Васильева елена петровна: Васильева Елена Петровна — врач – детский кардиолог. – отзывы, записаться на прием в МЕДСИ

Нажимая на «Записаться», вы даете согласие на обработку своих персональных данных.

После записи с Вами свяжется специалист call-центра и уточнит все интересующие Вас вопросы.

Вы действительно хотите
прервать запись?

Вы можете записаться к врачу по телефону

Что это за хрень? — The Globe and Mail

Города еще не видно, когда лес вдоль шоссе начинает отмирать. Вскоре темно-зеленый океан берез, осин, сосен и пихт Кольского полуострова в дальнем северо-западном уголке России растворяется в постапокалиптической пустоши — ландшафте, нарушаемом только обуглившимися пнями деревьев и покосившимися гидростолбами.

Наконец, в поле зрения попадает Мончегорск, «город металлургии» и одно из самых загрязненных мест на планете. Вдалеке он выглядит как бесформенный серый праздничный торт, на вершине которого горит, наверное, дюжина красных и белых свечей. Вокруг него, на несколько километров во все стороны, все мертво, кроме разрозненного клочка кустарника.

Свечи на самом деле являются дымовыми трубами огромного городского никелевого и медеплавильного завода, источника опустошения, которое нас окружает. «Пирог» представляет собой сюрреалистическую коллекцию разваливающихся зданий, которые выбрасывают в атмосферу бурые облака. Построенный в то время, когда Советский Союз отчаянно пытался соответствовать промышленному производству Запада, этот эксперимент потерпел неудачу.

Воздух здесь насыщен едким запахом серы. Туман, кажется, цепляется за город, ухудшая видимость и превращая даже короткую прогулку в тяжелое испытание для дыхания. Приезжайте сюда только в том случае, если, по словам одного путеводителя, «у вас когда-нибудь возникала мысль побывать в аду».

У местных жителей развито мрачное чувство юмора. «Кинорежиссеры Северной Америки тратят много денег на создание съемочных площадок, которые выглядят как Земля после того, как ее опустошили инопланетные захватчики, — говорит эколог Елена Васильева. «Мы могли бы хорошо заработать на сдаче Мончегорска в аренду».

Уничтожение природы здесь поистине шокирует. Но что еще более поразительно, так это то, что это всего лишь одна из десятков экологических катастроф, от которых страдают Россия и остальная часть бывшего Советского Союза. В нескольких километрах к северу сибирское побережье усеяно гниющими корпусами атомных подводных лодок, радиоактивные бомбы готовы взорваться. Южнее лежит Чернобыль, бомба, которая взорвалась, и спустя 16 лет почвы Украины и Белоруссии все еще загрязнены.

Южнее, на границе между Казахстаном и Узбекистаном, когда-то почитаемое Аральское море превратилось в ничтожную долю своего былого величия — жертва своенравной советской ирригационной практики. Даже могучая река Волга ежегодно теряет 20% воды для нужд сельского хозяйства и промышленности. Некоторые опасаются, что вскоре «кровь России» превратится в загрязненный ручей. А на юге центральной России заводской город Челябинск претендует на сомнительное звание самого загрязненного места на планете, наследие 19-го века.57-я авария на соседнем ядерном реакторе «Маяк», которая произвела один из самых мощных атомных взрывов в истории.

Десять лет назад новаторский Саммит Земли в Рио-де-Жанейро признал чудовищные проблемы, стоящие перед бывшим Советским Союзом, одной из самых насущных экологических проблем в мире.

Сейчас, когда до следующего саммита в Йоханнесбурге осталось всего две недели, поразительно, как мало было сделано для очистки одной восьмой поверхности земного шара.

Практически по любым меркам показатели охраны окружающей среды в бывшем Советском Союзе являются худшими в мире. Из-за разорения земель, отравления озер и сильного загрязнения городов население России начало сокращаться. С начала 19В 90-е годы ежегодные потери составляли более полумиллиона человек — почти 400 000 только за первые пять месяцев этого года — и ученые считают, что окружающая среда была основным фактором. В некоторых регионах до 40 процентов регистрируемых заболеваний связаны с плохим качеством воздуха и воды, а также загрязнением почвы.

Во времена Рио уважаемые «Московские новости» сообщали, что 300 мест в Советском Союзе — 16 процентов его общей площади — были просто «неблагоприятными для человеческого населения». С тех пор мало что изменилось. На самом деле, многие наблюдатели считают, что ситуация в России ухудшилась при президенте Владимире Путине, который уделяет большое внимание экономическому развитию и чье правительство часто закрывает глаза на экологические нарушения.

Менее чем через полгода после вступления в должность г-н Путин упразднил федеральный комитет по охране окружающей среды. Сейчас на экологические программы уходит менее 1% федерального бюджета. «Меньше тратят только банановые республики», — написала недавно обозреватель среды «Московские новости» Елена Субботина. Завод в Мончегорске входит в тройку крупнейших в мире предприятий по производству меди и никеля. Расположенный в 1200 км к северу от Москвы, город был построен рабами в 1938 году, в разгар попыток диктатора Иосифа Сталина вывести свою империю на передовые позиции в индустрии.

В следующем году открылся завод «Североникель». Выбросы всегда были высокими — часто двуокиси серы в год больше, чем производит вся Норвегия, — но они резко возросли в 1970-х годах, когда Политбюро приказало увеличить объем производства в пять раз. Безлесная «мертвая зона», напоминающая ту, что когда-то окружала гигантский никелевый завод в Садбери, Онтарио, расширялась, темпы ее роста ускорялись с использованием подземных ядерных взрывов для увеличения добычи. Сейчас в радиусе 18 километров от центра города почти нет деревьев, а еще на 12 километров в каждую сторону сбор ягод и грибов — летние страсти в России — запрещен.

Это далеко не единственная болезнь некогда нетронутого арктического ландшафта. В тридцати километрах к северу другой массивный металлургический завод в Никеле создает загрязненную серой мертвую зону, сравнимую с Мончегорском. А между ними находится военно-морской центр Мурманск, где отработавшее ядерное топливо Северного флота России вызывает такое беспокойство (в этом регионе находится 18 процентов ядерных реакторов мира), что соседняя Норвегия приехала сюда, чтобы помочь в очистке.

«Это очень опасная ситуация», — говорит Андрей Золотков, местный глава норвежского фонда «Беллона», который годами пытался привлечь внимание к проблеме. «Но все понимают, что у России нет денег» для решения проблемы.

Какое влияние оказывают все эти токсины на жителей региона? 61-летний больной раком легких Виталий Андрушко сейчас находится между курсами химиотерапии в Мурманском онкологическом диспансере. Он признается, что курит всю жизнь, но убежден, что 20 лет жизни здесь по крайней мере частично виноваты в его болезни.

Он помнит, как много лет назад попал под сильный ливень во время прогулки. Он надел полиэтиленовый плащ и помчался домой. Он утверждает, что к тому времени, когда он туда добрался, капли дождя, насыщенные двуокисью серы, проели его куртку. По его словам, это выглядело «как решето». «Это было так же, как кислотные дожди поедали деревья. Если природа гибнет из-за выбросов, то почему не погибнет человек?»

Эдуард Куриленко, врач господина Андрушки, категорически отрицает какую-либо связь с окружающей средой. Хотя ученые подсчитали, что некоторые виды рака встречаются здесь почти на 50 процентов чаще, чем где-либо еще в России, он размахивает листом официальной статистики, показывающим, что Мурманск лучше, чем в среднем среди российских городов, когда речь идет о заболеваемости раком на душу населения. Да, ожидаемая продолжительность жизни резко сократилась (с 62 лет в среднем в 1961 году до менее 50 лет сегодня), но д-р Куриленко винит в этом социальные, а не экологические причины. «Доходы населения быстро снижались», что привело к росту алкоголизма, который укорачивал жизни.

Наедине с ним не согласны некоторые из его подчиненных. «Я уверен, что уровень заболеваемости среди жителей Мончегорска и Никеля выше, чем где бы то ни было, из-за загрязненного воздуха», — настаивает один врач-рентгенолог через несколько мгновений после того, как доктор Куриленко заявил прямо противоположное. «Я в этом уверен.»

Здесь на кону стоит не только местная гордость. Местные власти прекрасно знают, что Конституция России теперь дает гражданам, пострадавшим от загрязнения, право требовать компенсацию, так что на кону могут быть большие деньги.

Алексей Яблоков, откровенный бывший советник Бориса Ельцина, говорит, что видел цифры, показывающие, что заболеваемость респираторными заболеваниями и врожденными дефектами в три-четыре раза выше, чем в среднем по стране. В беседе в московском аналитическом центре, который он основал, когда г-н Ельцин покинул свой пост, он заявил, что, если «настоящая» статистика станет достоянием общественности, Россия рискует обрушиться потоком судебных исков. «Три-четыре года назад за фальсификацию данных были арестованы глава статистического комитета и 19 топ-менеджеров», — говорит он. «Вы не имеете права в России верить официальной статистике».

Для господина Яблокова это личное дело. «И мой отец, и моя мать умерли от рака. В их свидетельствах о рождении написано, что у них обоих был сердечный приступ».

«Мои родители тоже», — тихо добавляет переводчик. Знаменитая гавань в Мурманске стала достопримечательностью. Береговая линия представляет собой гору городского мусора: бутылки из-под водки на сиденьях унитазов, на детских игрушках, покрытых грязью. Есть лужа желтой слизи, какой-то выброшенный багаж, затем ржавый корпус «Лады».

В море сцена становится сюрреалистичной. В остальном плоские воды Кольского залива расколоты серым металлом — обломками двух, а может быть, и трех кораблей времен Второй мировой войны, затопленных советским флотом и оставленных гнить в воде, слишком мелкой, чтобы скрыть их. Волны, которые медленно выталкивают на берег, имеют оттенок радуги, намекая на то, что затонувшие корабли еще не были откачаны дочиста.

Но прогулка по центру этого города с населением 400 000 человек — крупнейшего поселения к северу от Полярного круга — намекает на менее очевидное и потенциально более опасное наследие холодной войны. На оживленной улице Шмидта, которая отделяет центр города от портового района, электронный знак информирует прохожих о трех вещах: времени, температуре и уровне радиации.

В большинстве дней цифра колеблется от семи до девяти микрорадионов в час, что находится в пределах допустимого диапазона. Но жители помнят, что всего несколько лет назад уровень был в два-три раза выше, достаточно высокий, чтобы вызывать беспокойство. Городские власти решили, что устройство было «слишком чувствительным», и — вуаля — уровни пошли вниз.

Радиация идет из соседнего Североморска, города, закрытого для посторонних, потому что в нем находится штаб Северного флота, и еще одного места, которое уже не было тем, что было раньше. С окончанием холодной войны и последовавшим за ней экономическим крахом Россия больше не могла поддерживать себя в качестве мировой морской державы. Корабли состарились и были списаны. Подводные лодки, которые когда-то бороздили мировые океаны, теперь ржавеют в гавани, их ядерные реакторы все еще целы — считается, что почти 70 из них находятся только в одном заливе.

Г-н Яблоков говорит, что каждое судно представляет собой «плавучий Чернобыль», и утверждает, что «если взорвется одна атомная подлодка, радиоактивное облако накроет всю Норвегию, Швецию и Финляндию». Тем временем военно-морской флот то заявлял, что гниющие реакторы не представляют никакой опасности, то просили о срочной международной помощи, чтобы избавиться от них.

К таким просьбам стали относиться более серьезно с 1995 года, когда флоту отключили электричество за неуплату счета в 6 миллионов долларов. Когда резервная система охлаждения вышла из строя, один реактор начал перегреваться, и вскоре были отправлены войска, чтобы заставить энергетическую компанию восстановить работу. Позже военно-морской флот признал, что до крупной катастрофы оставалось несколько часов.

Норвегия, чья северная граница находится недалеко, в настоящее время вкладывает десятки миллионов долларов в помощь России в надлежащем хранении вспомогательных реакторов и, в конечном итоге, в их утилизации. Отработавшее ядерное топливо, содержащее потенциально опасную смесь обогащенного урана, плутония и продуктов деления, остается высокорадиоактивным и может быть использовано для создания ядерного оружия.

Итак, теперь Россия отгружает 10 эшелонов топлива в год из Мурманска. Но на каждую отгрузку приходится чуть больше, чем содержимое одного суб. Такими темпами пройдет семь-десять лет, прежде чем все ветшающие суда в Североморске будут разобраны, не говоря уже обо всех материалах во Владивостоке, штабе Тихоокеанского флота.

Тем временем большая часть топлива хранится «для охлаждения» на борту кораблей или в полуразрушенных складах на берегу. Целых 10 процентов из них повреждены и не могут быть перемещены. В отношении остального планируется отправить его на восток, к Уральским горам, для переработки на челябинском реакторе «Маяк», печально известном своими авариями. Некоторые считают этот сценарий еще более пугающим, чем нынешнее положение дел.

Подобные опасения раздражают руководителя федерального ведомства по атомной энергии на Кольском полуострове Людмилу Петровну. Она отвергает идею «плавающих Чернобылей» как паникерскую и «популистскую» и говорит, что даже если бы один реактор взорвался, область облучения была бы сравнительно небольшой — скорее локальная проблема, чем очередной Чернобыль.

Она также возмущена тем, что Елена Васильева и другие защитники окружающей среды связывают радиацию из Североморска со все более и более больным населением региона. Восемь лет назад, по сообщениям газет, госпожа Петровна сама заказала исследование 20 000 заболеваний, потенциально связанных с окружающей средой в Никеле, Мончегорске и Мурманске. Сегодня она опровергает эти сообщения и утверждает, что такие исследования не нужны, как доктор Куриленко, ссылаясь на обнадеживающую федеральную статистику. «Это данные, полученные ведущими исследовательскими центрами нашей страны. Если им не верить, то и Богу не поверишь».

Юрий Банько, работающий в компании, занимающейся складированием и транспортировкой некоторых отходов, подходит к ситуации более философски. «Хорошо или плохо иметь атомный флот? Вы можете смотреть на это как на достижение науки и техники… или как на атомное чудовище. То же самое и с сотовыми телефонами. Одни говорят, что они вызывают рак, другие люби их.»

Но у упорной госпожи Васильевой есть очень личные причины сомневаться в официальной линии. Она присоединилась к зарождавшемуся экологическому движению Мурманска в 1985 лет, когда ее сыну Евгению исполнился год и врачи обнаружили у него опухоль в горле. Его дед был начальником завода по ремонту атомных подводных лодок в Североморске, где работал и его отец, и г-жа Васильева не могла поверить, что их воздействие аномального количества радиации и болезнь ее сына были простым совпадением.

После того, как опухоль была удалена и Женя благополучно выписался из больницы, она начала исследовать связь между радиацией и раком и обнаружила еще 45 случаев, подобных заболевшему ее сына, в Мурманской области. Родился крестоносец.

Сегодня г-жа Васильева возглавляет «Зеленый клуб», разношерстную команду, базирующуюся в гостиной ее квартиры и стремящуюся привлечь внимание общественности к проблемам гигиены окружающей среды. Их здесь в значительной степени игнорируют, но молодой Евгений, которому сейчас 16 лет и который является активным членом клуба, недавно написал доклад о ядерных месторождениях в близлежащем Баренцевом море, который будет представлен на молодежной конференции, приуроченной к саммиту в Йоханнесбурге. Как отмечает г-жа Васильева, «все это для нас очень личное».

Эмоциям, однако, противостоят холодные, неопровержимые факты: без плавильных заводов не было бы ни Мончегорска, ни Никеля, а Мурманск был бы меньше, чем треть нынешнего размера, если бы не Северный флот. Жителям может не нравиться загрязнение, но им нужны рабочие места.

«Мы понимаем, что не можем остановить завод, потому что завод — это город», — признается 20-летняя Оксана Якименко, одна из примерно дюжины молодых людей, составляющих мончегорское зеленое движение. «Мы пытаемся изменить менталитет. Русский менталитет — обвинять всех и ничего не делать самому». Финляндия расположена прямо к западу от Кольского полуострова, а спа и курорты, расположенные прямо за границей, переполнены почти круглый год. Состоятельные отдыхающие приезжают летом в лагерь и ловят рыбу, а зимой катаются на лыжах. Это богатая нация, которая очень заботится об окружающей среде.

В соседней России заметно падает уровень жизни за пределами промышленных центров. Немногочисленные отели редко бывают заняты (нет побочного эффекта от бурно развивающейся торговли экотуризмом так близко), и люди выживают, как могут. Это часто означает сбор лесных ягод или грибов для продажи или сбор металлолома с заброшенных промышленных площадок.

Этот трансграничный экономический разрыв является крупнейшим в своем роде в Европе, и он отражается в том количестве внимания, которое каждая страна уделяет экологическим проблемам. В прошлом году Всемирный союз охраны природы измерил человеческое и естественное «благополучие наций», поставив Финляндию на второе место, а Россию на отдаленное 65-е место (но все еще впереди большинства других бывших советских республик).

Подобное смущение заставляет критиков обвинять президента Путина в том, что он приносит природу в жертву экономическому прогрессу, но стоит отметить, что его действия пользуются широкой популярностью. Российская экономика растет быстрее, чем в большинстве стран Европы, а рейтинг г-на Путина остается заоблачным.

«Наши экологические проблемы не решатся, пока мы не станем богатой страной», — признает г-н Яблоков. Экономисты говорят, что до этого момента могут пройти десятилетия, и на российском севере люди, похоже, с этим согласны. На дозиметр в центре Мурманска мало кто обращает внимание, и даже те, кто хочет высказаться, понимают почему.

«У нас в городе и по всей России люди заняты выживанием, а те, кто не выживает, выпивают», — говорит 23-летний Алексей Михайлов, активист из Мончегорска. «Экология и окружающая среда далеки от понимания людей, и вы не можете винить их за это».

Родители г-на Михайлова умерли от рака шесть лет назад с разницей всего в один месяц, и он говорит, что большинство людей, которых он знает, так или иначе больны. В глубине души они все знают, почему, но ничего не говорят. И даже он рассчитывает, что так же, как его отец и дед, всю жизнь проработает в «Североникеле» — и из-за этого рано умрет.

Этот фатализм отдается эхом по всей загрязненной территории России — возможно, нигде так остро, как в крошечной татарской общине у подножия Уральских гор, где реактор «Маяк» превратился в ядерную пустошь и «все ждут смерти».

Некролог Людмилы Васильевой | Добро пожаловать в похоронное бюро Андерсона и…

Войти

Подарите цветы для Людмилы

Вырастить дерево

Некролог

• Некролог
• Стена дани
• Воспоминания
• Отправить цветы

Отправить цветы

Распечатать

Пожалуйста, поделитесь воспоминаниями о Людмиле, чтобы включить их в памятную книгу для семьи и друзей.

Посмотреть книгу дани

Людмила Петровна Васильева продолжила в семье линию замечательных женщин, запомнившихся своей добротой, непоколебимой любовью к родным и самоотверженным кропотливым служением другим. Она родилась в городе Новосибирске в России у Веры и Петра в начале Второй мировой войны, из-за которой она потеряла отца, когда ей было всего 16 дней.

Талантливый, красивый и волевой ребенок стал послушной и заботливой женой, матерью и няней, которая преуспевала во всем, что делала.
Людмила привлекала к себе многих своим обаянием, смелой искренностью, живым характером и неисчерпаемой благотворительностью. Она много работала и действительно наслаждалась этим. Ее красивый сильный голос украшал застольные застолья и сопровождал любую работу – будь то готовка, уборка или садоводство.

Брак Людмилы и Юрия, отметивший в этом году свое 57-летие, был счастливым и благословенным союзом, давшим жизнь двум дочерям, Елене и Аннете, и еще многим внукам и правнукам, для которых она была центром семьи вселенная.