом богат­стве соче­та­ются: и наш духов­ный рост, вза­им­ное обо­га­ще­ние разума и чувств, и дети, и честь, досто­ин­ство семьи, и тра­ди­ции, и вос­по­ми­на­ния о про­шлом, поэ­ти­че­ский ореол моло­до­сти, чистота юно­ше­ских чувств. Все это остав­ляет настолько силь­ный след в душе, что начать новую жизнь без тяже­лой душев­ной травмы невоз­можно. Не слу­чайно муж или жена, поте­ряв люби­мого чело­века, дол­гие годы, а ино­гда и всю жизнь не могут забыть о нем, у них не может воз­ник­нуть новое чув­ство. Это не что-то исклю­чи­тель­ное, не “роман­ти­че­ская меч­та­тель­ность”, а глу­бо­кое про­яв­ле­ние чело­веч­ного. Чело­век не может забыть люби­мое суще­ство потому, что оно вошло в его душу, соеди­ни­лось с его судь­бой. Вот какое длин­ню­щее письмо полу­чи­лось. Я знаю, что ты без предубеж­де­ния отно­сишься к поуче­ниям отца. Вду­майся в каж­дое мое слово. Будь насто­я­щим чело­ве­ком во всем. До сви­да­ния, доро­гой сын. Если смо­жешь при­е­хать во время пер­во­май­ских празд­ни­ков, при­ез­жай хоть на день. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты спра­ши­ва­ешь: могут ли быть счаст­ли­выми моло­дые люди, име­ю­щие раз­ный уро­вень обра­зо­ва­ния, раз­ный круг интел­лек­ту­аль­ных инте­ре­сов и запро­сов; может ли таких людей объ­еди­нять чув­ство любви? С год тому назад ко мне при­шла мать одной нашей быв­шей выпуск­ницы Веры Л. , кото­рая, окон­чив после сред­ней школы инсти­тут, рабо­тает на стро­и­тель­стве боль­шого завода. Мать пока­зала мне письмо Веры, в кото­ром девушка пишет о своих тре­во­гах и сомне­ниях. Я изме­нил имя девушки, поэтому можно рас­крыть эту тайну, она очень поучи­тельна. Девушка писала: “Он хоро­ший рабо­чий, любит меня, но все-таки нет того счаст­ли­вого духов­ного един­ства, кото­рого я ожи­дала. Несколько раз начи­нала я с ним раз­го­вор о том, что надо учиться заочно, надо стре­миться к зна­ниям, ведь в буду­щем без сред­него обра­зо­ва­ния не допу­стят ни к какой машине. А у него всего 6 клас­сов… Гово­рила, что неплохо было бы поехать вдвоем в Москву, в Ленинград,-посмотреть свою Родину. Он с удив­ле­нием отве­чал: “Как далеко ты загля­ды­ва­ешь впе­ред. Надо думать о сего­дняш­нем дне; есть хоро­ший зара­бо­ток — и хорошо. А что будет дальше уви­дим, да и вообще не нашего это ума дело”. И потом еще доба­вил: “Какой толк от этих поез­док, не при­ба­вят они ничего, только деньги впу­стую израс­хо­ду­ешь. А нам надо дом стро­ить. Да надо поду­мать и о хозяй­стве заве­сти сви­ней, кур… А учиться не хочу, полу­чишь сред­нее или выс­шее обра­зо­ва­ние, а зара­бо­ток от этого не повы­сится. Вот ты окон­чила инсти­тут, а полу­ча­ешь меньше моего”… Мама, доро­гая, что же мне делать? Не могу я с ним теперь встре­чаться, не могу даже смот­реть на него. Права ли я? Или во мне в самом деле много чуда­че­ства, как он гово­рит? Или я иде­а­листка, как ска­зала мне подруга, когда я поде­ли­лась с ней сво­ими сомне­ни­ями? Я чув­ствую, что жизнь с ним будет скуч­ной, угрю­мой, как засох­шая ива у нашего пруда…” Права была мать, напи­сав­шая дочке: “Зачем огра­ни­чи­вать свою жизнь домом, кух­ней, цып­ля­тами и поро­ся­тами, когда перед каж­дым чело­ве­ком откры­ва­ется такой свет­лый, пре­крас­ный мир? А из слов Вик­тора, из того, как он отно­сится к тебе, видно, что как только ты ста­нешь его женой, ему захо­чется, чтобы ты оста­вила работу, а потом ста­нет уко­рять: я тебя кормлю… Горь­кая это участь, дочка”. Как видишь, чело­веку далеко не без­раз­лично, с кем он свя­зы­вает свою судьбу. У него есть опре­де­лен­ные тре­бо­ва­ния к духов­ному миру того чело­века, с кото­рым он соби­ра­ется пройти жизнь рука об руку. Дре­му­чее неве­же­ство и бес­куль­ту­рье бывает у людей, име­ю­щих выс­шее обра­зо­ва­ние или даже уче­ную сте­пень. И наобо­рот, про­стой, как гово­рят, рабо­чий или кол­хоз­ник может быть в выс­шей мере интел­ли­гент­ным чело­ве­ком. В одном из сел нашего рай­она рабо­тала зве­нье­вой свек­ло­вод­че­ского звена 18-лет­няя Полина М. С девуш­кой, окон­чив­шей восемь клас­сов и оста­вив­шей школу после смерти отца, позна­ко­мился моло­дой врач, только что назна­чен­ный в село. Он влю­бился в Полину. Но девушка глу­боко скры­вала свои чув­ства. Моло­дой чело­век ей нра­вился, в его доб­рых наме­ре­ниях не было сомне­ния, но ее угне­тала мысль, он стоит выше по обра­зо­ва­нию. Девушка с болью заме­чала, что там, где у люби­мого чело­века широ­кие, раз­но­сто­рон­ние зна­ния, у нее только отрыв­ча­тые све­де­ния. Умный, чут­кий моло­дой чело­век рас­по­знал в Полине М. боль­шую, гор­дую душу. Услы­шав реши­тель­ный отказ на пред­ло­же­ние выйти за него замуж, он понял, что девушка не согла­сится на это до тех пор, пока не сде­лает хотя бы одного шага, кото­рый при­бли­зил бы ее к цели: девушка рас­ска­зала моло­дому врачу, что она поста­вила целью окон­чить деся­ти­летку, а потом посту­пить в инсти­тут. Она уже учится в заоч­ной сред­ней школе. Ее мечта — стать учи­тель­ни­цей. Посте­пенно цель девушки увлекла и моло­дого чело­века. Он помо­гал Полине учиться, в то же время сам решил овла­деть в совер­шен­стве хирур­гией. Они меч­тали о буду­щем, жили буду­щим, верили в осу­ществ­ле­ние мечты. Это была чистая, иде­аль­ная любовь, про­дол­жав­ша­яся несколько лет. Только через пять лет после зна­ком­ства, окон­чив сред­нюю школу и два курса инсти­тута, девушка согла­си­лась выйти замуж. Их любовь была высо­ко­нрав­ствен­ной друж­бой. Между ними еще не было и намека на физи­че­скую бли­зость, не допус­ка­лась даже мысль об этом, но они уже при­над­ле­жали друг другу в том смысле, что были верны друг другу и сво­ему иде­алу. Можно постро­ить жизнь без горя и стра­да­ний, без душев­ных над­ло­мов. Можно создать изу­ми­тель­ное чело­ве­че­ское сча­стье. Помни, что ты сам — тво­рец своей судьбы, сво­его сча­стья. Вду­майся во все это, сын. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя.

Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Из тво­его письма видно, что мои поуче­ния стали как бы искрой для дис­кус­сии, раз­го­рев­шейся у вас в обще­жи­тии. Ну, что же, это неплохо. Хорошо, что моло­дым людям все это не без­раз­лично. Ты пишешь, что кое-кто из твоих това­ри­щей не верит в дружбу, про­сто дружбу юноши и девушки: раз уж юноша и девушка — должна быть обя­за­тельно любовь. Скажу, что думаю по поводу этого. Дружба — это школа вос­пи­та­ния чело­ве­че­ских чувств. Дружба нужна нам не для того, чтобы чем-то запол­нить время, а для того, чтобы утвер­ждать в чело­веке и прежде всего в самом себе добро. Я счи­таю одним из самых глав­ных пра­вил мораль­ного вос­пи­та­ния то, чтобы в годы отро­че­ства и ран­ней юно­сти каж­дый чело­век пере­жил глу­бо­кое чув­ство вос­хи­ще­ния духов­ным бла­го­род­ством хоро­шего чело­века, влю­бился в него. От этого по суще­ству зави­сит вера в чело­века, в кра­соту чело­веч­но­сти. Если этого нет — душа чело­века пуста, малей­шие неуря­дицы жизни могут вызвать у него мелоч­ное брюз­жа­ние, неве­рие в свои силы. Пустота души, то, что а чело­веке нет веры ни во что,- самый страш­ный порок — я уже когда-то писал тебе об этом, повто­ряю еще раз. Пустая душа жадно впи­ты­вает пло­хое и трудно под­да­ется вли­я­нию хоро­шего, потому что пустота, духов­ная убо­гость уже сами по себе явля­ются поро­ками. Тот, у кого пустая душа, не может быть насто­я­щим дру­гом, он не чув­ствует чело­веч­но­сти в дружбе. Жизнь убе­дила меня, что если в годы отро­че­ства и ран­ней юно­сти чело­века вооду­шев­ляет нрав­ствен­ный идеал, если чело­век пони­мает, что такое пра­виль­ный чело­век, то дружба духовно обо­га­щает его, в дружбе он ищет не про­вож­де­ния вре­мени, а поле для само­утвер­жде­ния и само­вос­пи­та­ния. Осо­бенно необ­хо­дима эта бла­го­род­ная духов­ная потреб­ность — потреб­ность в чело­веке для фор­ми­ро­ва­ния муж­чины. Чтобы стать насто­я­щим муж­чи­ной, ты вот в эти годы ран­ней юно­сти дол­жен рас­крыть богат­ства души в дружбе. От этого зави­сит чистота тво­его чув­ства любви, сча­стье твоей буду­щей семьи.

Любовь без дружбы мелка. Если юноша ува­жает в девушке прежде всего чело­века, то эта воз­вы­шен­ная, бла­го­род­ная дружба сама по себе так же пре­красна, как и любовь. Люди, наде­ю­щи­еся постро­ить духов­ную общ­ность на любви как на поло­вом вле­че­нии, как раз и не доро­жат любо­вью, потому что стре­мятся втис­нуть весь мир духов­ной жизни в поце­луи и в рев­ность. Любовь без выс­шей духов­ной жизни — без стрем­ле­ния к еди­ному иде­алу, без дружбы во имя этого — может пре­вра­титься в чув­ствен­ное насла­жде­ние. Запиши себе в запис­ную книжку слова В. Г. Белин­ского, читай их наедине, вду­майся в них, про­верь сам себя: “Любовь — поэ­зия и солнце жизни. Но горе тому, кто в наше время зда­ние сча­стья сво­его взду­мает постро­ить на одной только любви и в жизни сердца воз­на­де­ется найти пол­ное удо­вле­тво­ре­ние всем своим стрем­ле­ниям…” “Если б вся цель нашей жизни состо­яла только в нашем лич­ном сча­стье, а наше лич­ное сча­стье заклю­ча­лось бы только в одной любви: тогда жизнь была бы дей­стви­тельно мрач­ною пусты­нею, зава­лен­ною гро­бами и раз­би­тыми серд­цами, была бы адом, перед страш­ною суще­ствен­но­стью кото­рого поблед­нели бы поэ­ти­че­ские образы зем­ного ада, начер­тан­ные гением суро­вого Данте” [18]. Вду­майся в это: жизнь была бы адом, если бы сча­стье заклю­ча­лось только в любви. Если огра­ни­читься лич­ным сча­стьем невоз­можно было во вре­мена Белин­ского, то сде­лать это в наше время — все равно, что обречь себя на оди­но­че­ство и без­де­я­тель­ность, сузить свой мир до субъ­ек­тив­ных чувств и пере­жи­ва­ний. Если уже в свое время Белин­ский видел, что, “кроме внут­рен­него мира сердца”, есть “вели­кий мир жизни”, тот вели­кий мир, где “мысль ста­но­вится делом, а высо­кое чув­ство­ва­ние — подвигом”,[19] то в наше время такой мир открылся не для отдель­ных бор­цов, а для всего народа. Поло­вое вле­че­ние только тогда и стало при­об­ре­тать харак­тер нрав­ствен­ной связи между людьми, мораль­ного долга, когда, кроме внеш­ней кра­соты, перед чело­ве­ком откры­лось внут­рен­нее богат­ство чело­века — досто­ин­ство лич­но­сти, ее спо­соб­но­сти, твор­че­ство, обще­ствен­ная дея­тель­ность. Сча­стье, постро­ен­ное на поло­вом вле­че­нии,- это живот­ная страсть, дела­ю­щая чело­века сле­пым и без­рас­суд­ным. Для того чтобы любовь стала для чело­века подви­гом, он дол­жен достиг­нуть высо­кой сту­пени мораль­ного раз­ви­тия: прежде всего опре­де­лить высо­кую цель своей жизни, вооду­ше­виться мыс­лью о пре­одо­ле­нии труд­но­стей на пути к дости­же­нию цели. Когда борьба за дости­же­ние высо­кой цели ста­но­вится под­лин­ной стра­стью, то любов­ная, поло­вая страсть теряет харак­тер цели, люби­мый чело­век ста­но­вится дру­гом в этой борьбе. Страсть любви пере­стает быть целью и обла­го­ра­жи­вает чело­века, воз­вы­шает его над чув­ствен­ными стра­стями. Пони­ма­ние истин­ных мас­шта­бов сча­стья лич­ного и сча­стья обще­че­ло­ве­че­ского нисколько не уни­жает чело­века, не угне­тает его, а наобо­рот-воз­вы­шает, так как про­буж­дает у него стрем­ле­ние обо­га­тить всю жизнь высо­кими духов­ными интересами.

Пони­ма­ние сораз­мер­но­сти лич­ных чувств и сча­стья чело­ве­че­ства предо­хра­няет от того, чтобы отдель­ные неуря­дицы, мел­кие споры не пре­вра­ти­лись в тра­ге­дию и не отрав­ляли жизнь. Сколько таких “тра­ге­дий”, достой­ных сожа­ле­ния, уни­жа­ю­щих чело­ве­че­ское досто­ин­ство, можно наблю­дать в жизни. Сколько “без­вы­ход­ных поло­же­ний” и “нераз­ре­ши­мых про­ти­во­ре­чий” созда­ется в моло­дых семьях лишь потому, что люди делают из своей любви малень­кую все­лен­ную, в кото­рой, понятно, на каж­дом шагу тупики, нет про­стора для широ­ких, бла­го­род­ных дви­же­ний души. Помни это, пусть ’ тебе будет это запо­ве­дью буду­щей семей­ной жизни: там, где духов­ная жизнь моло­дых мужа и жены начи­на­ется и кон­ча­ется любо­вью, по малей­шему поводу разыг­ры­ва­ется често­лю­бие; оскорб­лен­ные супруги из-за пустя­ков неде­лями не гово­рят друг с дру­гом, бере­дят свои сердца мел­кими цара­пи­нами и умыш­ленно посы­пают их солью мел­кого гнева. При этом все эти “тра­ге­дии” воз­во­дятся в про­блему; люди стре­мятся найти какие-то рас­хож­де­ния во взгля­дах, несход­ство в харак­тере и т. д. Такие люди по суще­ству не готовы к духовно-пси­хо­ло­ги­че­скому обще­нию, им не сле­до­вало бы всту­пать в брак до тех пор, пока они не опре­де­лят мас­шта­бов сво­его лич­ного сча­стья. Несколько недель назад про­ку­рор нашего рай­она рас­ска­зал мне об одном бра­ко­раз­вод­ном деле. Моло­дые люди пожили две недели, и вот сча­стье “медо­вого месяца” омра­чи­лось ссо­рой. Повод для ссоры был сме­хо­твор­ным: супруги не могли еди­но­душно решить, где поста­вить теле­ви­зор… Ссора раз­го­ра­лась, оба при­шли к выводу, что харак­теры у них настолько раз­ные, что семей­ная жизнь будет невоз­мож­ной. На суде муд­рая жен­щина-народ­ный засе­да­тель- стала, как гово­рится, по ниточке доби­раться до клу­бочка; супруги с тру­дом вспом­нили, с чего нача­лась ссора, и им стало стыдно. Вот до чего может дойти чело­век, если мелочи гипер­тро­фи­ру­ются, пре­вра­ща­ются в “миро­вые про­блемы”, если нет перед мыс­лен­ным взо­ром ника­кой высо­кой цели. Самое важ­ное и самое труд­ное для чело­века — все­гда, во всех обсто­я­тель­ствах оста­ваться чело­ве­ком. Будь все­гда чело­ве­ком. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты про­сишь “научить, как же ува­жать в девушке жен­ствен­ность”, про­сишь разъ­яс­нить, что такое жен­ствен­ность. Я очень рад, что это тебя вол­нует. Помни, что отно­ше­ние к жен­щине явля­ется мерой нрав­ствен­но­сти. . “На осно­ва­нии этого отно­ше­ния,- писал К. Маркс,- можно, сле­до­ва­тельно, судить о сту­пени общей куль­туры чело­века” [20]. Хам в отно­ше­нии к жен­щине — хам во всех отно­ше­ниях. Жен­ствен­ность — это самое высо­кое выра­же­ние чело­ве­че­ской кра­соты, в этой кра­соте — рож­де­ние новой жизни, раз­ви­тие, цве­те­ние и увя­да­ние того, что было пре­красно. Носи­тель и тво­рец жизни, жен­щина глубже всего вопло­щает высо­ко­нрав­ствен­ное отно­ше­ние к буду­щему чело­ве­че­ства. Ува­жать жен­щину — это зна­чит ува­жать жизнь. Под­лин­ная жен­ствен­ность как соче­та­ние кра­соты духа и тела роди­лась в тру­до­вом народе. Кроме кра­соты, в пред­став­ле­ние о жен­ствен­но­сти тру­до­вой народ вло­жил также мысль о жен­ской сла­бо­сти как о мораль­ном праве на ува­же­ние и заботу со сто­роны муж­чины. Жен­ская кра­сота все больше ста­но­вится пове­ли­тель­ни­цей чело­ве­че­ской кра­соты вообще. Если жен­щина пони­мает и ценит в себе свою осо­бую роль в ста­нов­ле­нии новой жизни, она не может быть некра­си­вой. Сколько есть деву­шек, не обла­да­ю­щих брос­кой внеш­ней кра­со­той, но в то же время оча­ро­вы­ва­ю­щих своей оба­я­тель­но­стью именно потому, что они жен­ственны. Умей видеть и ценить прежде всего эту жен­скую кра­соту. Жен­ствен­ность — это выс­шее вопло­ще­ние нрав­ствен­ной чистоты и бла­го­род­ства, высо­кого чело­ве­че­ского досто­ин­ства. Эти черты про­яв­ля­ются в цело­муд­рен­ном отно­ше­нии ко всему, что свя­зано с ее нрав­ственно-эсте­ти­че­скими отно­ше­ни­ями с муж­чи­ной. Неува­же­ние муж­чины ко всему, что состав­ляет интим­ную сто­рону этих отно­ше­ний, глу­боко оскорб­ляет высо­ко­нрав­ствен­ную жен­щину. С наступ­ле­нием мате­рин­ства жен­ствен­ность рас­цве­тает во всей своей силе и кра­соте. Помни, что чем выше нрав­ствен­ность муж­чины, тем больше в отно­ше­ниях с ним задает тон жен­щина, разумно исполь­зуя свою жен­ствен­ность для уси­ле­ния сво­его нрав­ствен­ного авто­ри­тета в семье. В хоро­шей семье жен­щина-мать вообще явля­ется нрав­ствен­ным руко­во­ди­те­лем и пове­ли­теле?.!, и чем больше поко­ря­ется ее воле муж-отец, тем лучше для вос­пи­та­ния детей. Это ты дол­жен, как гово­рится, зару­бить себе на носу. Жен­ствен­ность — это духов­ная сила жен­щины, сила, вос­пи­ты­ва­ю­щая не только детей, но и мужа. Ты хорошо видишь и пони­ма­ешь это на при­мере нашей семьи. Если бы не мать, вы, дети, не были бы чут­кими к добру и злу, чело­веч­ными, отзыв­чи­выми. При­рода и исто­ри­че­ский про­цесс раз­ви­тия чело­ве­че­ства воз­ло­жили на жен­щину более тон­кую, более изящ­ную работу, чем на муж­чину. И нет ничего уди­ви­тель­ного, что в жен­щине нам нра­вится физи­че­ская сла­бость. Но эта черта при­об­ре­тает поло­жи­тель­ный отте­нок лишь тогда, когда физи­че­ская сла­бость соче­та­ется с боль­шой духов­ной силой. В этом соче­та­нии — оба­я­ние жен­ствен­но­сти. Воле­вая стой­кость, после­до­ва­тель­ность, един­ство слова и дела в управ­ле­нии семьей, в вос­пи­та­нии — и детей, и мужа — все это обес­пе­чи­вает веду­щую роль жен­щины-матери в утвер­жде­нии доб­рого имени семьи. У мно­гих муж­чин где-то в глу­бине души таятся остатки фео­дала, это есть и у юно­шей, с этим надо бороться. Женится моло­дой чело­век, полу­чает хоро­шую зар­плату — и сразу же тре­бует, чтобы жен­щина оста­вила работу. И счи­тает, что он делает для жены боль­шое благо. Жен­щину погло­щает мелоч­ный, отуп­ля­ю­щий труд на кухне, дела­ю­щий ее, по сло­вам В. И. Ленина, домаш­ней рабыней[21]. Силь­ные духом, воле­вые жен­щины не допус­кают этого. Сла­бо­во­лие, отсут­ствие духов­ной стой­ко­сти отдель­ных жен про­яв­ля­ется нередко в том, что жена доб­ро­вольно согла­ша­ется на интел­лек­ту­аль­ное пер­вен­ство мужа: он повы­шает свои зна­ния, учится, а жена обслу­жи­вает его потреб­но­сти. В этом — опас­ность не только для жен­щины, но и для муж­чины. Как огня, бойся того, чтобы твоя буду­щая жена чув­ство­вала твое пре­вос­ход­ство, одоб­ряла его… Утвер­жде­ние, рас­цвет жен­ствен­но­сти в огром­ной мере зави­сит от того, как раз­ви­ва­ется разум жены, насколько далеко выхо­дит она за пре­делы быта семьи. Умный муж стре­мится как раз к тому, чтобы его жена жила бога­той интел­лек­ту­аль­ной жиз­нью, к ее равен­ству и даже пер­вен­ству в интел­лек­ту­аль­ной жизни семьи. Если жена умеет поль­зо­ваться своим пре­вос­ход­ством для утвер­жде­ния сво­его нрав­ствен­ного авто­ри­тета в семье,- ее жен­ствен­ность воз­рас­тает, в гла­зах мужа она при­об­ре­тает осо­бенно силь­ное оба­я­ние, нико­гда не теряет своей пре­ле­сти и внут­рен­ней оду­хо­тво­рен­но­сти кра­сота ее глаз, лица… Свой ум, свой интел­лек­ту­аль­ный рост она исполь­зует как одно из важ­ней­ших средств воз­дей­ствия на мужа и на детей. Я знаю умную, воле­вую жен­щину, кото­рая, имея началь­ное обра­зо­ва­ние, вышла замуж за агро­нома — чело­века с выс­шим обра­зо­ва­нием. Она не только не отстала от мужа, но, наобо­рот, бла­го­даря своей настой­чи­во­сти заво­е­вала проч­ное интел­лек­ту­аль­ное пер­вен­ство в семье. С пер­вых дней семей­ной жизни она начала читать научно-попу­ляр­ную лите­ра­туру по агро­тех­нике, поч­во­ве­де­нию, химии, а также худо­же­ствен­ную лите­ра­туру. Она пони­мала, что духов­ное обще­ние с мужем будет зави­сеть от того, насколько она смо­жет помо­гать ему, жить его инте­ре­сами, больше того — ока­зы­вать вли­я­ние на его интел­лек­ту­аль­ную жизнь. При­род­ный ум помо­гал ей не только раз­би­раться в про­чи­тан­ном, пони­мать мысли и затруд­не­ния мужа, но и про­яв­лять твор­че­ское отно­ше­ние к зем­ле­де­лию. Неко­то­рые ее советы изум­ляли мужа про­ни­ца­тель­но­стью, зна­нием дела, этому во мно­гом спо­соб­ство­вало и то, что она была умной, дума­ю­щей тру­же­ни­цей. Рабо­тая в звене свек­ло­во­дов, она сво­бод­ное время отда­вала книге. Круг ее интел­лек­ту­аль­ных инте­ре­сов все больше рас­ши­рялся. Один за дру­гим пошли в школу двое детей. В началь­ных клас­сах матери легко было помо­гать им учиться. Когда дети стали изу­чать алгебру, химию, гео­мет­рию, мать почув­ство­вала, что неуме­ние ока­зать помощь может осла­бить ее нрав­ствен­ное вли­я­ние на детей,- они ведь при­выкли, что мать все знает, все умеет. Она решила ни на шаг не отста­вать от детей. Это дела­лось так умело, что дети были убеж­дены: не она учится у них, а они у нее. Она изу­чила все пред­меты сред­ней школы. Стало проч­ным ее поло­же­ние интел­лек­ту­аль­ного главы семьи. Все это сто­ило жен­щине огром­ных уси­лий. Кое-кто из жен­щин истол­ко­вы­вал ее стрем­ле­ние к зна­ниям по-сво­ему: Мария Д. ста­ра­ется не отстать от мужа, чтобы не поте­рять его. В этом обы­ва­тель­ском тол­ко­ва­нии очень слож­ного явле­ния есть доля истины, но только истины не с той сто­роны. Бла­го­даря высоко раз­ви­тому чув­ству чело­ве­че­ского досто­ин­ства Мария Д. пони­мала, что для духов­ного богат­ства, кра­соты, пол­но­цен­но­сти семей­ной жизни ей надо быть жен­щи­ной, обла­да­ю­щей оба­я­нием, вызы­ва­ю­щей ува­же­ние. Она пони­мала, что кра­сота, не оду­хо­тво­рен­ная внут­рен­ним богат­ством, вскоре поблек­нет в гла­зах мужа. Жен­щина пра­вильно опре­де­лила ту сферу, рост в кото­рой может поста­вить ее в центр духов­ной жизни семьи,- сферу интел­лек­ту­аль­ных инте­ре­сов. Бла­го­даря этому в ней на всю жизнь сохра­ни­лась оба­я­тель­ность жен­щины. Если ты хочешь, чтобы твоя буду­щая жена на всю жизнь оста­лась для тебя един­ствен­ным люби­мым суще­ством,- построй жизнь так, чтобы духов­ное богат­ство твоей жены посто­янно обо­га­ща­лось. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя.

Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты побуж­да­ешь меня писать целые трак­таты. Сперва о дружбе и любви, потом — о жен­ствен­но­сти, теперь же ты про­сишь ска­зать отцов­ское слово о кра­соте. Ну, что же, я скажу, только пусть мои слова оста­нутся в твоем созна­нии на всю жизнь. С того вре­мени как чело­век стал чело­ве­ком, с того мгно­ве­нья, когда он засмот­релся на кра­соту вечер­ней зари, он стал всмат­ри­ваться в самого себя. Кра­сота — это глу­боко чело­ве­че­ское. Это радость нашей жизни. Чело­век стал Чело­ве­ком потому, что уви­дел глу­бину лазур­ного неба, мер­ца­ние звезд, розо­вый раз­лив вечер­ней зари, баг­ро­вый закат перед вет­ре­ным днем, тре­пе­та­нье марева над гори­зон­том, бес­ко­неч­ную даль сте­пей, синие тени в сугро­бах мар­тов­ского снега, журав­ли­ную стаю в голу­бом небе, отра­же­ние солнца в мири­а­дах капель утрен­ней росы, серые нити дождя в пас­мур­ный осен­ний день, фио­ле­то­вое облачко на кусте сирени, неж­ный сте­бе­лек и голу­бой коло­коль­чик под­снеж­ника — уви­дел и, изум­лен­ный, пошел по земле, созда­вая новую кра­соту. Оста­но­вись и ты в изум­ле­нии перед кра­со­той — ив твоем сердце рас­цве­тет бла­го­род­ство. Выс­шая кра­сота — в чело­веке, вер­шина чело­ве­че­ской кра­соты — это кра­сота жен­щины. Вос­тор­жен­ное отно­ше­ние к жен­ской кра­соте вопло­тили в бес­смерт­ных худо­же­ствен­ных обра­зах вели­кие поэты Гомер, Данте, Шекс­пир, Гете, Пуш­кин, Шев­ченко, Миц­ке­вич. Цело­муд­ренно вос­пе­тая ими кра­сота жен­щин, в кото­рых они сами были влюб­лены, стала мери­лом нрав­ствен­но­сти чув­ства любви для мно­гих поко­ле­ний. Кра­сота жен­щины — не порож­дена поло­вым инстинк­том и не явля­ется чем-то неот­де­ли­мым от поло­вых потреб­но­стей. Запиши себе в запис­ную книжку и запомни слова Белин­ского: “Вот пре­крас­ная моло­дая жен­щина: в чер­тах лица ее вы не нахо­дите ника­кого опре­де­лен­ного выра­же­ния — это не оли­це­тво­ре­ние чув­ства, души, доб­роты, любви, само­от­вер­же­ния, воз­вы­шен­но­сти мыс­лей и стрем­ле­ний… Оно только пре­красно, мило, оду­шев­лено жиз­нью ‑и больше ничего; вы не влюб­лены в эту жен­щину и чужды жела­ния быть люби­мым ею, вы спо­койно любу­е­тесь пре­ле­стью ее дви­же­ний, гра­циею ее манер,- и в то же время, в ее при­сут­ствии сердце ваше бьется как-то живее, и крот­кая гар­мо­ния сча­стья мгно­венно раз­ли­ва­ется в душе вашей”[22]. Во внеш­ней чело­ве­че­ской кра­соте вопло­щены наши пред­став­ле­ния об иде­але пре­крас­ного. Внеш­няя кра­сота — это не только антро­по­ло­ги­че­ское совер­шен­ство всех эле­мен­тов тела, не только здо­ро­вье. Это внут­рен­няя оду­хо­тво­рен­ность — бога­тый мир мыс­лей и чувств, нрав­ствен­ного досто­ин­ства, ува­же­ния к людям и к себе, скром­ность. Сре­до­то­чие духов­ной жизни, зер­кало мысли, выра­зи­тель чувств — чело­ве­че­ские глаза. Чем выше нрав­ствен­ное раз­ви­тие и общий уро­вень духов­ной куль­туры чело­века, тем ярче отра­жа­ется внут­рен­ний духов­ный мир во внеш­них чер­тах. Един­ство внут­рен­ней и внеш­ней кра­соты-это эсте­ти­че­ское выра­же­ние нрав­ствен­ного досто­ин­ства чело­века. Нет ничего зазор­ного в том, что чело­век стре­мится быть кра­си­вым, хочет выгля­деть кра­си­вым. Но, мне кажется (как дума­ешь ты?), надо иметь мораль­ное право на это жела­ние. Нрав­ствен­ность этого стрем­ле­ния опре­де­ля­ется тем, в какой мере эта кра­сота выра­жает твор­че­скую, дея­тель­ную сущ­ность чело­века. Ярче всего кра­сота чело­века про­яв­ля­ется тогда, когда он занят люби­мой дея­тель­но­стью, кото­рая по сво­ему харак­теру под­чер­ки­вает в нем что-то хоро­шее, свой­ствен­ное его лич­но­сти. При этом его внеш­ний облик как бы оза­рен внут­рен­ним вдох­но­ве­нием. Не слу­чайно кра­соту дис­ко­бола Мирон [23] вопло­тил в момент, когда напря­же­ние внут­рен­них духов­ных сил соче­та­ется с напря­же­нием сил физи­че­ских, в этом соче­та­нии — апо­феоз кра­соты. В девушке, помыслы которой‑о твор­че­стве, кра­сота ярче и глубже, чем в такой же девушке, изны­ва­ю­щей от без­де­лия. Без­де­лие-враг кра­соты, помни это, сын. Кра­сив чело­век труда-ком­бай­нер, трак­то­рист, лет­чик за штур­ва­лом своей машины, садо­вод у люби­мого дерева. Внут­рен­няя духов­ная кра­сота оза­ряет лицо уче­ного, мыс­ли­теля, поэта, изоб­ре­та­теля в момент, когда разум вооду­шев­лен, оза­рен све­том твор­че­ства. Если хочешь быть кра­си­вым — тру­дись до само­заб­ве­ния, тру­дись так, чтобы ты почув­ство­вал себя твор­цом, масте­ром, гос­по­ди­ном в люби­мом деле. Тру­дись так, чтобы глаза твои выра­жали оду­хо­тво­рен­ность вели­ким чело­ве­че­ским сча­стьем — сча­стьем твор­че­ства. Кра­сота — спут­ник вдох­но­ве­нья. У О. Гон­чара есть пре­крас­ная новелла — “Под­сол­неч­ники”. В ней рас­ска­зы­ва­ется о скуль­пторе, кото­рому пору­чили изва­ять бюст девушки мастера высо­ких уро­жаев под­сол­неч­ника. Лицо девушки пора­зило мастера некра­си­во­стью. Оно не вдох­нов­ляло, и скуль­птор отка­зался от работы. По дороге на стан­цию ему при­шлось ехать мимо поля цве­ту­щих под­сол­неч­ни­ков. Здесь он уви­дел и свою геро­иню — она рабо­тала. Но теперь ее лицо выгля­дело дру­гим. Оно было оза­рено ощу­ще­нием кра­соты труда, во внеш­них чер­тах све­ти­лась кра­сота внут­рен­няя. “Она красива!”-воскликнул худож­ник, в своем вооб­ра­же­нии он уже лепил черты лица девушки.

Внеш­няя кра­сота имеет свои внут­рен­ние, нрав­ствен­ные истоки. Люби­мое твор­че­ство делает чело­века кра­си­вым, пре­об­ра­зует черты лица — делает их тон­кими, выра­зи­тель­ными. Кра­соту создают бес­по­кой­ство, забота — то, что обычно назы­вают “муками твор­че­ства”. Как горе откла­ды­вает на лице неиз­гла­ди­мые мор­щины, так и твор­че­ские заботы явля­ются самым тон­ким, самым искус­ным скуль­пто­ром, кото­рый делает лицо кра­си­вым. И наобо­рот, внут­рен­няя пустота при­дает внеш­ним чер­там лица выра­же­ние тупого рав­но­ду­шия, невы­ра­зи­тель­но­сти. Если внут­рен­нее духов­ное богат­ство создает чело­ве­че­скую кра­соту, то без­де­я­тель­ность, а тем более без­нрав­ствен­ная дея­тель­ность эту кра­соту губит. Когда сопри­ка­са­ешься с мно­гими моло­дыми людьми в боль­шом кол­лек­тиве, то среди ярких, запо­ми­на­ю­щихся лиц видишь лица, кото­рые ничем не при­вле­кают вни­ма­ния — они мель­кают, но не запо­ми­на­ются. Духов­ная пустота делает без­ли­кой внеш­ность чело­века. Без­нрав­ствен­ная дея­тель­ность уро­дует. При­вычка лгать, лице­ме­рить, пусто­сло­вить посте­пенно создает блуж­да­ю­щий взгляд: чело­век избе­гает прямо смот­реть в глаза дру­гим людям; в его гла­зах трудно уви­деть мысль, он пря­чет ее. Под­ха­лим­ство, угод­ни­че­ство не только при­дают выра­же­ние подо­бо­стра­стия гла­зам, лицу, но накла­ды­вают отпе­ча­ток на всю внеш­ность. Быть самим собой, доро­жить своим досто­ин­ством — это живая кровь под­лин­ной чело­ве­че­ской кра­соты. Идеал чело­ве­че­ской кра­соты — это вме­сте с тем и идеал нрав­ствен­но­сти. Един­ство физи­че­ского, нрав­ствен­ного, эсте­ти­че­ского совер­шен­ства — это и есть та гар­мо­ния, о кото­рой так много гово­рится. Нельзя сде­лать пре­крас­ной нашу жизнь, не сде­лав пре­крас­ным чело­века и одно из самых бла­го­род­ных чело­ве­че­ских чувств — любовь. Вер­ши­ной обще­че­ло­ве­че­ской кра­соты будет то, что каж­дый из мил­ли­о­нов чле­нов нашего обще­ства, говоря образно, засвер­кает своей внут­рен­ней кра­со­той. Я твердо убеж­ден, что при ком­му­низме все люди будут кра­си­выми. Иначе и быть не может, потому что внут­рен­няя и внеш­няя кра­сота будут рас­цве­тать одно­вре­менно. Ты ‑тво­рец соб­ствен­ной духов­ной кра­соты. От тебя же зави­сит кра­сота людей, живу­щих с тобой рядом. Посы­лаю тебе “Избран­ное” Грина. Эту книгу надо читать не только умом, но и серд­цем. Читать не только строчки, но и между стро­чек. Желаю тебе доб­рого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Полу­чил твое письмо из кол­хоза. За пять лет ты хорошо узна­ешь сель­скую Укра­ину — побы­ва­ешь по край­ней мере в пяти обла­стях. Ты пишешь, что в селе, где вы рабо­та­ете, судили быв­шего поли­цей­ского — пре­ступ­ника, кото­рый два­дцать лет назад истя­зал совет­ских людей, уби­вал и мучил пар­ти­зан, ста­ри­ков, жен­щин и детей. Ты удив­лен: как это может быть — чело­век родился в Совет­ской стране, вырос при соци­а­лизме, и вдруг он ста­но­вится измен­ни­ком Родины. Ведь сама жизнь вос­пи­ты­вает! — вос­кли­ца­ешь ты. В том-то и дело, что — в этом я твердо уве­рен — вос­пи­ты­вает не жизнь сама по себе, а чело­век. Жизнь только помо­гает чело­веку. Рас­скажу тебе одну исто­рию, из кото­рой ты пой­мешь, как рож­да­ются отступ­ники… В одном из сел нашего рай­она до недав­него вре­мени жил чело­век, судьба кото­рого страшна и в то же время поучи­тельна. Это было в начале войны. Кро­ва­вый смерч горя­чим дыха­нием опа­лил Укра­ину, с запада ползла фашист­ская орда, наши вой­ска отсту­пали за Днепр. В тихое авгу­стов­ское утро на глав­ную улицу села, где жил этот чело­век, при­е­хала колонна вра­же­ских мото­цик­ли­стов. Люди спря­та­лись в хаты. При­тих­шие дети бояз­ливо выгля­ды­вали в окна. И вдруг люди уви­дели неве­ро­ят­ное: из хаты вышел этот чело­век — в выши­той сорочке, в начи­щен­ных до блеска сапо­гах, с хле­бом-солью на выши­том поло­тенце. Заис­ки­ва­юще улы­ба­ясь фаши­стам, под­нес им хлеб-соль, покло­нился. Малень­кий рыжий ефрей­тор мило­стиво при­нял хлеб-соль, похло­пал измен­ника по плечу, уго­стил сига­ре­той. О позор­ном госте­при­им­стве узнало все село. Заки­пела в серд­цах лютая нена­висть, сжа­лись кулаки. Потом стали думать люди: кто он, этот чело­век, что при­вело его на страш­ный путь пре­да­тель­ства? Вспо­ми­нали родо­слов­ную с деда-пра­деда, мыс­ленно огля­ды­вая его дет­ство. Как же так, ведь он — два­дца­ти­лет­ний юноша, кажется и ком­со­мо­лец. Но постойте, а как же его зовут? Фами­лию знали, фами­лию-то чело­век имеет роди­тель­скую, а имени никто не знал. Хорошо знали его мать — кол­хоз­ницу Ярину. И чело­века этого с дет­ства так и назы­вали: Яри­нин сын. Стали думать: что же при­вело парня к пре­да­тель­ству? Но о Яри­ни­ном сыне никто ничего опре­де­лен­ного ска­зать не мог. Соседи назы­вали его мамень­ки­ным сын­ком. Один сын у отца и матери, он жил, как сыр в масле: спал до обеда, а возле кро­вати на столе сто­яла уже забот­ливо при­го­тов­лен­ная мате­рью крынка с моло­ком, белый калач, сме­тана… Люди с малых лет при­учали детей к труду, будили их на рас­свете, посы­лали в поле на работу, а Ярина обе­ре­гала свое “золотко” (так она назы­вала его: мое золотко, мой един­ствен­ный-нена­гляд­ный), обе­ре­гала от труда, от всех забот и тре­вог. Вот тебе ижизнь вос­пи­ты­вае т… Все зави­сит от того, куда повер­нет чело­век эту жизнь, какой сто­ро­ной при­кос­нется она к чело­ве­че­ской душе. В школе учился сынок до шестого класса, потом уче­ние стало в тягость, и мать решила: пусть ребе­нок не томится за кни­гой, самое глав­ное — здо­ро­вье. До восем­на­дцати лет бол­тался сынок без дела, уже стал и на вечер­ницы ходить, и к девуш­кам потя­нуло… Вспо­ми­нали, года за два до войны при­шла к Ярине мать одной девушки-кра­са­вицы, при­шла со сле­зами; какой раз­го­вор у них был — никто в точ­но­сти не знал, известно стало в селе только то, что чер­но­гла­зая кра­са­вица пере­стала выхо­дить на улицу, потом долго лежала в боль­нице, про­пала деви­чья краса, потухли огоньки в чер­ных гла­зах. Узнали соседи, что Ярина отпра­вила свое “золотко” куда-то на даль­ний хутор к дяде-пасеч­нику, ходили слухи: живет Яри­нин сын среди степ­ного раз­до­лья, ест белые калачи с медом, а по вече­рам выхо­дит к нему под высо­кий тополь сине­гла­зая кра­са­вица с русой косой. Забо­лела одна­жды Ярина, пере­дала, чтобы сын при­е­хал, помо­гать надо было по хозяй­ству. Сын при­е­хал, побыл дома три дня, тяже­лой пока­за­лась ему работа: воду носи, дрова руби, сено коси…- и ушел снова на хутор. Вот тебе и жизнь вос­пи­ты­вает… Ведь любила Ярина сыночка до само­заб­ве­ния, а чем он ей отпла­тил? Если бы жизнь вос­пи­ты­вала, то любовь матери вос­пи­тала бы и у сына чув­ство любви. Но в жизни не так все про­сто полу­ча­ется. Бывает, что любовь обо­ра­чи­ва­ется тяже­лой бедой… Как и когда появился в селе Яри­нин сын в ту тяже­лую годину — никто не мог ска­зать. Сидели в сумер­ках ста­рики и жен­щины под вет­ви­стыми виш­нями, гово­рили обо всем этом, и не давала покоя мысль: в кого он уро­дился? Про­шло три дня после того, как село заняли фаши­сты, а Яри­нин сын уже ходит по улице с поли­цей­ской повяз­кой на руке. Думаем-гадаем, а легче от этого не ста­нет,- ска­зал 70-лет­ний дед Юхим.Откуда под­люка такая взя­лась? От пустой души. Нет у этого чело­века ничего свя­того за душой. Не истекла душа болью ни за мать, ни за землю род­ную. Не содрог­ну­лось сердце от тре­воги за землю дедов и пра­де­дов своих. Не оста­вили руки корня в род­ной земле, ничего не создали для людей, не оро­сил пот ниву, нет мозо­лей от труда нелег­кого и слад­кого — и вырос чер­то­по­лох. Эти слова пере­да­ва­лись из уст в уста. А Яри­нин сын стал усерд­ным слу­гой фаши­стов. Помо­гал им отправ­лять людей на гит­ле­ров­скую каторгу, помо­гал гра­бить кол­хоз­ни­ков. Гово­рили, что появи­лась у Яри­нина сына одежда уби­того пар­ти­зана… А мать чер­но­гла­зой кра­са­вицы, про­кли­ная фашист­ского холуя, прямо ска­зала: это он отпра­вил ее дочь на каторгу в Гер­ма­нию. Страш­ные дни насту­пили для матери. Видела она, что люди пре­зи­рают ее выродка, пре­зи­рают и ее. Пыта­лась уве­ще­вать сына, напо­ми­нала о воз­вра­ще­нии Совет­ской вла­сти и о рас­плате, но сын стал угро­жать: ты зна­ешь, мол, что бывает с теми, кто не согла­сен с новым поряд­ком. “Не сын ты мне больше”,-сказала мать, оста­вила хату, ушла к сестре. Окон­чи­лись страш­ные дни окку­па­ции, на рас­свете в ноябре при­несли сво­боду совет­ские сол­даты. Жар­кие бои обо­шли село сто­ро­ной, не успел Яри­нин сын убе­жать со сво­ими хозя­е­вами. Судили Яри­ни­ного сына, при­го­во­рил к семи годам тюрьмы. Про­шло семь лет. Воз­вра­тился сын из тюрьмы, застал мать уми­ра­ю­щей. Попро­сила Ярина прийти к ее смерт­ному одру всех род­ствен­ни­ков и самых ува­жа­е­мых в селе ста­ри­ков. Не раз­ре­шила только сыну подойти к постели, ска­зала перед смер­тью: “Люди, доро­гие мои зем­ляки! Не кла­дите на мою грудь этого тяже­лого камня. Не счи­тайте этого чело­века моим сыном”. Сын стоял среди хаты угрю­мый и без­раз­лич­ный, каза­лось, ему все равно, что гово­рит мать. И тогда дед Юхим ска­зал за всех: “Будет так, как ты про­сишь, Ярина. Не поло­жим на твою грудь тяже­лого камня. Без­род­ным псом будет ходить по земле этот чело­век до конца дней своих. Не только никто не назо­вет его твоим сыном, но и имя его забу­дем”. Слова деда Юхима ока­за­лись про­ро­че­скими: и раньше мало кто знал имя пре­да­теля, все звали его Яри­нин сын, а теперь и вовсе забы­лось его имя. Стали назы­вать этого трид­ца­ти­лет­него чело­века по-раз­ному. Одни гово­рили про­сто: тот, под­лец; дру­гие — чело­век без души, тре­тьи — чело­век, у кото­рого за душой нет ничего свя­того. Он жил в роди­тель­ской хате, никто к нему нико­гда не ходил, соседи запре­щали своим детям под­хо­дить близко к хате “чело­века без имени”- такое имя, нако­нец, дали ему все кре­стьяне. Он ходил на работу в кол­хоз. Люди избе­гали рабо­тать с ним. Одно время было трудно с кад­рами меха­ни­за­то­ров, он попро­сился учиться на трак­то­ри­ста, но не нашлось чело­века, кото­рый бы захо­тел остаться с ним наедине, пере­да­вать ему свои зна­ния. Яри­нин сын стал отвер­жен­ным. Суд народа ока­зался неиз­ме­римо страш­нее тюрьмы. Он хотел было жениться, но не нашлось жен­щины или девушки, кото­рая реши­лась бы соеди­нить с ним свою судьбу. Пытался он выехать из села. Тут-то и про­яви­лась вся сила народ­ной морали. Стало ясно, что чело­век, изме­нив­ший Родине, нико­гда не может рас­счи­ты­вать на пощаду. С того вре­мени про­шло два года. Чело­век без имени зарос воло­сами, как сто­лет­ний дед, взгляд его стал каким-то мут­ным. Гово­рили, что он теряет рас­су­док. Целые дни он сидел во дворе, как будто грелся на солнце. Что-то гово­рил сам с собой, копался в земле, нахо­дил какие-то корни, ел. Кто-то из жало­сти при­но­сил ночью кусок хлеба и гор­шок с бор­щом, остав­лял на боль­шом пне от ста­рой груши. Чело­век без имени утром жадно ел. Одна­жды мне при­шлось побы­вать в том селе. Я сидел в каби­нете у пред­се­да­теля сель­со­вета. Зашел ста­рый, дрях­лый чело­век,- каза­лось, ему лет семь­де­сят. “Это он, чело­век без имени,- тихо ска­зал пред­се­да­тель сель­со­вета. — Ему сей­час трид­цать девять лет… Послу­шаем, что он ска­жет”. “Отправьте меня куда-нибудь,- глухо, с зата­ен­ной болью стал про­сить чело­век без имени.- Не могу я больше жить здесь. Отправьте в дом пре­ста­ре­лых или в приют какой-нибудь. Не отпра­вите пове­шусь. Знаю, что заслу­жил люд­ское пре­зре­ние и про­кля­тье. Хочется хоть перед смер­тью услы­шать доб­рое слово. Здесь меня знают, и слышу я только про­кля­тия”. Над ним сжа­ли­лись, отпра­вили в дом пре­ста­ре­лых. Никто не знал там о его про­шлом. Отно­си­лись к нему как к ста­рому чело­веку, заслу­жив­шему право на ува­же­ние. Гово­рят, он радо­вался, как ребе­нок, когда его про­сили что-нибудь сде­лать для кол­лек­тива: вско­пать клумбу или пере­брать кар­то­фель. Но каким-то обра­зом слух о его про­шлом дошел и до дома пре­ста­ре­лых. Отно­ше­ние людей к нему сразу изме­ни­лось. Никто не гово­рил ни слова о про­шлом этого чело­века, но все стали избе­гать его. Два ста­рика, жив­шие в одной ком­нате с ним, попро­си­лись в дру­гую; и он остался один. В холод­ную декабрь­скую ночь ушел он неиз­вестно куда, и с тех пор его никто не видел. Мне бы хоте­лось, чтобы страш­ная судьба чело­века без имени заста­вила моло­дых людей посмот­реть на себя как бы со сто­роны, заста­вила загля­нуть в свою душу и спро­сить самого себя: а что для меня дорого в нашей совет­ской жизни? Где нити, кото­рыми я свя­зан с наро­дом? Чем я уже заслу­жил и чем заслужу в буду­щем ува­же­ние народа? Поставь и ты себе эти вопросы. Заду­майся над тем, что чело­век сам тол­кает себя в про­пасть оди­но­че­ства, если в его душе нет того свя­щен­ного огонька, без кото­рого невоз­можно сча­стье,- огонька любви к людям. Почему у чест­ной, тру­до­лю­би­вой жен­щины вырос сын-пре­да­тель? Разве не радост­ным и без­за­бот­ным было его дет­ство? Каза­лось, мать отме­рила сыну сча­стье пол­ной мерой. Но какое это было сча­стье и какой мерой оно изме­ря­лось? Сча­стьем для ребенка стала живот­ная радость потреб­ле­ния, эго­и­сти­че­ские удо­воль­ствия затмили окру­жа­ю­щий мир. Отго­ро­жен­ное глу­хой сте­ной этих удо­воль­ствий от радо­стей и невзгод народа, юное сердце стало черст­вым, без­душ­ным. Нельзя вос­пи­тать чут­кую и чест­ную душу граж­да­нина, если един­ствен­ной радо­стью явля­ется радость потреб­ле­ния, если чело­век при­хо­дит к чело­веку лишь тогда, когда он что-нибудь полу­чает. Стер­жень, серд­це­вина чело­ве­че­ской лич­но­сти — это то свя­тое, что должно быть за душой, должно стать дороже жизни,- честь, досто­ин­ство, гор­дость совет­ского граж­да­нина. Любовь к Отчизне и любовь к людям — вот два быст­рых потока, кото­рые, сли­ва­ясь, обра­зуют могу­чую реку пат­ри­о­тизма. Не забы­вай, что в твоей жизни насту­пит минута, когда от тебя потре­бу­ется граж­дан­ское муже­ство, стой­кость, готов­ность к такому напря­же­нию всех физи­че­ских и духов­ных сил, когда по одну сто­рону — радо­сти, блага, удо­воль­ствия, а по дру­гую — огром­ные лише­ния, само­по­жерт­во­ва­ния, даже смерть во имя жизни и сча­стья людей. Готовь себя к тому, чтобы в нуж­ный момент перейти черту именно на этот, вто­рой путь. Ты зна­ешь, что на почет­ном месте у нас в школе висит порт­рет восем­на­дца­ти­лет­него юноши Лео­нида Шев­ченко. Он поехал доб­ро­воль­цем в Казах­стан в пер­вый год осво­е­ния целин­ных земель, рабо­тал трак­то­ри­стом, погиб на бое­вом посту, защи­щая соци­а­ли­сти­че­скую соб­ствен­ность. Под порт­ре­том юноши слова индий­ской муд­ро­сти: “Жизнь чело­ве­че­ская подобна железу: если упо­треб­лять его в дело — оно сти­ра­ется, если не упо­треб­лять- ржав­чина съе­дает его”. Пусть горит твое сердце ярким пла­ме­нем, пусть осве­щает дорогу и тебе, и детям — в этом сча­стье жизни. Но, если сердце твое съе­дает ржавчина,-помни, ты обре­чен на жал­кое про­зя­ба­ние. Лео­нид Шев­ченко пред­по­чел горе­ние тле­нию. В мороз­ный фев­раль­ский день 1956 года он вме­сте с това­ри­щами поехал трак­то­ром за сеном — за пять­де­сят кило­мет­ров от усадьбы целин­ного сов­хоза. На обрат­ном пути разыг­рался буран. Можно было оста­вить трак­тор, пойти в зем­лянку к живот­но­во­дам, селе­ние кото­рых было неда­леко от дороги. Но Лео­нид не оста­вил машину. “Идите,- ска­зал он това­ри­щам,- пере­ждите буран, а я оста­нусь, буду про­гре­вать мотор, ведь если оста­но­вить машину — потом сутки не заве­дешь, а мы сено везем, живот­ные без корма…” Буран пере­шел в страш­ный ура­ган, уси­лился мороз, к трак­тор­ному кара­вану уже невоз­можно было подойти. Через сутки това­рищи нашли юношу в кабине, он замерз, око­че­нев­шая рука сжи­мала штур­вал. Чело­век без имени и 18-лет­ний юноша, чье имя с гор­до­стью про­из­но­сит не одно поко­ле­ние школь­ни­ков,- роди­лись на одной земле, в сосед­них селах. Почему же так раз­лична их судьба? Потому что один жил, как гово­рится, в соб­ствен­ное брюхо, а дру­гой любил Родину и людей. Потому что мать чело­века без имени обе­ре­гала сына от тре­вог и вол­не­ний мира, кор­мила его радо­стями, и это стало для нее наи­выс­шей радо­стью, а мать Лео­нида учила сына: ты живешь среди людей, помни, что выс­шая твоя радость — это радость, кото­рую ты при­нес людям. Я вспо­ми­наю дет­ство и отро­че­ство Лео­нида. Маль­чик был обык­но­вен­ный, как тысячи дру­гих: шалил на пере­ме­нах, дрался с това­ри­щами, стре­лял из рогатки. Но не это опре­де­ляет духов­ный стер­жень чело­века. Самое глав­ное то, что чело­век в дет­стве пере­жил выс­шую радость — радость тво­ре­ния добра для людей. Рядом с домом семьи Лео­нида рас­по­ло­жи­лась трак­тор­ная бри­гада. Трак­то­ри­сты укры­ва­лись от непо­годы в дере­вян­ном вагон­чике, а кру­гом — поле, в зной­ные дни негде от жары укрыться. Ска­зала мать детям: поса­дим для людей оре­хо­вое дерево. Тру­дился и семи­лет­ний Лео­нид. Бла­го­да­рили трак­то­ри­сты, радо­ва­лись дети… Сей­час про­шло уже четыр­на­дцать лет с той поры. Оре­хо­вое дерево раз­рос­лось, под его тенью в зной­ные дни отды­хают люди. Я смотрю в твои глаза, мой сын, думаю: что ты сде­лал для людей? Где та нить, кото­рая свя­зы­вает тебя с тру­до­вым наро­дом? Где корень, кото­рый питает твое духов­ное бла­го­род­ство из источ­ника веч­ной и непре­хо­дя­щей кра­соты — заво­е­ва­ний рево­лю­ции? Что при­несло тебе самую боль­шую в жизни радость? Ты вме­сте с това­ри­щем во время пер­во­май­ских празд­ни­ков сел за руль трак­тора, рабо­тал два дня в поле, чтобы вете­раны труда отдох­нули. Ты воз­вра­щался с работы устав­ший, лицо твое было покрыто пылью, но радост­ный, счаст­ли­вый, потому что ты сде­лал людям добро, и в этом нашел свою радость. Ты вывез в поле тонн два­дцать удоб­ре­ний, и бес­плод­ный пустырь, где даже сор­няки не росли, пре­вра­тился в туч­ную ниву. В твоих гла­зах заго­ра­лись огоньки чело­ве­че­ской гор­до­сти, когда ты смот­рел на с в о е поле. Но сохра­нится ли этот ого­нек на всю жизнь — вот что меня бес­по­коит. Чем ярче кра­сота мил­ли­о­нов роз в нашем все­на­род­ном цвет­нике, тем больше бро­са­ется в глаза куст чер­то­по­лоха или дур­мана, что неиз­вестно откуда взялся и отрав­ляет нашу жизнь. Дур­ман и чер­то­по­лох можно вырвать, уда­лить из цвет­ника, чело­века же из обще­ства не выки­нешь. Надо забо­титься о том, чтобы дур­ман не появ­лялся, чтобы каж­дое семя, поло­жен­ное в пло­до­род­ную почву, дало кра­си­вый цве­ток. Год тому назад тру­же­ники одного из кол­хо­зов нашего рай­она были воз­му­щены неслы­хан­ной вестью: бри­га­дир поле­вод­че­ской бри­гады при­ка­зал шоферу сбро­сить в овраг несколько тонн мине­раль­ных удоб­ре­ний — чтобы забот было меньше. Оба они — и бри­га­дир и шофер — моло­дые люди, уже в после­во­ен­ные годы рядом сто­яли в строю пио­нер­ского отряда, при­ни­мая тор­же­ствен­ное обе­ща­ние быть вер­ными высо­ким иде­а­лам ком­му­низма; вме­сте посту­пали в ком­со­мол. Эти два куста чер­то­по­лоха на нашей пре­крас­ной земле — явле­ние того же порядка, что и чело­век без имени, что и убийца, поте­ряв­ший чело­ве­че­ский облик, что и моло­дой два­дца­ти­се­ми­лет­ний отец, бро­сив­ший три семьи, и в каж­дой — по ребенку. Сте­пень пре­ступ­ле­ния здесь раз­ная, но корень зла один и тот же мораль­ное урод­ство, имя кото­рому — пустота души. Есть посло­вица: “С кем пове­дешься, от того и набе­решься”, она спра­вед­лива, но бывает нередко и так, что чело­века как будто бы ничему пло­хому никто не учит, ника­кие предо­су­ди­тель­ные поступки на его гла­зах не про­ис­хо­дят, а вырас­тет он под­ле­цом. Все дело в том, что, как ока­зы­ва­ется на поверку, этого чело­века никто не учит ни пло­хому, ни хоро­шему, и он рас­тет, как бурьян на пустыре. Вот так и рож­да­ется самое страш­ное, что можно пред­ста­вить в наши дни,пустота души. Чело­века без имени не учили пре­да­вать Родину и быть мучи­те­лем, но таким он стал потому, что, как хорошо ска­зал дед Юхим, не истекла у него душа болью ни за мать, ни за землю род­ную, не оста­вили руки корня в род­ной земле, не при­росла к этому корню капля пота и кру­пица чело­ве­че­ской чести. Если чело­века не учить ни хоро­шему, ни пло­хому, он не ста­нет Чело­ве­ком; чтобы живое суще­ство, родив­ше­еся от чело­века, стало Чело­ве­ком, надо его учить только хоро­шему. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Крепко обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Твое письмо оза­да­чило меня, на него отве­тить не так легко. Ты про­сишь посо­ве­то­вать: что надо делать ком­со­моль­ской орга­ни­за­ции группы, чтобы жизнь ее была “кипу­чей, живой, инте­рес­ной”, чтобы “на собра­нии не ску­чали, не ожи­дали: когда уже это окон­чится…” Трудно отве­тить потому, что я не знаю хорошо, чем живет ваш кол­лек­тив, какие у ваших ком­со­моль­цев инте­ресы и иде­алы. Но поре­ко­мен­до­вать кое-что надо. Мне хорошо известна эта болезнь ком­со­моль­ских орга­ни­за­ций: сой­дутся на собра­ние и не знают, о чем гово­рить, какой вопрос поста­вить на обсуж­де­ние. В чем при­чина этой болезни? Мне кажется, в отрыве всех собра­ний от духов­ной жизни кол­лек­тива, от кол­лек­тив­ных спо­ров и дис­кус­сий. Ваши собра­ния ста­нут инте­рес­ными тогда, когда они будут вызы­ваться необ­хо­ди­мо­стью, иными сло­вами: у вас должно появиться жела­ние сой­тись, чтобы поду­мать кол­лек­тивно, поспо­рить, посо­ве­то­ваться. Самое глав­ное, чем, на мой взгляд, должна зани­маться любая ком­со­моль­ская орга­ни­за­ция — ив школе, и в кол­хозе, и на заводе, и в вузе это вос­пи­та­ние чело­века. Делайте так, чтобы ком­со­моль­ское собра­ние было шко­лой само­вос­пи­та­ния. Вос­пи­та­ние ума и жиз­нен­ной муд­ро­сти, вос­пи­та­ние чувств, вос­пи­та­ние граж­дан­ского долга, вос­пи­та­ние нрав­ствен­ной зре­ло­сти все это надо выра­зить в таких фор­мах работы, чтобы каж­дый юноша, каж­дая девушка видели себя, позна­вали себя, думали о своей судьбе, чтобы буду­щее вол­но­вало и тре­во­жило, но в то же время, чтобы само­по­зна­ние соче­та­лось со стрем­ле­нием к иде­алу, чтобы каж­дый к чему-то стре­мился. Я твердо убеж­ден в том, что важ­ней­шей вос­пи­та­тель­ной зада­чей вуза и ком­со­моль­ской сту­ден­че­ской орга­ни­за­ции явля­ется фор­ми­ро­ва­ние миро­воз­зре­ния, идей­ной устрем­лен­но­сти чело­века, а это начи­на­ется с вос­пи­та­ния ума, муд­ро­сти. Идея — это корень, идеал-зеле­ный росток, из кото­рого раз­ви­ва­ется могу­чее дерево чело­ве­че­ской мысли, дея­тель­но­сти, поступ­ков, поры­вов, стра­стей, спо­ров. Я счи­таю, что ком­со­моль­ская орга­ни­за­ция должна каж­дого моло­дого чело­века научить пости­гать важ­ней­шую жиз­нен­ную муд­рость: думать так, чтобы при­бли­зиться к позна­нию идеи, чтобы стре­миться в своей прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти к иде­алу. Стран­ное, очень стран­ное дело наблю­да­ется в ком­со­моль­ских орга­ни­за­циях: гово­рят обо всем, часто стре­мятся охва­тить мыс­ленно слож­ней­шие вопросы фор­ми­ро­ва­ния миро­воз­зре­ния, а вот о вос­пи­та­нии ума никто не гово­рит. А с этого все начи­на­ется, в этом все корни… Да, но как же вос­пи­ты­вать ум, миро­воз­зре­ние, идей­ность, стрем­ле­ние к иде­алу, как поста­вить все это в ряд? Муд­рость — дочь опыта, писал Лео­нардо да Винчи. Железо ржа­веет, не находя себе при­ме­не­ния, сто­я­чая вода гниет или на холоде замер­зает, а ум чело­века, не находя себе при­ме­не­ния, чах­нет. Поду­майте, поспорьте над про­бле­мой: что пред­став­ляет собой наш жиз­нен­ный опыт? Уве­ряю тебя, это будет инте­рес­ней­ший раз­го­вор. Инте­ре­сен он будет тем, что каж­дый из вас как бы со сто­роны посмот­рит на себя. Вы будете под­вер­гать умствен­ному ана­лизу то, что дела­ете, то, как вы посту­па­ете. Здесь будет раз­го­вор и об идеях, и об иде­але, но все это — через призму лич­ного вос­при­я­тия. В споре о жиз­нен­ном опыте чело­век как бы под­во­дит итоги того, что он сде­лал, но этот итог невоз­мо­жен без само­оценки, и в этом заклю­ча­ется боль­шая вос­пи­та­тель­ная цен­ность дис­пута. Силь­ный ум, пре­сле­ду­ю­щий прак­ти­че­ские цели,- луч­ший ум на земле, писал Гете. Свой опыт надо ана­ли­зи­ро­вать с точки зре­ния прак­ти­че­ских целей. Ведь все ваше уче­ние, весь ваш умствен­ный труд имеет прак­ти­че­скую цель: стать хоро­шими граж­да­нами, хоро­шими твор­цами, чест­ными людьми — людьми с ясной голо­вой, чистым серд­цем, золо­тыми руками. Вот и поду­майте над тем, как вы стре­ми­тесь стать хоро­шими людьми. Какие книги вы чита­ете, что вас вол­нует, насколько глу­боко про­ни­зы­вает ваш умствен­ный труд пыт­ли­вая мысль. “Чтобы пере­ва­рить зна­ния, надо погло­щать их с аппе­ти­том” — эти слова А. Франса я сове­то­вал бы поста­вить эпи­гра­фом к вашему спору. Вам жить в ком­му­ни­сти­че­ском обще­стве, у вас дол­жен быть разум творца. Что зна­чит твор­че­ский разум? Это миро­воз­зре­ние в дей­ствии. Ваше уче­ние в вузе вообще должно отли­чаться тем, что, думая, вы, должны не только позна­вать, объ­яс­нять окру­жа­ю­щий мир, но и что-то утвер­ждать, за что-то бороться, что-то отста­и­вать. Один ком­со­моль­ский работ­ник вуза гово­рил мне: “Трудно поста­вить работу вузов­ской орга­ни­за­ции так, чтобы каж­дый юноша, каж­дая девушка участ­во­вали в чем-то кон­крет­ном. Мы -“чистые мыс­ли­тели”, какая у нас может быть пря­мая, непо­сред­ствен­ная связь с жиз­нью”? Стран­ное недо­мыс­лие… Ведь “чистые мыс­ли­тели” шли на смерть за то, что не захо­тели отка­заться от своих убеж­де­ний. Ана­ли­зи­руя свой жиз­нен­ный опыт, вы должны отве­тить на вопрос: что мы утвер­ждаем, отста­и­ваем, за что мы боремся? Я думал, что в нашем обще­стве именно в сфере мыш­ле­ния будет еще долго про­ис­хо­дить ост­рая борьба между научно-мате­ри­а­ли­сти­че­ским миро­воз­зре­нием и суе­ве­ри­ями, пред­рас­суд­ками, око­сте­нев­шими взгля­дами. Сколько есть еще людей, твердо убеж­ден­ных в том, что во мно­гих явле­ниях есть позна­ва­е­мые и непо­зна­ва­е­мые сто­роны: есть что-то таин­ствен­ное, сверхъ­есте­ствен­ное, что нико­гда не будет познано и объ­яс­нено. Как пра­вило, таких взгля­дов при­дер­жи­ва­ются люди рели­ги­оз­ные, кото­рые глу­боко верят в бога. В их созна­нии надо утвер­ждать дру­гую веру и дру­гую надежду: веру в то, что чело­век сего­дня одну за дру­гой объ­яс­няет непо­знан­ные вчера тайны при­роды, мыш­ле­ния, в про­цессе позна­ния перед ним откры­ва­ются новые загадки, новые тайны, кото­рые будут объ­яс­нены. Веру в то, что, познав слож­ней­шие тайны и тон­ко­сти бытия, чело­век овла­деет самой боль­шой, извеч­ной тай­ной тай­ной жизни. Это насто­я­щая борьба за тор­же­ство разума, чело­века. Разум, писал В. Г. Белин­ский, дан чело­веку для того, чтобы он разумно жил, а не для того только, чтобы он видел, что он нера­зумно живет. Обо­га­щайте свой опыт борь­бой за человека,-тогда вам будет о чем спо­рить, будет о чем гово­рить. И вообще в своей повсе­днев­ной жизни утвер­ждайте одну из важ­ней­ших научно-мате­ри­а­ли­сти­че­ских истин: то, что сего­дня еще не познано, будет познано зав­тра. Напри­мер, еще недо­ста­точно рас­крыта мате­ри­аль­ная при­рода радио­волн, а сущ­ность гра­ви­та­ции объ­яс­нена очень туманно, много здесь совер­шенно неяс­ного. Бори­тесь за научно-мате­ри­а­ли­сти­че­ское позна­ние именно здесь, в сфере этих тайн при­роды. Думайте, думайте и еще раз думайте. И чем больше будет пищи для ума, тем ост­рее будет ваш спор, тем богаче позна­ние жиз­нен­ного опыта. Если вы будете думать над тем, что еще не познано,- вы будете по-насто­я­щему муд­рыми людьми. А муд­рость, писал Л. Н. Тол­стой, необ­хо­дима всем людям и поэтому свой­ствен­ная всем людям. Муд­рость в том, чтобы знать свое назна­че­ние и сред­ства испол­нять его. “Хорошо было бы, если бы муд­рость была такого свой­ства, чтобы могла пере­ли­ваться из того чело­века, кото­рый полон ею, в того, в кото­ром ее нет… Но горе в том, что для вос­при­я­тия чужой муд­ро­сти нужна прежде всего само­сто­я­тель­ная работа”[24]. Вот над этими сло­вами муд­рей­шего из муд­рых тоже надо глу­боко заду­маться. Какими бы муд­рыми ни были люди, окру­жа­ю­щие тебя, ты не под­ни­мешься ни на одну сту­пеньку длин­ной лест­ницы чело­ве­че­ской муд­ро­сти, если будешь без­дель­ни­чать. Какой бы инте­рес­ный спор ни про­ис­хо­дил рядом с тобой, надо самому мыс­лить, чтобы стать умнее. Я сове­то­вал бы поспо­рить на ком­со­моль­ском дис­путе о том, что Ромен Рол­лан назы­вает муже­ством ума и чест­но­стью ума: “Муже­ство ума состоит в том, чтобы не отсту­пать перед тяго­стями умствен­ного труда. Чест­ность ума состоит в том, чтобы не отсту­пать перед прав­дой, стре­миться к ней, нахо­дить ее любой ценой, гну­шаться лег­ких и удоб­ных поло­вин­ча­тых реше­ний, уни­зи­тель­ной лжи. Иметь сме­лость само­сто­я­тельно мыс­лить. Быть чело­ве­ком”. Поду­майте, честно, как гово­рится, при­знай­тесь каж­дый самому себе, все­гда ли вы пре­одо­ле­ва­ете труд­но­сти умствен­ного труда. Помни, сын, что в умствен­ном труде очень легко под­даться иску­ше­нию избрать лег­кий путь и укло­ниться от самого труд­ного пути. Все­гда ли вы пре­одо­ле­ва­ете труд­но­сти во имя тор­же­ства спра­вед­ли­вой истины, во имя идеи, иде­ала? Вот сколько можно спо­рить о разуме и муд­ро­сти. А об идеях, об иде­але — тоже не меньше. Я сове­то­вал бы устро­ить дис­путы на темы: “Кого я счи­таю образ­цом для под­ра­жа­ния”, “Чело­ве­че­ский идеал и иде­аль­ный чело­век”, “Нрав­ствен­ность и кра­сота”. Помню, когда я учился в инсти­туте, у нас были дис­путы как раз на эти темы. Попро­буйте и вы — уви­дите, как скре­стятся мечи взгля­дов Без иде­ала не может быть ника­кого дви­же­ния впе­ред. Без иде­ала немыс­лима юно­ше­ская мечта, а мечта явля­ется искрой, из кото­рой раз­го­ра­ется ком­со­моль­ская роман­тика. Поспорьте об иде­але — и вы сами уви­дите, как взлет твор­че­ской мысли под­ни­мет вас над мас­сой жиз­нен­ных явле­ний, и среди них вы суме­ете найти то, что для вас дорого. Вот неко­то­рые мои советы о том, каким дол­жен быть пред­мет спора на ком­со­моль­ском собра­нии. Это, конечно, не будут обыч­ные собра­ния, кото­рые всем при­елись, на кото­рых никому не хочется высту­пать, потому что все уже гово­рено и пере­го­во­рено… Это будет игра живой, твор­че­ской мысли, оду­хо­тво­рен­ной бла­го­род­ными побуж­де­ни­ями. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья и бодрого духа. Обни­маю и целую тебя. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты про­сишь посо­ве­то­вать, как эко­номно и умно — (это совер­шенно пра­вильно — умно) исполь­зо­вать время. Жалу­ешься, что “одна работа “под­хле­сты­вает” дру­гую, не успе­ешь огля­нуться — день окон­чился, оста­лось не выпол­нен­ным то, что соби­рался было сде­лать”. Из тво­его письма мне ясно также то, что на тебя сва­ли­ва­ется, как ты гово­ришь, “груда книг”, не успе­ва­ешь про­чи­тать все реко­мен­до­ван­ное. Я дам тебе несколько сове­тов, исходя из соб­ствен­ного опыта. Пер­вое и самое глав­ное — об этом я писал тебе еще в про­шлом году — уме­ние созда­вать резерв вре­мени в про­цессе слу­ша­ния лек­ций. Неуме­ние слу­шать лек­ции при­во­дит к тому, что у сту­дента созда­ются “авраль­ные” пери­оды умствен­ного труда: несколько дней перед заче­тами (или экза­ме­нами) он про­си­жи­вает над кон­спек­тами лек­ций, а во время заче­тов спит 2–3 часа в сутки. Вся работа, кото­рая должна выпол­няться повсе­дневно, изо дня в день, откла­ды­ва­ется на эти “пожар­ные дни”. По моим под­сче­там, таких “пожар­ных”, “авраль­ных” дней наби­ра­ется в году не меньше пяти­де­сяти, то есть почти чет­вер­тая часть всего рабо­чего вре­мени. Здесь кро­ется один из самых глав­ных кор­ней нехватки вре­мени. Надо предот­вра­щать “пожар­ные” круг­ло­су­точ­ные бде­ния над кон­спек­тами. Надо учиться думать над кон­спек­том уже на лек­ции и пора­бо­тать над запи­сями еже­дневно хотя бы в тече­ние двух часов. Я сове­тую кон­спект делить как бы на две руб­рики (графы): в первую запи­сы­вать кратко изло­жен­ные лек­ции, во вто­рую-то, над чем надо поду­мать; сюда сле­дует зано­сить узло­вые, глав­ные вопросы. Это тот кар­кас, к кото­рому как бы при­вя­зы­ва­ется все зда­ние зна­ний по дан­ному пред­мету. Вот над этими кар­кас­ными вопро­сами надо думать еже­дневно, свя­зы­вая с этим дума­нием то повсе­днев­ное чте­ние, о кото­ром я гово­рил. Если ты будешь при­дер­жи­ваться этого тре­бо­ва­ния по всем пред­ме­там, у тебя не будет “авраль­ных” дней. Не будет надоб­но­сти пере­чи­ты­вать и заучи­вать весь кон­спект при под­го­товке к экза­мену или зачету. Кар­кас пред­мета будет свое­об­раз­ной про­грам­мой, на основе кото­рой при­по­ми­на­ется весь мате­риал по дан­ному пред­мету [2]. Если хочешь, чтобы у тебя было доста­точно вре­мени, еже­дневно читай. Читай каж­дый день и осно­ва­тельно шту­ди­руй несколько (4–6) стра­ниц науч­ной лите­ра­туры, в той или иной мере свя­зан­ной с учеб­ными пред­ме­тами. Читай вни­ма­тельно и вдум­чиво. Все, что ты чита­ешь — это интел­лек­ту­аль­ный фон тво­его уче­ния. Чем богаче этот фон, тем легче учиться. Чем больше чита­ешь еже­дневно, тем больше у тебя будет резерв вре­мени. Потому что во всем, что ты чита­ешь,- тысячи точек сопри­кос­но­ве­ния с мате­ри­а­лом, изу­ча­ю­щимся на лек­циях. Эти точки я бы назвал яко­рями памяти. Они при­вя­зы­вают обя­за­тель­ные зна­ния к тому оке­ану зна­ний, кото­рый окру­жает чело­века. Умей застав­лять себя читать еже­дневно. Не откла­ды­вай этой работы на зав­тра. То, что упу­щено сего­дня, нико­гда не воз­ме­стишь зав­тра [3]. Начи­най рабо­чий день рано утром, часов в 6. Вста­вай в 5 часов 30 минут, сде­лай зарядку, выпей ста­кан молока с булоч­кой (не при­вы­кай к чаю, успе­ешь еще при­вык­нуть в зре­лые годы), начи­най работу. Если ты при­вык­нешь к началу сво­его рабо­чего дня в 6 часов, то ста­райся при­сту­пить к работе за 15–20 минут до шести. Это хоро­ший внут­рен­ний сти­мул, зада­ю­щий тон всему рабо­чему дню. Пол­тора часа утрен­него умствен­ного труда перед лек­ци­ями — это золо­тое время. Все, что мне уда­лось сде­лать, я сде­лал утром. В тече­ние трид­цати лет я начи­наю свой рабо­чий день в пять часов утра, рабо­таю до восьми часов. Трид­цать книг по педа­го­гике и свыше трех­сот дру­гих науч­ных тру­дов — все это напи­сано от пяти до восьми утра. У меня уже выра­бо­тался ритм умствен­ного труда: если бы я даже захо­тел в утрен­ние часы спать — это мне не уда­ется, все во мне настро­ено в это время только на умствен­ный труд. Сове­тую тебе выпол­нять в утрен­ние пол­тора часа самый слож­ный твор­че­ский умствен­ный труд. Думай над узло­выми вопро­сами тео­рии, шту­ди­руй труд­ные тео­ре­ти­че­ские ста­тьи, рабо­тай над рефе­ра­тами. Если у тебя умствен­ный труд с эле­мен­тами иссле­до­ва­ния — выпол­няй его только в утрен­ние часы [4]. Умей опре­де­лить систему сво­его умствен­ного труда, от кото­рой мно­гое зави­сит. Я имею в виду пони­ма­ние соот­но­ше­ния глав­ного и вто­ро­сте­пен­ного. Глав­ное надо уметь рас­пре­де­лять во вре­мени так, чтобы оно не ото­дви­га­лось на зад­ний план вто­ро­сте­пен­ным. Глав­ным надо зани­маться еже­дневно. Опре­дели самые важ­ные науч­ные про­блемы, от пони­ма­ния кото­рых зави­сит ста­нов­ле­ние в тебе инже­нера. Ряд этих про­блем явля­ются сквоз­ными, они про­ни­зы­вают мно­гие пред­меты. Глав­ные науч­ные про­блемы должны быть у тебя на пер­вом месте в утрен­нем умствен­ном труде. Умей найти по глав­ным науч­ным про­бле­мам фун­да­мен­таль­ные книги, науч­ные труды и рабо­тай над ними [5]. Умей созда­вать себе внут­рен­ние сти­мулы. Мно­гое в умствен­ном труде не настолько инте­ресно, чтобы выпол­нять его с боль­шим жела­нием. Часто един­ствен­ным дви­жу­щим сти­му­лом явля­ется лишь надо. Начи­най умствен­ный труд как раз с этого. Умей сосре­до­то­читься настолько, чтобы надо посте­пенно пре­вра­ща­лось в х о ч у. Самое инте­рес­ное все­гда остав­ляй на конец работы [6]. Тебя окру­жает море книг и жур­на­лов. В сту­ден­че­ские годы надо быть очень стро­гим в выборе книг и жур­на­лов для чте­ния. Пыт­ли­вому и любо­зна­тель­ному хочется про­чи­тать все. Но это неосу­ще­ствимо. Умей огра­ни­чи­вать круг чте­ния, исклю­чать из него то, что может нару­шить режим труда. Но в то же время надо пом­нить, что в любую минуту может воз­ник­нуть необ­хо­ди­мость про­чи­тать новую книгу-то, что не преду­смот­рено было тво­ими пла­нами. Для этого необ­хо­дим резерв вре­мени. Он созда­ется, как я уже писал тебе, уме­лым умствен­ным тру­дом на лек­циях и над кон­спек­тами, предот­вра­ще­нием “авраль­ных” дней [7]. Умей самому себе ска­зать: нет. Тебя окру­жает масса дел. Есть и науч­ные кружки, и кружки худо­же­ствен­ной само­де­я­тель­но­сти, и спор­тив­ные сек­ции, и вечера тан­цев, и много клу­бов, где можно про­ве­сти время. Умей про­явить реши­тель­ность: во мно­гих из этих видов дея­тель­но­сти заклю­чены соблазны, кото­рые могут при­не­сти тебе боль­шой вред. Надо и раз­влечься, и отдох­нуть, но нельзя забы­вать глав­ного: ты тру­же­ник, госу­дар­ство тра­тит на тебя боль­шие деньги, и на пер­вом месте должны сто­ять не танцы, а труд. Для отдыха я сове­тую шах­мат­ную игру, чте­ние худо­же­ствен­ной лите­ра­туры. Шах­мат­ная игра в абсо­лют­ной тишине, при пол­ной сосре­до­то­чен­но­сти-заме­ча­тель­ное сред­ство, тони­зи­ру­ю­щее нерв­ную систему, дис­ци­пли­ни­ру­ю­щее мысль [8]. Не трать вре­мени на пустяки. Имею в виду пустую бол­товню, пустое вре­мя­про­вож­де­ние. Бывает так: сядут несколько чело­век в ком­нате и начи­нают, как гово­рится, точить лясы. Прой­дет час, два, ничего не сде­лано, ника­кая умная мысль не роди­лась в этом раз­го­воре, а время поте­ряно без­воз­вратно. Умей и раз­го­вор с това­ри­щами сде­лать источ­ни­ком сво­его духов­ного обо­га­ще­ния [9]. Учись облег­чать свой буду­щий умствен­ный труд. Речь идет о том, чтобы уметь созда­вать резерв вре­мени в буду­щем. Для этого надо при­вык­нуть к системе запис­ных кни­жек. У меня их сей­час около 40. Каж­дая пред­на­зна­чена для записи ярких, как бы мимо­лет­ных мыс­лей (кото­рые имеют “при­вычку” при­хо­дить в голову только раз и больше не воз­вра­ща­ются) по одной из про­блем педа­го­гики. Сюда же я запи­сы­ваю самое инте­рес­ное и яркое из про­чи­тан­ного по этой же про­блеме. Все это нужно в буду­щем, и все это очень облег­чает умствен­ный труд. У тебя, я знаю, есть запис­ные книжки, но нет системы. Созда­вай чет­кую систему запи­сей. Облег­чай свой умствен­ный труд [10]. Для каж­дой работы ищи наи­бо­лее раци­о­наль­ные при­емы умствен­ного труда. Избе­гай тра­фа­рета и шаб­лона. Не жалей вре­мени на то, чтобы глу­боко осмыс­лить сущ­ность фак­тов, явле­ний, зако­но­мер­но­стей, с кото­рыми ты име­ешь дело. Чем глубже ты вду­мался, тем проч­нее отло­жится в памяти. Пока не осмыс­лил, не ста­райся запом­нить — это будет напрас­ная трата вре­мени. Хороши извест­ное умей не читать, а только про­смат­ри­вай. Но вме­сте с тем опа­сайся поверх­ност­ного про­смат­ри­ва­ния того, что еще не осмыс­лено. Вся­кая поверх­ност­ность обер­нется тем, что ты вынуж­ден будешь к отдель­ным фак­там, явле­ниям, зако­но­мер­но­стям воз­вра­щаться много раз [11]. Умствен­ный труд одного чело­века не может быть успеш­ным, если все живу­щие в одной ком­нате не дого­во­рятся о стро­гом соблю­де­нии отдель­ных тре­бо­ва­ний. Прежде всего надо дого­во­риться, чтобы в строго опре­де­лен­ные часы кате­го­ри­че­ски запре­ща­лось раз­го­ва­ри­вать, спо­рить, зани­маться делами, нару­ша­ю­щими покой. В часы сосре­до­то­чен­ного умствен­ного труда каж­дый дол­жен рабо­тать совер­шенно само­сто­я­тельно [12]. Умствен­ный труд тре­бует чере­до­ва­ния мате­ма­ти­че­ского и худо­же­ствен­ного мыш­ле­ния. Чере­дуй чте­ние науч­ной лите­ра­туры с чте­нием бел­ле­три­стики [13]. Умей изба­виться от дур­ных при­вы­чек. Я имею в виду вот какие: перед нача­лом работы про­си­жи­вать без дела пят­на­дцать, два­дцать минут; без какой бы то ни было надоб­но­сти пере­ли­сты­вать книгу, кото­рую заве­домо не будешь читать; проснув­шись, лежать в постели минут пят­на­дцать и др. [14]. “Зав­тра”- самый опас­ный враг тру­до­лю­бия. Нико­гда не откла­ды­вай на зав­тра работу, кото­рую надо выпол­нить сего­дня. Больше того, сде­лай при­выч­кой, чтобы часть зав­траш­ней работы была выпол­нена сего­дня. Это будет пре­крас­ным внут­рен­ним сти­му­лом, кото­рый задает тон всему зав­траш­нему дню [15]. Не пре­кра­щай умствен­ного труда нико­гда, ни на один день. Летом не рас­ста­вайся с кни­гой. Каж­дый день дол­жен тебя обо­га­щать интел­лек­ту­аль­ными цен­но­стями — в этом один из источ­ни­ков вре­мени, необ­хо­ди­мого для умствен­ного труда. Вот пят­на­дцать запо­ве­дей, кото­рых, мне кажется, дол­жен при­дер­жи­ваться каж­дый сту­дент. Желаю тебе креп­кого здо­ро­вья, хоро­шего настро­е­ния. Твой отец.

  1. Доб­рый день, доро­гой сын!

Ты про­сишь дать ответ на три вопроса: 1. Каким будет чело­век при ком­му­низме? Какую черту я счи­таю самой важ­ной в чело­веке буду­щего? 2. Какой мораль­ный порок я счи­таю ныне наи­бо­лее опас­ным, наи­бо­лее нетер­пи­мым? 3. Какой, на мой взгляд, наи­бо­лее серьез­ный недо­ста­ток в вос­пи­та­нии моло­дого поко­ле­ния? Пер­вый вопрос. Чело­век, кото­рый будет при ком­му­низме, уже живет среди нас. Нельзя пред­став­лять себе дело так, что насту­пит тор­же­ствен­ный момент, и звон коло­ко­лов воз­ве­стит о рож­де­нии нового чело­века. Семен Лав­рен­тье­вич, о кото­ром я рас­ска­зы­вал тебе,- это уже чело­век буду­щего. Обы­ва­тели назы­вают таких людей чуда­ками. Я знаю много таких людей (кстати, у меня есть мечта напи­сать о них книгу). Живет один такой чело­век у нас в селе, неда­леко от школы, ты, навер­ное, дога­ды­ва­ешься, что речь идет об Иване Про­ко­фье­виче. У него — сад для людей. Он — вос­пи­та­тель полу­тора десят­ков детей, живу­щих на его улице. Целое лето он возится с ними в саду: дети кон­стру­и­руют радио­при­ем­ники, играют, поют песни, учатся играть на скрипке… Есть такой чело­век в сосед­нем доме — это ушед­ший в отставку офи­цер. Он полу­чает солид­ную пен­сию. Можно было бы чело­веку отды­хать спо­койно. Но он тру­диться с утра до ночи-для людей… Он про­па­ган­дист идей ком­му­низма. Еже­дневно он отправ­ля­ется в поле, на бри­гады и фермы, к живот­но­во­дам и хле­бо­ро­бам. Рас­ска­зы­вает им о том, что дела­ется в мире. Читает худо­же­ствен­ную лите­ра­туру. Рабо­тает с людьми непо­сред­ственно на про­из­вод­стве два-три дня, потом идет в дру­гую бри­гаду или на дру­гую ферму. Чело­век при ком­му­низме будет, по-моему, прежде всего доб­рым. Чув­ство­ва­ние чело­века, духов­ная потреб­ность в дру­гом чело­веке — вот, на мой взгляд, самая глав­ная черта чело­века буду­щего. Глу­боко лич­ная заин­те­ре­со­ван­ность в том, чтобы каж­дый чело­век, каж­дый наш сооте­че­ствен­ник был духовно бога­тым, морально кра­си­вым, умным, тру­до­лю­би­вым, уме­ние ценить, ува­жать, любить самое бес­цен­ное в нашей жизни — чело­века — все это я назы­ваю доб­ро­той, чело­веч­но­стью. По-насто­я­щему доб­рый, чело­веч­ный чело­век умеет глу­боко, нена­ви­деть зло, нена­ви­деть наших вра­гов — под­жи­га­те­лей войны, рас­тли­те­лей душ моло­дого поко­ле­ния. Нена­ви­сти нам нужно учить так же, как и доб­роте. У В. Кожев­ни­кова в романе “Зна­комь­тесь, Балуев” есть заме­ча­тель­ные слова: “Мне кажется, что чело­век умеет рабо­тать для соб­ствен­ного удо­воль­ствия, испы­ты­вая само­заб­вен­ное насла­жде­ние от сво­его труда, то можно счи­тать, что он уже стоит одной ногой в коммунизме”[25]. Влюб­лен­ность в труд, само­вы­ра­же­ние чело­века в труде-это ком­му­ни­сти­че­ские иде­алы в живой реаль­но­сти нашей повсе­днев­ной жизни. Ком­му­низм в чело­ве­че­ской душе мы утвер­дим тогда, когда не будет в нашей стране ни одного чело­века, рав­но­душ­ного к труду, счи­та­ю­щего труд лишь сред­ством добы­ва­ния хлеба насущ­ного. В труде перед чело­ве­ком откры­ва­ется без­гра­нич­ное поле само­вос­пи­та­ния, само­по­зна­ния, само­со­вер­шен­ство­ва­ния. Бла­го­даря неис­чер­па­е­мо­сти труда чело­век сам будет неис­чер­па­е­мым, и совер­шен­ство­ва­нию его не будет пре­дела. Вто­рой вопрос. Наи­бо­лее опас­ным, наи­бо­лее нетер­пи­мым поро­ком я счи­таю бес­че­ло­веч­ность, рав­но­ду­шие к чело­веку, жесто­кость. Этого “добра” еще слиш­ком много в нашем обще­стве. Рас­скажу об одном слу­чае, сви­де­те­лем кото­рого мне недавно при­шлось быть. В одном боль­шом наддне­прян­ском селе умерла 92-лет­няя жен­щина — мать четы­рех сыно­вей, бабушка один­на­дцати вну­ков, пра­ба­бушка два­дцати двух пра­вну­ков. Труд­ной была ее жизнь. В шести моги­лах — ив Восточ­ной Прус­сии, и в мазур­ских боло­тах, и в Кар­па­тах, и под Бер­ли­ном — ее кровь, на шести сол­дат­ских обе­лис­ках — ее фами­лия, в каж­дой букве — ее бес­сон­ные ночи, вол­не­ния и надежды. Самый млад­ший, 50-лет­ний сын, пошел со сво­ими горем и забо­тами к людям: помо­гите про­во­дить мать в послед­ний путь. На лесо­складе не нашлось гото­вых досок для гроба, но нашлись доб­рые люди: сняли шапки, посто­яли минуту в мол­ча­нии, рас­пи­лили боль­шой сос­но­вый ствол. Бери, сын, строй послед­ний дом матери. Доски надо пере­везти. Нет машины, все на работе. Нашлась и тут доб­рая душа. Оста­но­вил сын первую встреч­ную машину, поде­лился горем. Води­тель отло­жил на пол­часа свою поездку, погру­зили доски, выехали со двора лесо­склада. И здесь про­изо­шло стран­ное и дикое. Началь­ник авто­ко­лонны, уви­дев свою авто­ма­шину с дос­ками, уви­дев води­теля, помо­гав­шего за воро­тами при­вя­зать доски верев­кой, закри­чал: — Это что такое? Почему ты не едешь по сво­ему делу? Води­тель и сын умер­шей ска­зали началь­нику: не кри­чите, опом­ни­тесь — умер чело­век. Не опом­нился, не изви­нился. Еще больше рас­сви­ре­пел, зато­пал ногами, зама­хал кула­ком перед гла­зами поблед­нев­шего води­теля, полез в кузов авто­ма­шины, сбро­сил доски на землю. Поехал води­тель, а сын стоял возле досок и пла­кал. За сле­зами не заме­тил, как подъ­е­хал к нему под­во­дой незна­ко­мый чело­век — воз­вра­щался с мас­ло­за­вода, услы­шал шум, оста­но­вился, понял все… Сло­жил доски на воз, при­кос­нулся к плечу уби­того горем и оскорб­лен­ного сына, тихо спро­сил: “Куда везти?” Самый страш­ный, самый нетер­пи­мый мораль­ный порок-бес­че­ло­веч­ность. Снова и снова спра­ши­ва­ешь себя: на какой почве вырас­тают у нас те, кого трудно назвать людьми? Где при­чины, рож­да­ю­щие бес­сер­деч­ность, без­душ­ность? Соци­аль­ных усло­вий, рож­да­ю­щих жесто­кость, чело­ве­ко­не­на­вист­ни­че­ство, у нас нет. Зна­чит, есть какие-то дру­гие при­чины. Я с малых лет знаю этого началь­ника авто­ко­лонны. Был Иванко обык­но­вен­ным маль­чиш­кой, как и тысячи дру­гих, ходил в школу, любил после лет­него дождя побро­дить боси­ком в лужах, лазил через тыны в сад к сосе­дям — украд­кой сорван­ное яблоко каза­лось вкус­нее, чем яблоки из сво­его сада. Но было и дру­гое. Были вещи, о кото­рых соседи гово­рили с воз­му­ще­нием. Вме­сте с роди­те­лями Иванка жила бабушка — мать отца. Невзлю­била ее почему-то невестка. Посе­ли­лась ста­рушка в чулан­чике, сама себе варила пищу. Часто слы­шал маль­чик от матери: бабушка злая, нехо­ро­шая… Как-то на празд­ник при­го­то­вила мать холод­ное. “Отнеси, сынок, и бабушке,- ска­зала она маль­чику,- вон ту малень­кую мисочку, в кото­рую мы косточки обчи­щали…” Посы­лает мать по хво­рост для печи: “Набери, Иванко, сухого хво­ро­ста, а мок­рый бабушке пусть оста­нется, она не любит, чтобы в хате было жарко”. Так понял ребе­нок, что бабушка — какой-то пре­зрен­ный чело­век. Летом бабушка про­сит Иванка: пойди, вну­чек, на луг, нарви мне щавеля на борщ… Не хочется маль­чику идти на луг, бежит он в ого­род, рвет свек­ло­вич­ную ботву, при­но­сит бабушке. Она плохо видит, кро­шит ботву, варит борщ. А Иванко рас­ска­зы­вает това­ри­щам, как он бабушку обма­нул. Сме­ется над бабуш­кой: “Сле­пая, ста­рая; попро­сила одна­жды: пойди нарви чебреца паху­чего, хочется пол застлать, поды­шать тра­вя­ным духом. Я нарвал гороха, съел зер­нышки, а стебли при­нес. А она жалу­ется: гос­поди, раньше и чебрец паху­чий был, и щавель кис­лый, а теперь не то…” Слу­шают маль­чики рас­сказ Иванка и удив­ля­ются: что ска­зали бы им отцы и матери, если бы сде­лали они вот такое? Рас­ска­зы­вают об этом дома, идет селом слух о злой невестке и недоб­ром внуке… Про­шли годы. Вырос Иванко, пошел в армию. Целым и невре­ди­мым про­шел через все воен­ное лихо­ле­тье. Но не воз­вра­тился в роди­тель­ский дом. Неда­леко от села нача­лось стро­и­тель­ство боль­шой элек­тро­стан­ции. Устро­ился Иван в какой-то кон­торе все время ездил, возил стро­и­тель­ные мате­ри­алы. Быстро пошел вверх — стал дис­пет­че­ром, потом началь­ни­ком авто­ко­лонны. Понра­вился кое-кому: с полу­слова уга­ды­вает жела­ния началь­ства, все из-под земли достает.

Умер отец, умерла бабушка, оста­лась ста­рая мать. Посе­лил ее сын в малень­ком чулан­чике в своем боль­шом камен­ном доме, поста­вил печку: готовь, мать, себе пищу, живи себе тихонько, не мешай. Навер­ное, в эти минуты вспо­ми­нает мать о своих нака­зах Иванку, когда она посы­лала бабушке холод­ное… Может быть, вспо­ми­нает и о той народ­ной муд­ро­сти, кото­рая учит: о душе чело­ве­че­ской заботься тогда, когда ребе­нок лежит не вдоль, а попе­рек кро­ватки… Таких людей, как началь­ник авто­ко­лонны, народ счи­тает уро­дами. Не за ними буду­щее. Буду­щее за теми, кто уже сей­час под­нялся на выс­шую сту­пеньку ком­му­ни­сти­че­ской чело­веч­но­сти. Тре­тий вопрос. Наи­бо­лее серьез­ный недо­ста­ток, кото­рый допус­ка­ется в вос­пи­та­нии моло­дого поко­ле­ния, это, по моему глу­бо­кому убеж­де­нию, забве­ние того, что сего­дняш­ний ребе­нок зав­тра ста­нет взрос­лым чело­ве­ком. У мно­гих роди­те­лей, да и у педа­го­гов такой под­ход к детям, как будто они вечно оста­нутся детьми. Потом хва­та­ются за голову: не заме­тили, как ребе­нок стал под­рост­ком, под­ро­сток-юно­шей, а юноша оше­лом­ляет отца и мать своим неожи­дан­ным наме­ре­нием жениться… Видеть в малень­ком ребенке зав­траш­него взрос­лого чело­века — вот в этом, мне кажется, и заклю­ча­ется жиз­нен­ная муд­рость отца, матери, педа­гога — всех, кто вос­пи­ты­вает детей. Дру­гими сло­вами-надо у м е т ь любить детей. “Дети святы и чисты,- писал А. П. Чехов.- Даже у раз­бой­ни­ков и кро­ко­ди­лов они состоят в ангель­ском чине. Сами мы можем лезть в какую угодно яму, но их должны оку­ты­вать в атмо­сферу, при­лич­ную их чину… Нельзя делать их игруш­кою сво­его настро­е­ния: то нежно лобы­зать, то бешено топать на них ногами. Лучше не любить, чем любить дес­по­ти­че­ской любовью”[26]. Дес­по­ти­че­ская любовь — это та страш­ная сила, кото­рая кале­чит ребенка. Дес­по­тизм роди­тель­ской любви заклю­ча­ется в том, что “пор­ции любви” отпус­ка­ются по настро­е­нию: если у отца хоро­шее настро­е­ние — в семье царит все­про­ще­ние, ребенку все можно, все раз­ре­ша­ется, вплоть до того, что малень­кий отпрыск бьет кулач­ком бабушку или пока­зы­вает ей кукиш-есть и такое. Если же настро­е­ние пло­хое — отец изде­ва­ется над ребен­ком. Мы живем в слож­ное время. Мир соци­а­лизма сосу­ще­ствует с миром капи­та­лизма, но в то же время между этими мирами про­ис­хо­дит посто­ян­ный идей­ный, духов­ный, мораль­ный поеди­нок. Сотни тысяч высоко опла­чи­ва­е­мых капи­та­ли­стами бур­жу­аз­ных идео­ло­гов кле­ве­щут на нашу страну, волны сотен радио­стан­ций еже­дневно извер­гают мил­ли­арды слов лжи,- и все это пре­сле­дует цель духовно рас­тлить наше моло­дое поко­ле­ние, убе­дить нашу моло­дежь в том, что выс­шей целью чело­века в любом обще­стве явля­ется мате­ри­аль­ное бла­го­по­лу­чие, а не какие-то “эфе­мер­ные” идеи. Отлу­че­ние совет­ской моло­дежи от ком­му­ни­сти­че­ских идей — такова глав­ная цель бур­жу­аз­ной про­па­ганды. Дети наши должны быть готовы ко всему. Ком­му­ни­сти­че­ское вос­пи­та­ние не может раз­не­жи­вать и рас­слаб­лять душу граж­да­нина нашего обще­ства. Наобо­рот, оно должно зака­лять чело­века физи­че­ски и духовно. Я учу не только любить, но и нена­ви­деть, быть бес­по­щад­ным к врагу, если он пося­гает на сво­боду и неза­ви­си­мость нашего Оте­че­ства. Это и есть выс­шая чело­ве­че­ская кра­сота — вер­шина гума­низма, под­лин­ной чело­веч­но­сти. Чело­век, кото­рого мы вос­пи­ты­ваем и кото­рому быть граж­да­ни­ном ком­му­ни­сти­че­ского обще­ства, беречь и хра­нить наше Оте­че­ство, умно­жать наши мате­ри­аль­ные и духов­ные цен­но­сти,- этот чело­век дол­жен быть вели­ким, духовно бога­тым и кра­си­вым во всех сфе­рах жизни, во всех мно­го­гран­ных и неис­чер­па­е­мых отно­ше­ниях. Ему надо быть гото­вым свер­шить подвиг не только на поле боя, но и у станка, или за рулем трак­тора, или на живот­но­вод­че­ской ферме. Он дол­жен быть гото­вым и к тому, чтобы годами уха­жи­вать за боль­ным, при­ко­ван­ным к постели, чтобы, услы­шав в тем­ную ночь стон оди­но­кого ста­рого чело­века, прийти к нему на помощь без чьего бы то ни было зова — про­сто по веле­нию сво­его сердца. Он дол­жен быть любя­щим, искрен­ним, чут­ким, забот­ли­вым сыном своей род­ной матери — без этого он не имеет мораль­ного права назы­ваться чело­ве­ком, сыном своей Соци­а­ли­сти­че­ской Родины. Он дол­жен уметь читать чело­ве­че­скую душу, уметь уви­деть, понять, почув­ство­вать разу­мом и серд­цем горе, печаль, вол­не­ния сво­его сооте­че­ствен­ника, прийти ему на помощь. Это выс­шая чело­ве­че­ская гра­мота, выра­жен­ная вели­че­ствен­ными сло­вами нашего ‑прин­ципа: чело­век чело­веку-друг, това­рищ и брат.

При­ме­ча­ния

Письма к сыну

1 См.: Гоголь Н. В. Мерт­вые души.- Собр. соч.: В 6‑ти т. М., 1953, т. 5, с. т.- 491.

2 Фран­цуз­ский скуль­птор Роден писал: “Насто­я­щий худож­ник выра­жает то, что думает, не боясь столк­нуться с веко­выми пред­рас­суд­ками” (Роден. Искус­ство. Спб., 1914, с. 11).- 491.

3 См.: Гете И.-В. Избр. афо­ризмы и мысли. Спб, 1903, с. 15.- 492.

4 Слова Андрея Находки из романа “Мать” А. М. Горь­кого: “Я знаю,- будет время, когда люди ста­нут любо­ваться друг дру­гом, когда каж­дый будет как звезда перед дру­гим!” (Горь­кий М. Поли. собр. соч.: В 25-ти т. М., 1970, т. 8, с. 128.- 492.

5 При­во­дим этот отры­вок по книге X. Руз­беха “Сердце, вру­чен­ное бурям” (М., 1962, с. 172, 173, 175–176): “Уми­рать в любом слу­чае горько, в осо­бен­но­сти для тех, кто верит в свои идеи, чье сердце пре­ис­пол­нено надеж­дой на буду­щее. Однако оста­ваться в живых любой ценой и при любых усло­виях недо­стойно чело­века, ибо на жиз­нен­ном пути нико­гда не сле­дует терять свою цель. Если жизнь сохра­ня­ется ценой позора и посрам­ле­ния, поте­рей чести, отка­зом от своих идей, своих завет­ных меч­та­ний и поли­ти­че­ских и соци­аль­ных убеж­де­нии, смерть во сто крат бла­го­род­нее… Я не при­знаю себя винов­ным и заслу­жи­ва­ю­щим нака­за­ния, тем более смерт­ной казни, но, поскольку под угро­зой нахо­дится моя честь, я офи­ци­ально прошу ува­жа­е­мых судей при­го­во­рить меня к смерт­ной казни. Эта просьба вызвана только исклю­чи­тельно моим жела­нием раз­де­лить славу геро­и­че­ски погиб­ших офи­це­ров и уни­что­жить опас­ность, угро­жа­ю­щую моей чести… Вы 01удите Хосрова Руз­беха, но вам не осу­дить храб­рость, доб­лесть, пат­ри­о­тизм, чело­ве­ко­лю­бие и самоотверженность”. -493.

6 Маркс К. Ком­му­низм и Аугс­бург­ская “Algemei’ne Zeitung”.-Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд., т. 1, с. 118.- 495.

7 См.: Ост­ров­ский Н. Как зака­ля­лась сталь. М., 1947, с. 335.- 496.

8 Хемин­гуэй Эрнест. Ста­рик и море.-Собр. соч.: В 4‑х т. М., 1982, т. IV, с. 59.- 496.

9 Автор имеет в виду рас­сказ Марка Твена “Путе­ше­ствие капи­тана Сторм-филда в рай. Вот этот отры­вок: “Здесь, как и на земле, насла­жде­ние надо заслу­жить чест­ным тру­дом. Нельзя сперва насла­ждаться, а зара­ба­ты­вать право на это после. Но в раю есчь одно отли­чие: ты сам можешь выбрать себе род заня­тий, если будешь рабо­тать на совесть, то все силы небес­ные помо­гут тебе добиться успеха. Чело­веку с душой поэта, кото­рый в зем­ной жизни был сапож­ни­ком, не при­дется здесь тачать сапоги” (Твен Марк. Рас­сказы. М., 1971, с. 310).-498.

10 См.: Слово о книге. М., 1969, с. 232.- 511.

11 Энгельс Ф. Анти-Дюринг.-Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд., т. 20, с. 116–5/3.

12 Ленин В. И. Про­ле­та­риат и крестьянство.-Поли. собр. соч., т. 12, с 96–513.

13 Строки из сти­хо­тво­ре­ния Л. Мар­ты­нова “Сво­бода” (М арты­нов Л. Пер­во­род­ство. М., 1965, с. 345).- 514.

14 См.: Гете И.-В. Ста­тьи и мысли об искус­стве. М.; Л., 1936, с. 17.–514.

15 Об этом гово­рил В. И. Л е н и н в беседе с К. Цет­кин. (Вос­по­ми­на­ния о В. И. Ленине. М., 1972, т. 5, с. 46) ‑517.

16 См.: Вос­по­ми­на­ния о В. И. Ленине, 1972, т. 5, с. 48.- 518. 17 Гон­чар О. Пра­по­ро­носщ,- Твори: В 5‑ти т. К., 1966, т. 1, с. 101.- 520.

17 Слова из ста­тьи В. Г. Белин­ского “Сочи­не­ния Алек­сандра Пуш­кина. (Белин­ский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13-ти т. М” 1955, т. VII, с. 139; 195).- 523.

18 Там же, с. 266.- 523. 20 Маркс К., Энгельс Ф. Из ран­них про­из­ве­де­ний. М., 1973, с. 587.- 524.

21 D ста­тье “О кари­ка­туре на марк­сизм и об “Импе­ри­а­ли­сти­че­ском эко­но­мизме” В. И. Ленин писал: “…Жен­щина при какой угодно демо­кра­тии оста­нется “домаш­ней рабы­ней” при капи­та­лизме, рабы­ней, запер­той в спаль­ной, дет­ской, кухне” (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 126).- 525.

22 Белин­ский В. Г. Сочи­не­ния Алек­сандра Пуш­кина.- Полн. собр. соч : В 13-ти т. М” 1955, т. VII, с. 322- 528.

23 Мирон (родился около 50 г. до н. э.)-древнегреческий скуль­птор. Создал ста­туи атле­тов, побе­ди­те­лей в спор­тив­ных сорев­но­ва­ниях. Наи­бо­лее извест­ная ста­туя “Дис­ко­бол” дошла до нас в рим­ских мра­мор­ных копиях.-528.

24 Тол­стой Л. Н. Недель­ное чтение.-Полн. собр. соч. М, Л 1928–1958 т. 41, с. 43–44.-5,?8.

25 См.: Кожев­ни­ков В. Зна­ком­тесь, Балуев. М., 1961, с. 171.–543.

26 Чехов А. П. Ал. П. Чехову. 2 января 1889, Москва.-Собр соч- В 12 ти т. М., 1963, т. 11, с. 314–545.

  • 77 тыс. 2